Я поняла, что о хозяйке этого тела преподобный оказался прекрасно осведомлен, но отступать не собиралась.

— Иногда первое впечатление бывает обманчивым, — произнесла многозначительно. — Люди склонны верить исключительно тому, что видят их глаза. Но эти глаза несовершенны. Так что давайте не будет навешивать ярлыки. У меня есть навыки, а откуда они взялись — это дело моей семьи. Разве Всевышний не наделил нас правом дорожить наследием собственного рода?

Выдумывать эту чушь было непросто, но я старалась. Пыталась создать впечатление, что они просто плохо знают Евангелину и потому им есть, чему удивляться.

К счастью, преподобный Ксандер кивнул. Но он был дотошен.

— И все же, кто именно вас научил?

— О, я бы хотела оставить это в секрете, — ответила с улыбкой. — Личное, понимаете?

— Понимаю, — ответил молодой человек, но в голосе проскользнуло напряжение. — Тогда разъясните, почему вы избили собственного слугу?

Я обрадовалась: уж на эту тему поговорю с удовольствием. Сделала скромное лицо, добавила немножко гнева, который был настоящим, и произнесла:

— Он нарушил мое приказание и не прекратил избивать служанку, когда я приказала остановиться!

Коротко рассказала о случившемся, посетовала на то, что мужчина посмел поднять руку на беззащитную девушку, но толстяк неожиданно прервал меня:

— Пресвятой Амбродий в своих трудах сказал о том, что слуги нуждаются в хорошем наказании, иначе они никогда не постигнут истинного послушания.

Я едва не закатила глаза. Ох и бред! Легко прикрыться чьими-то словами для оправдания собственной жестокости.

— Но наказание должно совершаться справедливо, — возразила я. — Справедливость — основа любого богопочитания, не так ли?

Я, конечно, говорила наобум, но, похоже, сказала в точку. Увидев раздражение в глазах толстяка, мысленно усмехнулась, а вот молодой служитель удивил: в его взгляде мелькнуло неожиданное одобрение.

— По справедливости, — продолжила я, — если девушка и совершила проступок (а это был всего лишь разбитый кувшин молока), то и наказание должно было быть соответствующим. Например, её могли лишить завтрака. То есть за порчу продуктов у неё отняли бы продукты. На худой конец, она могла бы это молоко отработать. Это стало бы хорошим напоминанием о том, что усердие — это благодетель… — когда я говорила всё это, то радовалась, что в своё время читала Писание на Земле. Читала искренне с желанием разобраться в том, что есть вера. И это чтение мне отлично пригодилось. — А этот палач за столь незначительный проступок едва не лишил девушку жизни. Это недопустимо! Это не есть справедливость. Не думаю, что вы сами одобрили бы подобное…

Я замолчала, напряжённо вглядываясь в лицо своему основному оппоненту. Воцарилась тишина. Скосив взгляд на так называемого мужа, увидела его ошеломление. Похоже, хозяйка этого тела эрудицией и умом не блистала от слова совсем.

Толстяк надул губы и сверлил взглядом пирожные, стоящие на столе. Кажется, он просто устал меня слушать. А вот преподобный Ксандер неожиданно улыбнулся.

— Очень занимательные рассуждения, — похвалил он. — Вы очень умны, графиня. Это удивительно для женщины.

Меня, конечно, покоробило. Но я решила не бунтовать на сей раз.

— Если так, — произнесла, выпрямившись, — то расскажите о цели своего визита.

Вопрос поставил всех в тупик. Толстяк и его помощник переглянулись. Первый нахохлился, поёрзал в кресле и уже собрался что-то сказать, но преподобный Ксандер вдруг прервал его:

— Мы просто зашли в гости. Не волнуйтесь, мы уже уходим.

Кажется, его старший товарищ собирался сказать совершенно иное. Он так ошеломленно посмотрел на молодого человека, что я едва удержалась от смешка. Лицо толстяка начало наливаться кровью, дряблые щеки подрагивали. Похоже, у него случился приступ ярости.

