Это было и не удивительно, пилотов действительно было много, Оливия сама не знала всех.

— Патрик нравится тебе? — Еще один вопрос Мел, заставил подругу не думая ответить:

— Нравится. — Сегодня ей нравились все. Ее настроение было слишком хорошее, чтобы углубляться в собственные рассуждения.

Мел подмигнула ей, хитро улыбаясь. С этой секунды ее мозг начал работать, вырисовывая картину предстоящей встречи. Она искренне позавидовала подруге. Ночной Дубай, поющие фонтаны, романтическая музыка— это было и ее мечтой тоже, но к сожалению, Герберт не любил шумные места и свидания, он не был романтиком. Этого Мелани очень не хватало, поэтому она все силы кинула на сбор Оливии к предстоящей встречи.

Что — то щебеча на ухо подруге, Мел делала ей замысловатую прическу, поднимая волосы и закалывая их крупными кольцами, полностью оголяя шею. Потом в ход пошла одежда, вытащенная из шкафа на кровать. Девушки смеялись, примеряя наряды. На глаза Оливии попался длинный сарафан небесно — голубого цвета с перекинутым шелковым шарфиком на плечиках. Тот самый сарафан, в котором она пошла на фотосессию Нины и Марка. Тот самый шарфик, за который Даниэль потянул ее, как собачку, что бы она не упала со второго этажа, оступившись.

Ее рука коснулась шелка, нежно гладя его:

— Я одену этот сарафан, — выбор был сделан мгновенно. Девушка даже не могла мотивировать ничем свой выбор. Просто шелк сыграл свою роль.

— Мне нравится, — кивнула Мелани, удовлетворенная этим выбором.

Жаркий воздух создавал эффект сауны. Душно. То ли от количества присутствующих возле фонтана туристов, то ли от нагретого за день асфальта и зданий. Воздух стоял, ни малейшего дуновения ветерка. Пот скатывался струйками по спине, хотелось утонуть в фонтане или бежать в кондиционированное здание торгового центр в рядом стоящем самом высоком здании мира Бурж Халифы. Но все резко изменилось, когда заиграла песня в исполнении Андреа Ботичелли и струи воды в фонтане начали плясать под нее. Брызги капель попадали на людей, слегка охлаждая их. Но все забыли уже про духоту, зачарованно любуясь танцем воды и громкой музыкой, которая возбуждающе въедалась в душу. Состояние, когда тысячи мурашек бегут по коже, когда не хочется, что бы музыка заканчивалась и высокие струи воды вновь упали замертво в фонтан. Хочется растянуть эти минуты, как можно дольше, что бы мелодия пронеслась через все тело, а вода поднималась в небо.

Небо. Оливия подняла голову, смотря на яркие звезды, видя вдалеке мерцающие огни самолета. Сколько раз она пролетала так же, любуясь с высока миллиардом огней зданий. Теперь она внизу, а кто — то смотрит в окно самолета на эту красоту.

— Впечатляет, — произнес Патрик, когда музыка закончилась и все начали расходиться, убирая мобильные телефоны в карманы, — хочешь холодного кофе? Здесь ужасно душно.

От слова кофе, Оливия вновь посмотрела в небо, но самолет уже пролетел. Кофе— это рефлекс, от которого она хотела избавиться:

— В Старбакс? — Улыбнулась она и он кивнул, указывая ей рукой в направлении кафе.

Зайдя внутрь помещения, холод кондиционеров сразу обдал ее разгоряченное тело и резко захотелось ни холодного кофе:

— Двойной эспрессо, — будет тяжело избавиться от этого напитка, — и кусок шоколадного торта с шоколадом внутри… — Оливия тут же замолчала, потупив взгляд.

— И полит шоколадом, — договорил за нее Патрик, видя, как официантка записала это в блокнот, — а мне холодный американо со льдом.

Оливия не понимала, как она могла сказать словами Даниэля. Она понимала только одно— он преследует ее в образе кофе и торта.

— Я встретил сегодня Даниэля в аэропорту, — произнес Патрик и девушка тут же посмотрела на него, желая закричать, что бы он не продолжал свой рассказ, — оказывается, он в отпуске и отправился домой в Испанию. Не помню в какой город.

— В Аликанте.

— Да, точно. Вы лишились КВС, кто теперь ваш капитан?

— Дюпре.

