Даниэлю показалось, что у него закружилась голова от этих названий. Кажется, теперь он догадался, почему большинство мужчин дарят розы. Это проще: «Мне красные розы», «Мне розовые розы», «Мне белые розы». Фантазия напрягается только с выбором цвета. Розы — банальность и простота. Теперь он понимал Оливию. Она их не любила.

— Я ничего не понял из сказанного вами, но, если вы считаете, что это сочетание слов в букете будет выглядеть красиво, я согласен. Эта триада мне нужна через пару часов в ночном клубе.

— Я обещаю вам самый красивый букет, сеньор. На чье имя записать заказ?

Он продиктовал свое имя и номер комнаты, радуясь, что быстро отделался от неизвестных названий цветов, которые он не видел в глаза.

Быстро приняв душ, Даниэль вновь предстал перед выбором— что одеть. Есть ли разница пойдет он в повседневной одежде или при форме? Конечно Дженнет была бы рада, если ее поздравит капитан с погонами— мужчина в галстуке и белоснежной рубашке с четырьмя золотыми лычками на погонах. Вопрос решился сам собой. Это было проще чем с цветами.

Одевшись, он вновь приколол золотым зажимом галстук к рубашке— привычка пилота, от которой он не избавится никогда.

Он спустился вниз в бар, где Марк уже ждал его, сидя за стойкой. Проходя через зал, капитан увидел танцующих Мирем, Джуана и Нину. Музыка опьяняла даже без алкоголя, а повод для праздника создавал массу веселья. Он обвел всех присутствующих взглядом, улыбаясь Дженнет, но не увидел ту, которая взорвала бы его спокойствие. Оливии не было и пока его это радовало.

Даниэль сел к Марку, заказывая эспрессо.

— Жаль, что крепче кофе нам не выпить, — произнес Марк, смотря на танцующих людей.

— Ты уже узнал свой летный график? — Теперь в голове возникла яркая надпись «отпуск». Завтра по прилету в Дубай, он будет свободен для жизни.

— Да, послезавтра летим в Амстердам. Нет времени на отдых. Какие планы у тебя на ближайший месяц?

Тяжелый вопрос для человека, живущего в небе, которому придется целый месяц провести на земле:

— Поеду в Аликанте, навещу мать и сестер, — Даниэль усмехнулся, — и племянников. Буду делать себе праздник каждый день, пить испанское вино и наслаждаться обществом красивых женщин. Других планов у меня нет.

— Будешь кутить с красивыми женщинами, — засмеялся Марк, но тут же осекся, — слушай, тут я такое услышал, — он, опустив взгляд на чашку с кофе и пальцами начал теребить ложку, лежащую рядом. Если бы это была Оливия, Даниэль тут же отреагировал на это.

— Что? — Он взял в руки свою чашку, сделав глоток кофе из нее, наслаждаясь его вкусом. Но почему-то он показался безвкусным.

— Ходят сплетни, что ты- гей.

Чашка выпала из рук Даниэля, разлетаясь на осколки, обрызгав его и Марка эспрессо. Он был так ошарашен, что вскочил со своего места, пытаясь вытереть с белоснежной рубашки темные пятна, которые слились в одно большое темное пятно его карьеры в "Arabia Airline":

— Кто сказал тебе эту мерзость? — Прорычал Даниэль.

— Дюпре. Ты не бери в голову, — Марк попытался успокоить друга, но зная, что у него ничего не получится, — наши — то знают, что это не так. В памяти еще свежа блондинка с собачкой. И брюнетка с карими глазами. И рыжая с зелеными. И вообще, если перечислять всех твоих бывших, не хватит вечера.

— Другие не знают, — вновь грубый голос, — откуда Дюпре это взял?

— Кажется, ему сказала об этом его стюардесса.

Все становилось на свои места. Даниэль выпрямился, перестав стирать с белоснежной рубашки грязь:

— Кажется, я догадываюсь от куда дует ветер.

Он быстрым шагом направился к выходу, проходя мимо Дженнет. Черт, он забыл про цветы и вернувшись, кинул Марку несколько слов:

— Принесут цветы, подари их Дженнет.

Марк привстал со стула, пытаясь сказать что — то, но капитан уже исчез в темноте.

Подойдя к стойке регистрации, Даниэль просто навалился на нее, пугая девушку:

— Номер Оливии Паркер! Быстро!