Но преподобный Ксандер поспешно встал на ноги и коснулся его плеча. Тот мгновенно обмяк. Взгляд мужчины потух, а я почувствовала, как меня прошибло неведомым ощущением, как будто сквозь мое тело пролетели тысячи иголочек, не причинив никакого вреда, но оставив неприятный осадок.

Не знаю, что это было, но в разуме вертелась только одна мысль: это магия. О Боже!

Я осталась сидеть на кресле в гостиной, пока мой муж, как радушный хозяин, пошёл провожать священнослужителей к выходу. Мне хотелось поговорить с блондинчиком. Как же его зовут? Ах да, Генри. Понимаю, что та безобразная сцена с попыткой меня избить была серьёзным прецедентом. Я спешила расставить все точки над "и". Если уж мне выпало здесь жить, нужно брать обстановку в свои руки.

Но Генри ко мне не пришёл. Я ждала его больше получаса и поняла, что муж позорно сбежал, опасаясь взаимодействия со мной. Я была несколько раздосадована, однако решила, что поговорю с ним в следующий раз. Почувствовав, что проголодалась, потянулась к пирожным и, запивая остывшим чаем, с удовольствием пообедала.

Итак, каковы же у меня планы? Кажется, бездействовать совершенно недопустимо. Чем быстрее я установлю здесь свою власть, тем проще будет подавить чужую агрессию.

Расправив платье, я решительно покинула гостиную. К счастью, на пути мне встретился тот самый распорядитель, который посмотрел без привычного для этого места презрением. Это радовало.

— Куда отнесли того человека? — уточнила я осторожно.

Старик не понял.

— Кого? — переспросил он.

Значит, нужно немного иначе формулировать речь. Возможно, некоторых аналогов слов в этом мире просто не существует.

— Где тот мужчина, которого я наказала? — уточнила снова.

Распорядитель оживился.

— Ему перевязали раны и оставили в личной комнате.

— Мне нужно, чтобы кто-то вызвал стражу или полицию, кто у вас здесь есть. Его следует отправить в темницу!

Старик озадачился.

— Но приказ может отдать только господин Генри, — пробормотал он испуганно.

— А на сей раз приказываю я! В чем проблема?

— Простите, госпожа, но я не знаю, как поступить. Я привык слушаться только господина…

— Да, как здесь все запущено! Ладно, сама разберусь. Есть ли у моего супруга гарнизон солдат?

— Да, госпожа, сорок человек. Их командир сейчас в отъезде, но есть его заместитель. Его зовут Дарен. Вы можете найти его в казарме.

— А где у нас казарма? — спросила я, смутив распорядителя окончательно.

— На заднем дворе, трехэтажное серое строение, — произнёс он и поклонился.

Я прекратила мучить бедного мужчину и, развернувшись, направилась к выходу. Найти казарму оказалось не так уж трудно. На сей раз слуги, встречающиеся мне, носы не задирали. Большинство мужчин совершали легкие поклоны, а служанки просто сбегали прочь, не желая встречаться со мной взглядами. Что ж, уже прогресс.

Впереди показались казармы. Серое неприметное здание утопало в зелени. Вот почему я сразу его и не заметила. Когда приблизилась вплотную, увидела выходящих из него солдат в тёмно-серой форме.

— Эй, где ваш командир? — крикнула я им. — Мне нужен, как его там, Дарен.

Мужчины холодно кивнули и указали на неприметную синюю дверь. Остановившись перед этой дверью, я по привычке решила постучаться, но потом одумалась. Графине не пристало проявлять неуместную вежливость.

Толкнув дверь ногой, я с удовольствием обнаружила, что она открылась.

В просторной комнате было светло. У окна стоял стол, заваленный бумагами. На стенах висело всякого рода оружие. А на небольшой софе в углу лежал человек. Захотелось крикнуть: «Спишь на рабочем месте???", но в тот же миг хозяин комнаты присел и уставился на меня напряженным взглядом.

Каково же было мое изумление, когда я узнала в нём того самого похотливого наглеца, которому заехала между ног. Увидев меня, он ошеломленно распахнул глаза. Руки машинально потянулись к паху, чтобы его прикрыть. Мне стало так смешно, что я начала беззастенчиво смеяться. Военачальник, блин! Один раз получил по одному месту и теперь дрожит, как осиновый лист.