Что же делать? Старый способ решения проблем — кулаком в глаз и коленом по меж ног — не поможет.

Я растерянно кивнула, пытаясь хоть как-то успокоить девушку, хотя ни в чём не была уверена. И та с улыбкой убежала в поместье, чтобы заняться привычной для себя работой.

Оглянувшись вокруг, я поняла, что Ворона уже нет. Он незаметно ушёл. Его люди тоже разбрелись, кто куда. Не оставалось ничего, как подняться к себе.

Весь день я провела в своей комнате, отчаянно размышляя. Взвешивала все за и против. Я придумывала варианты, выходы из сложившейся ситуации и тут же отвергала их. Сбежать означало подставить людей. Остаться означало подвергнуть себя опасности. Но опасности я смеюсь в лицо, поэтому убегать не стану. Наверное, придётся проверить, насколько велико терпение наглого горца…

Пару раз приходила Маняша. Похоже, в отсутствие деспотичного распорядителя, который в составе тех двадцати слуг покинул поместье, она саму себя назначила моей личной служанкой. Девушка приносила еду и делилась историями о жизни поместья в этот день.

Ворон, к моему огромному удивлению, каждому выделил по несколько монет компенсации. По факту, погибли только солдаты. Да, среди них были родственники и местных слуг, но им Ворон обещал устроить пышные похороны и позаботиться о семье.

Я хмурилась, удивляясь его поведению. Надолго ли хватит такого великодушия?

Около пяти вечера неожиданно прозвенел колокольный звон. Я встрепенулась. С тех пор, как погиб преподобный Ксандер, никто не звонил в колокол храма. Сердце затрепетало в груди. Неужели кто-то возобновил службу? Но кто?

Выскочив из комнаты, я помчалась во двор.

В здании, выделенном под храм, заметила нескольких слуг. Они как раз выходили из дверей и шептали молитвы себе под нос. Я удивилась.

— У нас новый священник? — спросила у первого попавшегося из них.

— Нет, госпожа, — ответил мужчина. — Просто наш новый хозяин разрешил молиться в храме даже в отсутствие священнослужителя. Сказал, что все мы нуждаемся в Боге в это трудное время.

Я изумилась ещё больше. Или он не тот, за кого себя выдает, или настоящий гений манипуляции.

Вошла в храм и огляделась. Помещение пустовало. Лавки были расставлены хаотично, похоже, на них давно никто не сидел. Алтарь стоял далеко впереди, и вдруг я заметила, что около него стоит человек. Бесшумно шагнула вперед и поняла, что это Ворон собственной персоной.

Он стоял ко мне спиной, потом, меняя положение тела, слегка развернулся, поднял руку и провёл пальцами по белому покрывалу, украшающему алтарь. Вроде бы ничего особенного не было в этом жесте, но меня поразило выражение его лица. Молодой человек смотрел на это место поклонения с такой глубокой тоской, что всё внутри меня замерло.

Если бы я не знала, кто передо мной, я бы посчитала его священником, который после долгого отсутствия возвратился к родному дому…

Ворон вздрогнул, почувствовав чужое присутствие. Обернулся. На его гладковыбритом лице при виде меня появилась некоторая растерянность, которая, впрочем, тут же исчезла.

Душа-предательница снова затрепетала, потому что упорно хотела видеть в неугомонном горце Ксандера. Ворон решительно направился ко мне и остановился вплотную. Лицо его было совершенно непроницаемо.

— Вы свободны, — заявил он вдруг. — Если я вам настолько противен, что вы не желаете даже временного фиктивного брака, я вас отпускаю…

Я изумилась и недоверчиво нахмурилась. Отпускает? Это правда? Свобода привлекательно замаячила впереди. Страстно захотелось умчаться отсюда сегодня же и начать новую жизнь…

Но в памяти тут же зазвучали слова Маняши, и всё внутри мгновенно потухло. Я несу ответственность за людей. Я не могу быть настолько эгоистичной, чтобы заботиться только о себе…

— Если же остаетесь, — добавил Ворон, — то сможете делать всё, что захотите. Вы здесь по-прежнему хозяйка. Может, поможете людям? Или нужны реформы? Дерзайте! Золота у меня много. Я всё оплачу, да и у мужа вашего покойного наверняка значительные сбережения.

