И вот надо же было такому случиться, что в новом мире, в новой жизни я снова окружена ими — психами, идиотами и преступниками! Блондин и его шайка тому доказательство…

Закатила глаза к потолку, но уныние как рукой сняло. Я девушка решительная, слабостью не обременённая. Если уж судьба так распорядилась, надо идти дальше.

Мысли перетекли в более прагматичное русло. Если я в новом мире заняла чужое тело, то сегодня я повела себя не так, как местная Евангелина. На лице того блондина не зря появилось ошеломлённое выражение. Чем мне это грозит?

А впрочем… какая разница? Пойду-ка я в этом доме пошуршу…

Прежде, чем покинуть комнату, открыла деревянный шкаф с металлическими ручками. Нарядов в нём оказалось не так уж много, но все они были поразительно пышными. Да уж, попробуй ещё надень эту красоту!

На некоторых платьях отчётливо чувствовались вшитые элементы корсета, поэтому я остановилась на том, которое на ощупь оказалось самым мягким.

Стянула с себя помятое платье и, прежде чем одеться, подошла к зеркалу. Ух ты, а девица-то очень даже ничего! Я такой не была. У меня грудь поменьше, а талия пошире… была. Эта девчонка более фигуристая. Хотя мышцы у неё о-го-го. Интересно, откуда столько силы?

Полюбовавшись на себя новую, я улыбнулась. Что ж, кажется, это похоже приключение.

Страха не было. Я в принципе не привыкла бояться.

Страх — это роскошь, которую сильные люди не могут себе позволить.

Платье я надевала с таким трудом, что можно было бы снимать очередную серию приключений Чарли Чаплина в главной роли со мной. Наконец, втиснулась в него и устало выдохнула. Волосы решил оставить распущенными. Расчесала их щеткой и решительно двинулась к двери…

***

Коридор оказался таким длинным, что я устала по нему шагать. Кстати, туфли, которые я нашла около кровати, идеально подошли по размеру и были очень мягкими. Наконец, коридор закончился большой деревянной дверью, которую я толкнула рукой и тут же зажмурилась от ослепившего глаза солнечного света.

Это был двор, который поразил своим неожиданно деревенским неопрятным видом. Бегали куры, лаяли собаки. Неподалёку спало три кота. Отчаянно попахивало навозом: кажется, где-то неподалёку находился хлев. Огромное множество старых хозяйственных построек ютились вдалеке. Деревьев здесь росло мало, и они шуршали на ветру крупными листьями.

Послышались голоса. Из-за одной из построек вынырнула две девушки. Высокие, дородные — они болтали и громко хихикали, неся в руках плетёные корзины с какими-то плодами.

Меня заметили не сразу, но, когда приблизились вплотную, сразу же умолкли.

Чего-чего, а высокомерно вздёрнутых носов я не ожидала никак. Девушки демонстративно отвернулись и молча прошли мимо, хотя на каждой из них был повязан передник, что свидетельствовало об их социальном статусе. Это были простые служанки!

Судя по наряду, я местная госпожа или все-таки ошибаюсь?

Ладно, разберусь позже.

Вернулась в дом. Наугад выбрала очередной поворот коридора и пошла дальше. Впереди послышались голоса. Я замерла, прислушиваясь. Судя по звукам дребезжащей посуды и шкворчанию сковородок, я неподалеку от кухни.

— Госпожа ваша, говорит, самая настоящая ведьма, — женский голос подрагивал от азарта заядлого рассказчика. — А я ему: Господин священник, да разве ж можно так на госпожу-то говорить? А он мне: цыц, цыц, глупая. Священники никогда не ошибаются. Ты бы лучше слушалась да ума набиралась. Госпожа ваша тиха и незаметна. Именно так ведут себя ведьмы, чтобы никто не заподозрил их в колдовстве. Она неразговорчива, но как глянет своими глазищами, так и оторопь берёт. Глаза у неё видели какие? Синие-синие, как небо.

— Да-да, — начали поддакивать другие женщины. — Именно такие страшные синие глаза.

Я скривилась. Вот тебе и курятник сплетен!..

— Тогда я преподобному и говорю, — продолжила первая сплетница, — что же нам делать-то? С такой госпожой всех нас поразит проклятие!