Патрик улыбнулся, видимо вспомнив капитана Дюпре по миссии в Гамбурге:

— Странно, что два капитана имеют такую большую разницу в возрасте. Ты знала, что Фернандес был назначен капитаном Аэрбаса 380 в 26 лет, а Дюпре в 55?

Оливию это не удивило, она уже ничему не удивлялась. Но она отчетливо помнила свое удивление, когда впервые столкнулась с молодым капитаном у стойки регистрации. Теперь она не представляла его в другом звании:

— Молодые пилоты более способны, они стойкие и выносливые.

— Возможно ты права. Но его сокурсник Джек Арчер стал капитаном не так давно.

Оливия нахмурила брови, вспомнив посадку в Коломбо. А Дюпре бы сел на полосу в дважды меньше положенной? А Арчер? А другие пилоты?

— Патрик, — произнесла она, желая подойти к окончанию этой темы, — ты смог бы посадить самолет на полосу в два раза короче положенной, рискуя жизнями более 500 человек?

Она видела, как он задумался, как заходили желваки у него на лице. Ответа она не ждала, но он его дал:

— Нет.

— Поэтому Даниэль капитан. Он был уверен, что сможет.

Им принесли напитки и тут же запах кофе окутал Оливию. Она пришла забыть, а получается, что только вспоминает.

— Давай больше не будем говорить о моих капитанах, — ее взгляд упал на торт. Шоколадный с шоколадом внутри и полит шоколадом. Захотелось встать и уйти. Убежать. Но она продолжала сидеть, пытаясь не думать о кофе и шоколаде.

— Конечно, прости, что напоминаю тебе о работе. Я скажу еще кое — что и больше мы не затронем эту тему.

Оливия удивленно посмотрела на своего собеседника. Что еще можно сказать?

Она заметила, как он набрал больше воздуха в легкие, закрыв глаза, потом выдохнул его, открыв их:

— Когда я впервые увидел тебя, Оливия, на собрании у Мухаммеда, — он облизнул пересохшие губы и продолжил, — ты мне очень понравилась. Вернее, я влюбился в тебя, как подросток.

Патрик потупил взгляд, нахмурившись, пытаясь подобрать нужные слова. Оливия напротив, смотрела на него широко открыв голубые глаза. Ее сердце, услышав его признание, не разорвалось от радости, скорее наоборот, она предпочла бы это не слышать. Он только что признался ей в любви. Или влюбленности? Не важно. Она должна была ответить, но продолжала молча смотреть на него.

— Ты сидела такая красивая, — он улыбнулся, — удивительная девушка, которая защищала своего капитана. Я был очарован тобой. Но… — Чувствовалось, как тяжело ему даются эти слова, — тогда мне показалось, что между тобой и Даниэлем Фернандесом что- то есть, вас что— то связывало, но я не мог понять что. То вы ругались, то улыбались друг другу. Ваши улыбки расклеены по всему зданию аэропорта. И если бы я не узнал правду, то наверно не сидел бы здесь рядом с тобой.

Оливия побледнела, хватаясь за чашку с кофе и сильно сжала ее в руках. О какой правде он говорит? На секунду ей захотелось оказаться, как можно дальше от сюда, а желательно выше. Над землей.

— Какую правду? — Вымученно произнесла она.

— Между вами ничего не может быть— Даниэль Фернандес — гей.

Теперь чашка с грохотом ударилась о блюдце. Руки просто не могли ее больше держать. Смеяться или плакать? Облегченно вздохнуть или что — то доказывать?

— Нет, — Оливия закрыла лицо руками и засмеялась, — он не гей. Это я оклеветала его, но я не знала, что сплетни так быстро распространяются. Кто сказал тебе про него такое?

— Нет? — Девушка увидела на лице Патрика лишь напряжение. — Стюардесса Дюпре Меган.

— Это я ей сказала в тот день, когда мы готовились к вылету из Гамбурга. Я променяла своего капитана ей, она должна была лететь с вами. Но Даниэль предложил мне лететь в кабине пилотов и мне пришлось придумать, что он гей, лишь бы только она передумала. И она передумала, я полетела с вами.

Патрик не смеялся, казалось, что он не рад этой новости:

— Значит, это ложь, — тихо произнес он, — я уже надеялся, что у меня нет конкуренции.

Смех Оливии тоже стих. О какой конкуренции он говорит?