— Какой позор… Они просто напрашиваются чтобы я это сделал.
Дерево, которое определенно давно должны были срубить, позволило Дорену преспокойно взобраться на стену незамеченным. Крепко привязав веревку к одной их веток, он перекинул её на ту сторону, и осторожно прощупав струнами маны пространство внизу, быстро спустился во внутренний двор.
«Уф, с завтрашнего дня определенно начну укреплять это тело, простая стена, а с меня уже пот ручьем льется.»
Когда то, эта крепость была полна солдат. И подобное проникновение было просто невозможно. Однако, те времена давно прошли, и Дорен оказался внутри совершенно без проблем. Пользуясь струнами маны, он легко обошел стороной редких патрульных. Чем ближе он приближался к цели, тем сильнее билось его сердце. Хотя эти два дня он полностью держал себя в руках, это не отменяло одного простого факта: он был в ярости. В момент перерождения эмоции и привязанности предыдущего владельца находятся на своем пике. В одно мгновение Дорен обрел дорого и близкого друга, а в другое узнал, насколько жестокая её постигла судьба. Это было недопустимо.
Струна маны прошла через замочную скважину, и Дорен почувствовал, что за дверью находится один человек.
«Это определенно он.»
Парень сделал глубокий вдох. Он еще раз проверил окружение. Палач редко покидал зону пыточных камер. Комната, которую он переоборудовал по свои нужды, была здесь же. И это значило, что патрульные почти наверняка не узнают, что здесь сейчас произойдет.
Мана вокруг сжалась словно мощная пружина. Дорен резко распахнул дверь. Лениво развалившись на стуле, палач потягивал вино прямо из бутылки. Стол перед ним был заполнен остатками еды и грязной посудой, небольшой горкой лежала куча костей, чуть дальше стояли еще две, уже опустошенные ранее, бутылки. Толстяк медленно повернул голову. Его глаза расширились, он судорожно попытался встать, но мощный удар, словно таран снес его со стула и впечатал в стену. Палач тут же лишился сознания.
— Это хорошее место. Здесь приличная звукоизоляция, — Зайдя внутрь, Дорен улыбнулся. Глаза его, однако, были полны ледяного холода.
Спустя десять минут, Толстяк с трудом очнулся и понял, что не может пошевелиться. Открыв глаза, он увидел, что привязан к стулу, а перед ним стоит человек.
— Ч-что это? — он хотел закричать, но смог издать лишь едва слышный шепот. — Ты кто?! Что ты со мной сделал?!
— Ммм? А, твой голос? Я бы не хотел, чтобы на твои крики сбежались лишние свидетели, поэтому слегка сдавил твое горло. — Дорен подошел ближе. — Ты знаешь, ты настоящий позор для всех профессиональных дознавателей. Все на что ты был способен, лишь примитивные побои. Но у меня для тебя хорошая новость: сегодня ты узнаешь, какой сильной на самом деле может быть боль.
— Чего ты хочешь?! — с трудом прошипел палач.
— Я хочу, чтобы ты страдал. Это все что ты можешь мне дать.
Парень обошел стул, и встал у палача за спиной. Тот судорожно задергался, но понял, что не только с голосом, но и со всем его телом что-то не так.
— Нет! Стой! Что я тебе сделал?! Остановись! Я умоляю! — Дорен даже не успел ничего сделать, как палач начал слёзно его молить.
— Нет, нет, нет, это никуда не годиться. Ты не в курсе? Сначала пытки, а потом мольбы. Тебе придется подождать.
Парень положил ладонь между лопатками палача. Внезапно, резкая, нарастающая боль прокатилась по позвоночнику толстяка. Все его тело судорожно задергалось.
— Вообще тебе довольно повезло. Ну, конечно, это трудно назвать везением, но все же. То, что ты сейчас испытываешь, это редкая техника, у которой, я уверен нет аналогов в этом мире. Для её использования нужен чрезвычайно тонкий контроль маны, и обширные познания о нервной системе человека. Понимаешь, мне даже пыточные инструменты не нужны. Да и зачем их использовать, когда можно воздействовать прямо на нервные окончания? — парень убрал руку.
— Поверь, мне довелось испытать очень много всякого дерьма. Поэтому я довольно хорошо разбираюсь в пытках.