— А вы не разговаривайте с ней, ответил мне святой отче, и не смотрите на нее, вообще игнорируйте! Ведьмы страшно не любят, когда их не почитают. А если заговоривает с вами, отворачивайтесь. Она не может накликать беду на тех, кто ею не интересуется. Чары у них такие, во как!

«Ага, — подумала я, — вот почему такое отношение! Впрочем, высокомерие, которое я увидела во взглядах, этим все равно не объяснишь…»

— С тех пор я госпоже на глаза стараюсь не попадаться. Уверена, ведьма она!

Послышались шепотки, вздохи, причитания.

— А что же делать мне? — тонкий дрожащий голос, донесшийся через этот гомон, заставил меня хмыкнуть. — Я же ей каждое утро завтрак ношу, одежду приношу, а иногда даже помогаю одеваться, если госпожа хворает…

— Криска, молчи! — шикнули на несчастную девицу. — Ничего с тобой не случится. Ты, главное, ей в глаза не смотри.

— Не хочу, не хочу к ней ходить! — начала истерить чрезмерно впечатлительная служанка. — Я не хочу, чтобы ведьма меня прокляла-а!!!

— Будешь ходить столько, сколько господин захочет. Если он с нашей ведьмой до сих пор не развелся, значит, так надобно. Она уж больно богатая наследница, — вставила очередная сплетница. — Если разведется, деньги потеряет. Нельзя ему.

— А вы слышали, что было вчера? — зашептал кто-то новый. — Говорят, ведьма разбушевалась и напала на наших доблестных воинов!

— Да ты что! Чушь какая-то! — возмутились окружающие. — Она же хилая, как тростинка, худющая.

— Но мне так дед Гун поведал, а ему те самые воины, которые синяки залечивали. Она, мол, метлу свою колдовскую схватила да как отходила ни за что!

— Не может быть, — не согласились окружающие. — Это какие-то сказки. Небось, подрались друг с другом, а на ведьму спихнули…

Поднялся гвалт. Кухарки перебивали друг друга, спеша поделиться своим «драгоценным» мнением.

Я поняла, что получила достаточно информации, и решила не показываться им на глаза. Успею ещё.

Развернулась, чтобы уйти, как вдруг на меня кто-то налетел и прижал к шершавой стене. Я не издала ни звука, лишь напряженно уставилась в хищное мужское лицо, нависшее надо мной.

Мужчина был молод, черноволос, одного со мной роста, крепок и силен, черты лица грубые, острые и какие-то неприятные. Жадный блеск в глазах, на губах — кривая ухмылка.

— Попалась, крошка, — проговорил он, совершенно не стесняясь близости местных слуг. — Наконец-то ты выбралась из своей конуры. Теперь-то мы с тобой потолкуем, правда? Помнишь, я обещал отлично провести с тобой время? Так вот, я привык сдерживать свои обещания…

Тон, которым всё это было сказано, недвусмысленно намекал на то, что мужчина собрался меня изнасиловать.

Картина происходящего в жизни этой Евангелины пополнялась всё более отвратительными подробностями. Её считали ведьмой, ненавидели и презирали слуги. Терроризировал мутный тип-блондин, обвиняя в каком-то предательстве. Наказывал при этом физически, плетьми.

А теперь ещё и этот боров пытается её поиметь. Бедняжка! Неудивительно, что она умерла. Но я-то очень люблю бороться со всякого рода злом, правда? Просто обожаю!

На губах заиграла зловещая улыбка. Это настолько поразило мужчину, что он широко распахнул глаза.

— Ух ты ж! Неужели на сей раз ты не станешь ломаться? — прошептал, не скрывая радости. — Одумалась, решилась, оценила перспективы? Я буду нежен, поверь, и твой благоверный ничего не узнает, обещаю!!!

— Ломаться действительно не стану, — ответила я, широко улыбаясь и смотря на него с торжеством. — Я предпочитаю сама кого-нибудь ломать. Давненько уже не имела дел с насильниками, соскучилась, знаешь ли!

Из всей моей речи мужика напрягло только слово «насильник», но он решил от него отмахнуться и начал наклоняться, чтобы бесстыдно меня поцеловать посреди коридора. А я поиграла бровями и произнесла:

— Я буду нежной, поверь! — голос мой стал томным, многообещающим, и наглеца затрясло от вожделения.