— А вы? Чем вы будете заниматься? — вырвалось у меня нервное.

Ворон тяжело выдохнул и отвернулся.

— У меня много задач, — туманно ответил он. — Я не буду вас ни к чему принуждать. Вы вольны в своем выборе.

Поразительное великодушие. Снова. Что же это значит? Совесть неожиданно завила о себе стыдом. Может, я зря презирала этого человека?

Но я тут же отбросила сомнения. Нет уж. На красивые песни соловья мы не поведемся, однако, воевать с Вороном я больше не хочу.

— Если так, то я останусь — заявила решительно. — Но я намерена изменить в этом поместье абсолютно всё. Может... вы всё же продадите его мне?

Горец опешил от такого предложения, но смеяться не стал.

— Боюсь, мне это не выгодно, — произнес он осторожно. — У меня на него большие планы.

— А что я делаю в этих планах? — уточнила я, желая хоть какой-то определенности.

— В идеале, я хотел бы видеть вас своей супругой. Не фиктивной… — произнес Ворон, и зеленые глаза его странно сверкнули. Я опешила.

— Мы знакомы с вами не больше пары недель и виделись от силы четыре раза. С чего вдруг вам нужен НАСТОЯЩИЙ брак? Или это дело чести — уложить в постель жену бывшего врага?

Я снова злилась.

Но Ворон даже бровью не повёл.

— А вы вообще не допускаете мысли, что можете мне нравится? — уточнил он и, не дожидаясь ответа, ушел, оставив меня в растерянности смотреть ему вслед…

***

Я чувствовала воодушевление. Не потому, что верила обещаниям Ворона — напротив, он оставался для меня загадкой, непредсказуемой и опасной личностью. Но я ощутила силу в том, что могла хоть что-то изменить к лучшему. Ворон думает, что всё у него под контролем? А вот это мы еще посмотрим.

Горцу нужны земли и богаства. А мне — люди. Так как бросить людей мне не позволяет совесть, значит, я должна позаботиться о них и приготовить… к жизни вне поместья. Рано или поздно им придется покинуть это место. Матерые работники не пропадут, а вот такие, как Маняша, которые боятся лишиться привычного места, под угрозой.

На втором этаже поместья я собрала прочти всех слуг. Их лица были бледны, глаза полны страха и неуверенности. Я медленно обошла комнату, пытаясь установить зрительный контакт с каждым из них. Когда я смотрела им в глаза, то видела в них не только тревогу, но и надежду.

Несмотря на вражду в прошлом, сейчас эти люди мне доверяли. Помнят о том, как я защищала их, как была сильной и несломленной

— Мы можем изменить наши жизни к лучшему, — начала я твёрдо и уверенно. — Поместье должно процветать. Точнее, мы с вами должны процветать. И не Ворон сделает это. Только мы!

Они слушали настороженно, но с каждым мгновением их глаза оживали.

— У нас есть сила, и никто не может ее отнять. Это сила в жажде жить, и жить хорошо. Давайте сплотимся и начнем готовиться ко всему. Слабых укрепим, больных вылечим, неподготовленных подготовим. Приготовимсяк зиме лучше обычного, научимся сохранять средства и продукты про запас, если придется вдруг поспешно покинуть это место. Мы создадим процветание своими руками. Потому что процветание поместья — это процветание его людей…

Женщины заулыбались, мужчины, которых было меньшинство, выглядели немного растерянно. Молодежь — юноши и девушки с широко распахнутыми доверчивыми глазами — ловили каждое слово.

Тишина повисла в воздухе, и я видела, как внутри каждого из этих людей разгорается искра.

В душе, подобно звезде, вспыхнуло удовлетворение. Моя профессия как в прошлой, так и в нынешней жизни — помогать людям…

***

Да, у меня был план. Как минимум, я должна была научить этих людей выживать на тот случай, если все-таки придется уйти. Вот, например, Маняша. Девчонка же ни к чему не приспособлена, она просто погибнет во внешнем мире. Кому нужна полуслепая работница? Я должна дать ей опору, которой у нее сейчас нет.