Она смотрела на него широко открытыми глазами, губами хватая воздух. Он страшен в гневе, Даниэль это знал, поэтому смягчил командный тон:

— Пожалуйста, скажите номер комнаты моей стюардессы Оливии Паркер.

Девушка тут же кивнула, осознавая вопрос и стала водить пальцем в журнале регистрации, буквально уткнувшись в него носом:

— 201.

Даниэль даже не сказал ей спасибо, молниеносно побежав к лестнице, боясь растерять весь гнев. Но быстро поднимаясь через одну ступеньку, он понял— гнева будет больше, когда Оливия откроет перед ним свою дверь.

Наконец оказавшись возле номера 201, он перевел дыхание, на секунду собравшись с мыслями. Но их не было. Зато гнева стало в десятки раз больше. Он уже боялся себя. Он боялся задушить ее, потому что знал, что она с гордостью признает свою победу над ним.

Он начал стучать в дверь всей ладонью, до тех пор, пока она не открылась.

Оливия медленно открыла ее, не веря своим глазам, но Даниэль не дал ни секунды ей на размышления, буквально вваливаясь в ее комнату и с силой захлопнув за собой дверь. Его взбудораженный внешний вид вызвал испуг, а захлопнувшая с силой дверь заставила девушку вздрогнуть.

Даниэль сделал шаг на встречу Оливии, и она от неожиданности сделала шаг назад, руками сжимая на груди края белого отельного халата. Девушка еще не успела привести себя в порядок. Ее волосы влажными прядями спадали на плечи, а на лице не было ни грамма косметики. Два часа — это слишком мало для такого события как помолвка.

— Какая черная сила заставила тебя явиться ко мне?

— Ты и есть та самая Сатана! — Он пальцем указал на нее, пытаясь совладеть собой и выдвинуть ей обвинение, — ты разносишь сплетни по "Arabia Airline", что я гей. Я — гей!

В его голове это слово вызвало новый взрыв. Сейчас он готов был задушить Оливию, видя, как она удивленно округлила глаза.

— Первый раз слышу, — девушка перешла на шепот, опустив взгляд и пытаясь вспомнить, когда она такое могла сказать.

— Какого черта! — Крикнул он, делая снова шаг в ее направлении и Оливия, ступая шаг назад, уперлась в стену. — Даже не придумывай оправдание себе. Твой язык надо было отрезать при рождении. Ты говоришь не думая, первое, что приходит в твою глупую голову.

Она снова могла влепить ему пощечину. Теперь за хамство. Она не собиралась стоять и слушать его обвинения, несчастно смотря в пол.

— Ты обвиняешь меня в том, что я не говорила.

Но внезапно картинка пронеслась у нее в памяти: кажется, в Гамбурге, перед вылетом она сказала белокурой Меган, которой променяла Даниэля, что он — гей.

Вскрикнув от неожиданно пришедшей памяти, Оливия пальцами коснулась своих губ, смотря огромными голубыми глазами на своего капитана:

— Это я.

— Конечно ты! — Крикнул он снова. — Я не сомневался!

Она убрала пальцы с губ, пытаясь оправдаться, но видела лишь его гнев:

— В Гамбурге я поменялась экипажем с Меган, она хотела лететь с тобой. А потом ты, — теперь ее голос стал на тон ниже, — ты предложил мне лететь в кабине с тобой и Патриком. Как я могла упустить такой шанс? Меган с чемоданом я могла остановить только, сказав ей, что ты гей. Зато подействовало. — Оливия даже улыбнулась, вспомнив, что ее план сработал. Хотя это и не было планом, она сказала первое, что пришло ей в голову.

— Дьявол, — прорычал Даниэль. Лучше бы он не знал подробностей, — я потеряю работу! В арабских странах быть геем — это повод для увольнения. Ты сказала это намеренно, ты знала, что все так будет. Ты повесила на меня ярлык, ожидая, когда я сойду с твоего пути? Так ты решила от меня избавиться?

Он одной рукой содрал с галстука золотой зажим в виде самолета и швырнул его в сторону. Оливия даже не стала смотреть, куда он упал, она смотрела на другое и сердце перестало стучать— Даниэль развязал галстук, кидая его туда же.

— Что ты делаешь? — ее голос перешел на шепот. Она все еще ощущала стену у себя за спиной и хоть эта поддержка ее радовала, но ноги уже не стояли, — успокойся и забудь. Через три месяца об этом никто не вспомнит. И вообще уйди, я собираюсь на праздник.