— За что? — едва слышно, морщась от сильной боли и весь покрытый потом, произнес палач.
— За что… Я тоже всегда раньше задавал это вопрос. За что вы так со мной? За что вы так с моими близкими? Потом я понял, что спрашивать бессмысленно. Ты думаешь, что, узнав причину, сможешь соскочить с крючка? Что у тебя появится шанс? — Дорен двумя руками сжал голову палача.
— Аргхх! — тот снова задергался, из его носа глаз и ушей пошла кровь. Через пять секунд парень отпустил его, и обойдя, встал прямо перед ним.
— На самом деле, я не испытываю ни малейшего удовольствия от этого. Понимаешь? Твои мучения не приносят мне облегчения. Я в ярости. Но по большей части я в ярости от собственного бессилия. Ты просто грязь, таких как ты на свете бесконечное множество. Но я все равно не могу позволить тебе остаться безнаказанным. И не могу подарить тебе быструю смерть. Ты её не заслуживаешь.
— Прости меня, прости… — по лицу толстяка бежали слезы вперемешку с кровью.
— Простить? А ты хоть знаешь за что?
— Я… — Конечно, палач не знал. Еще полчаса назад его жизнь была прекрасна, он был сыт и пьян. Но прямо сейчас было очевидно, что перед ним кто-то из близких человека, которого он раньше пытал и казнил.
— Из-за законов этого мира, я не могу использовать на тебе что-то изощренное. Но одно радует, я по-прежнему весьма неплох в магии душ. А еще я хорош в работе с воспоминаниями. Много-много лет назад, я увидел одну злую технику, которая оставила на меня сильное впечатление. Мистик воздействовал на душу подопытного, и «вживил» ему чужие воспоминания. Эти воспоминания принадлежали другой жертве, которая перед смертью перенесла двенадцать часов ужасных пыток. Магия душ жестокая вещь, этот подопытный, за десять минут, ощутил полный спектр боли тех двенадцати часов, он был абсолютно уверен, что эти пытки происходили с ним.
Глаза палача расширились от ужаса.
— О да, ты правильно догадался. Я знаю эту технику, и у меня для тебя есть специальный набор воспоминаний. Они мои. Я собрал самые «лучшие» из моей почти бесконечной коллекции, я думаю, там где-то два дня непрерывных мучений? У нас не очень много времени, давай так, я сожму эти два дня в пять минут, и оставлю на повторе где-то на часик, как тебе? — Дорен вытянул руку вперед, и на несколько секунд закрыл глаза. Воздух перед ним задрожал, и в его ладони сформировалась золотистая сфера пяти сантиметров в диаметре.
— Красивая, ты согласен? Кто бы подумал, что такая безобидная на вид штука, может причинить столько боли… — с этими словами Дорен резко поместил сферу в лоб толстяка.
Палач, упиравшийся до последнего, резко обмяк.
— Приятного путешествия, — произнес парень, и почти без сил тяжело опустился на пол.
Хотя он и сделал вид, что проделал этот трюк с легкостью, на самом деле, он был почти на грани. Его жалкое тело не могло собрать столько маны, сколько требовалось для этого заклятья, опираясь лишь на силу души, он был почти опустошен. Дорена тошнило, а тело налилось свинцом. Прямо сейчас с ним мог справиться даже ребенок.
«Это в последний раз.»
Пошатываясь, он с большим трудом снова поднялся и посмотрел на палача.
«Кажется, я перестарался, этого заряда на часа полтора хватит, как бы его мозги не поджарились.»
Хотя пытки действительно не приносили ему удовольствия, не отомстить он не мог. И без финальной точки месть не была бы законченной. Если палач превратится в овощ, не приходя в сознание, это будет провал.
«Остается только ждать.»
Парень прошелся по комнате и нашел в комоде еще одну запечатанную бутылку вина.
«Думаю, смочить горло не помешает.»
Струной маны Дорен вытащил пробку и устало присел на кровать палача. Сделав несколько больших глотков, он отложил вино и закрыл глаза. Циркуляция маны помогла, слабость прошла, и его самочувствие постепенно нормализовалось.
«Сколько раз я говорил себе никогда не выкладываться до самого конца, всегда нужно оставлять хоть немного про запас. Это точно в последний раз».
