— Постой-ка, — вмешался первый, — а почему ты? Может, я тоже хочу!

— Заткнись, Олл! Это была моя идея.

— А я не согласен, — возмутился первый стражник. — Ты там будешь развлекаться, щупать девчонку за симпатичную задницу, а я буду стоять и отдуваться за нас двоих.

— Заткнись! — прошипел второй.

Скривилась, не удержавшись.

— Простите, я пойду одна, — произнесла неожиданно твёрдым голосом, отчего стражники сразу же перестали пререкаться.

— Ладно, — проворчал первый, — иди уж, а то мы уже пересобачились из-за тебя.

Убрал запор двери и со скрипом её открыл. Я подняла тяжёлые вёдра и ловко прошмыгнула в проход.

Что ж, посмотрим, что удастся узнать на сей раз. А перед глазами — облик зеленоглазого незнакомца, от воспоминаний о котором почему-то неистово забилось сердце…

Спустившись вниз, я сразу же ощутила тяжесть воздуха, пропитанного болью и отчаянием. Каждая ступенька отзывалась глухим эхом, словно сама темница предупреждала о том, какая тяжелая картина ждет впереди. Как только вошла в помещение с камерами, пространство взорвалось озлобленными криками.

— Где наша еда, черт вас побери? Вы что, решили нас уморить окончательно? — раздался хриплый, но полный гнева голос, который пробирал до костей. — Три дня, три проклятых дня нас не кормили!

Другой узник ударил ногой в стену, и звук глухо отозвался в тесном пространстве. Остальные узники поддержали его, вопя в ярости. Я почувствовала мурашки животного ужаса на коже. Неужели это правда? Неужели никто не приходил сюда все три дня? Как такое возможно? Почему Генри ни о чем не позаботился?

Очнувшись, я поставила ведра на пол и протянула руки за посудой, чтобы начать разливать еду. Крики в первых камерах прекратились, и узники начали совать тарелки под решетку, едва ли не ввязываясь в драку друг с другом. Я наливала похлебку и быстро возвращала посуду обратно. Они хватали еду и пили с такой жадностью, будто это была не пища, а простая жидкость. Давились, не могли проглотить достаточно быстро. Один из них вдруг закашлялся, и все содержимое рта тут же оказалось на полу. Но он продолжал жадно жевать остатки, не обращая внимания на рвотные позывы.

Сердце болезненно сжалось. «Боже, какой ужас! — подумала я. — Это же просто издевательство!»

Я поняла, что еды на всех просто не хватит. Быстро раздала пищу всем ближайшим камерам и, громко крикнув: «Я вернусь», выскочила обратно. Сердце колотилось как сумасшедшее. Никогда не чувствовала такого омерзения по отношению к кому-либо. И сейчас я имела в виду не узников, а именно Генри.

— Идиот! Живодер! Ненавижу! — цедила сквозь зубы, пробегая узкими коридорами и перескакивая сразу через несколько ступенек. — Да чтоб тебя подняло да бросило! Проклятье!

Но через минуту заставила себя успокоиться. Перед стражниками нельзя выдавать своего волнения.

Переступив последний порог, я приняла прежний смирённый вид и толкнула дверь. Поравнявшись со стражниками, начала говорить, хотя голос прозвучал слишком твёрдо и уверенно.

— Узники голодны, некоторые из них на грани. Хозяин оторвёт всем нам головы, если кто-то из них умрёт.

— Да скатертью дорога…— усмехнулся один из мужчин по имени Вик, не скрывая своего презрения. — Эти ничтожества и так слишком много получают. Одним больше, одним меньше… Сдохнут все — я буду счастлив.

— Если кто-то умрёт, отвечать будешь ты, — я едва сдерживала гнев, голос дрожал от эмоций.

Второй стражник, Олл, скривился и посмотрел на меня с откровенным пренебрежением:

— Они не достойны ни еды, ни воды. Пусть подыхают, как собаки. Я с удовольствием выброшу их трупы, чтобы животные обглодали тела до костей.

Поняла, что с этими отморозками разговаривать бесполезно.

— Как же легко вам рассуждать о таком, когда речь не о вашей жизни, — пробормотала я, не удержавшись, но тут же осеклась, понимая, что меня слишком захватили эмоции — это могло стать опасным.

Стражники зыркнули на меня с неодобрением, но я опустила глаза, схватила ведра и выскочила прочь, надеясь, что не испортила это дело. Оказавшись под навесом перед входом, я прищурилась от слепящего солнца и тяжело выдохнула. Как же быть? Мне нужно добыть еду. Но пойти в таком виде на кухню я не могу, а в облике хозяйки тем более. Что же делать?

В этот момент неподалеку из тени вышла знакомая фигура.

— Маняша! — удивилась я.

Девушка решительно подошла ближе и понимающе посмотрела на пустые ведра.

— Я всё улажу, госпожа, — тихо, но уверенно сказала она. — Я подслушала ваш разговор со стражниками, принесу ещё еды.

— Но почему ты здесь? — уточнила я.

Девушка печально улыбнулась.

— Мне было неловко, что вам приходится идти на такие меры из-за меня. А ещё отчасти я виновата, что не отнесла узникам еду вчера. Они могли поесть накануне, но из-за моего страха этого не случилось. Я очень хочу искупить свою вину!

Я поразилась глубокой сердечности этой юной леди, такой хрупкой и нежной. Да, она не была красавицей — её подслеповатые глаза смотрели несколько искоса. Но сердце у Маняши было большим.

— Хорошо, — ответила я. — Будь осторожна, я буду ждать тебя здесь…

Маняша подхватила ведра и мгновенно исчезла за углом. Я спряталась в тени и начала напряжённо ждать. Очень быстро девушка появилась снова. Помимо двух ведер, она притащила огромный кувшин с водой. Я удивилась, каким образом она смогла донести всё это разом.

— Ты молодчина, — похвалила я её. — Вода действительно кстати, но даже её не хватит.

Маняша снова убежала и вскоре вернулась с ещё двумя кувшинами. Мы подхватили пищу и воду и вернулись к стражникам уже вдвоём — было очевидно, что одна я всё это не донесу.

Стражники, ворча и бросая осуждающие взгляды, отказались нас пропускать, но Маняша твёрдо заявила:

— Мы выполняем приказ хозяина, или вы хотите с ним поспорить?

Эти слова заставили их замолчать, хотя недовольство из глаз не исчезло. Я восхитилась смелостью девушки. Спустившись немного вниз, мы вместе занесли воду и еду в подземный коридор, и я тут же развернулась к Маняше.

— Спасибо за помощь, дальше я пойду одна.

Служанка не стала спорить. Кивнув и слегка улыбнувшись, она упорхнула обратно. Мне же пришлось тащить всё это перебежками. Наконец я достигла нужного помещения и поспешно вошла. Снова поднялся гул. Из дальних камер, где всё ещё оставались голодные люди, раздались крики возмущения. Я начала быстро разливать воду первым камерам.

Прошло не меньше получаса, прежде чем я прошлась вдоль всего помещения и раздала пищу и воду. Силы почти покинули меня, когда добралась до последней камеры. Здесь меня встретил холодный, пронзительный взгляд зеленоглазого горца по кличке Ворон. Он сидел у стены на полу, а рядом лежал старик. Лицо пожилого мужчины было очень бледным и спокойным, словно он наконец-то нашёл покой. Но это означало только одно — это был мертвец.

Моё сердце тут же полыхнуло волнением. Я поняла, что этот слабый узник не выдержал голодовки. Почувствовала себя просто ужасно. Почему я не позаботилась об этом сама? Почему понадеялась на этого идиота Генри, думая, что он обязательно организует кормёжку узникам даже без Магары? Но, похоже, ему было наплевать. Ужасное ощущение захлестнуло меня с такой силой, что я не удержалась и прошептала:

— Это моя вина...

Произнесла ли я это вслух? Но каким-то образом Ворон меня услышал. Он впился в меня взглядом, и в тот же миг в его глазах я увидела тень неожиданного смягчения. Он поднялся на ноги и уверенным шагом подошёл ближе. Посмотрел на меня напряжённо и произнёс холодным, как лед, голосом:

— Ты не виновата, красавица. Вся вина на этом подонке Орсини, да гореть ему в аду!

В этих словах было столько ненависти, что я вздрогнула. Поддавшись внезапно налетевшему порыву, я прошептала:

— Расскажи мне, почему он поработил вас?

Ворон замолчал, будто обдумывая, стоит ли мне отвечать. Но затем глухо произнёс: