На лице молодого преподобного появилась растерянность. Он покосился на толстяка, но тот лишь недовольно поджал губы. Картина выглядела не очень. Если госпожа такая героиня, то кто же захочет свидетельствовать против неё?

Окровавленная морда упала прямо в дворовую пыль. Глаза амбала закатились, а волосатое тело обмякло. Вокруг воцарилась оглушительная тишина.

Мне надоело прыгать вокруг этого безумца, поэтому несколько мгновений назад я отправила его в нокаут точным ударом в челюсть. Рука побаливала, кожа на костяшках оказалась содрана. Всё-таки это тело было не настолько крепким, как мое прежнее.

Тяжело дыша, я выпрямилась и медленными движениями начала сматывать хлыст кольцами. Крючки на конце были запачканы кровью. Едва взглянув на них, я вновь испытала вспышку безумной ярости. Эта скотина посмела ударить хилую тощую девчонку этими крючками! Я была в шоке, когда увидела. Насколько же нужно быть нелюдем, чтобы сотворить подобное! Бедняжка упала и потеряла сознание от боли. Кажется, из её спины был вырван целый клок кожи.

Ненавижу!!! Именно поэтому я рванула вперёд, выхватила у этого недочеловека хлыст и начала хлестать его самого.

Так как собралась толпа зевак, я решила припрятать свою ярость и облечь экзекуцию в образ веселого представления. Так мне подсказала интуиция. В итоге, через несколько минут мужик лежал мордой в пыли, весь покрытый кровью. Раны у него были, конечно, путяковыми, но болезненными, это точно. Надо добиться того, чтобы его немедленно арестовали. Интересно, в этом мире существует полиция?

О-о, я смотрю, тут и товарищ блондин подскочил. Смотрит на меня своими округлившимися глазёнками. Нянечка сказала, что это и есть мой местный муж. Я в шоке, честно говоря.

Сразу же нахохлилась, подбородок задрала повыше и, зажав свернутый хлыст в руках, направилась прямиком к нему. Как говорится, лучшая защита — нападение.

При моём приближении блондинчик отшатнулся. О, неплохая реакция! Кажется, кое-кого попустило. Стражу не зовёт, кидаться вроде бы не собирается. Урок усвоен замечательно…

Остановившись в паре-тройке шагов от него, я демонстративно переплела руки на груди и посмотрела на него прищуренным взглядом.

— Требую немедленно отправить этого товарища, — я кивнула в сторону поверженного, — в тюрьму. Таким место только за решёткой. Что за бардак тут творится? Женщин избивают, мужики — трусы. У вас, что ли, понятия о достоинстве и чести вообще нету?

Блондин хлопал глазами, смотря на меня в полном офигевании. Кажется, он пытался понять, кто из нас двоих сошёл с ума — я, несущая непонятно что, или он, слышащий это непонятно что. И вдруг позади раздался вкрадчивый и подозрительно насмешливый голос:

— Госпожа, признаться, вы удивили!

Я резко обернулась, так что золотая копна волос подлетела вверх. Кстати, это, так сказать, богатство меня жутко раздражало. Я привыкла стричься значительно короче. Волосы мешают в бою. Надо будет придумать какую-нибудь прическу, чтоб не болталось. Или подстричься.

Передо мной стоял парень лет двадцати пяти, не старше. Высокий, широкоплечий, волосы светло-русые, волнистые, волнами лежат на плечах, лицо насмешливое, взгляд колючий, а одет в жуткую черную рясу. Мои брови поползли вверх. Это что за образчик? Рядом с ним оказался товарищ в таком же одеянии, но гораздо старшего возраста, круглый, как бочонок. Этот смотрел на меня насуплено и недовольно, готовый разразиться какой-нибудь гневной тирадой.

Я поняла, что эти субъекты поопаснее блондинчика будут. Того явно воспитать можно, а с этими нужно держать ухо востро.

— Добрый день! — поздоровалась спокойным степенным голосом. — Что вам нужно?

Кажется, это универсальный вопрос для всех случаев жизни. Молодой человек криво ухмыльнулся.

— Я весьма впечатлен вашими навыками, госпожа графиня. Вот только хотелось бы узнать, откуда же они взялись?

Ага, вопрос не в бровь, а в глаз. Может, местная инквизиция? Уж больно на палачей смахивают.

Я постаралась придать лицу безразличное выражение.

— Навыки — вещь особенная, — произнесла осторожно. — Нарабатываются годами, а потом очень помогают жизни…

— То есть, вы хотите сказать, что давно владели этим боевым искусством? — уточнил парень. Толстяк молчал и только раздраженно жевал губу, как будто сегодня не завтракал.

— Ну, не с детства, конечно, но давно, — ответила искренне.

— И почему же раньше за вами не наблюдалось подобных умений? — вопросы сыпались, как из рога изобилия.

— Не наблюдалось? — усмехнулась я и ответила вопросом на вопрос: — То есть вы хотите сказать, что устраивали за дамой слежку?

Парень напрягся. Кажется, он привык к тому, что все вокруг отвечали на его вопросы прямо. Судя по напряженным лицам окружающей прислуги, этих товарищей боялись все. Значит, действительно инквизиция. Вот это да!

Ну, ничего. Мне как-то пришлось с одним маньяком беседу вести. Он человек двадцать убил, а я была одна. Ловила его на живца, так сказать. Помощь еще не приехала, а он стоял передо мной с ножом в руках. У меня же даже ножа не было.

Так вот, заболтала я его знатно. Тот еще трепло оказался. Долго хвалился своими «подвигами» о том, как лишал жизни своих жертв. Я делала вид, что слушала и тянула время. В итоге, он даже пикнуть не успел, как один из наших снайперов его снял.

Меня потом к награде приставили за героизм. Мол, «только личностная выдержка помогла так феерично удержать преступника от активной агрессии».

Так с чего вдруг после ТАКОГО трусить перед какой-то инквизицией? На всякую инквизицию найдется управа.

Я подключила логику. Из того, что удалось понять, я теперь была некой госпожой, графиней, супругой этого белобрысого труса. То есть власть в этом поместье формально у меня тоже имеется. Значит, нужно ею воспользоваться!

Расплылась в приветливой улыбке и произнесла:

— Смотрю, намечается занимательный разговор. Думаю, будет лучше всего продолжить его где-нибудь в более уютном месте. За чашечкой кофе, например. Пройдемте, господа!

Я не спрашивала. Я управляла. Развернулась и, высоко подняв голову, направилась обратно в здание, стараясь выглядеть максимально беспечной. Чувствовала спиной на себе недоуменные взгляды. Еще бы! Никакого почтения, так сказать, к священнослужителям.

Впрочем, на удивление, меня послушались. Блондинчик наорал на слуг и потребовал, чтобы они разошлись по своим делам. Куда утащили борова, я не знаю, но сейчас было не до него. А, судя по шаркающим шагам, толстяк и его товарищ пошли следом.

Куда идти, я совершенно не представляла. Но на выручку неожиданно пришел один худощавый старик, встретивший меня в холле. Он указал на одну из двустворчатых дверей, и я с облегчением поняла, что это гостиная для приема всякого… сброда.

***

Полчаса спустя…

От вина гости отказались, хотя толстяк алчно поглядывал на бутылку из тёмного стекла. Я тоже пить не стала, блондинчик и подавно.

Тот старик, оказавшийся местным распорядителем, знатно постарался: стол накрыли в считанные мгновения.

Плеть с засохшей кровью на крючках я демонстративно положила рядом с креслом на столик. Толстяк поглядывал на неё с явным отвращением. Муженёк тоже косился. А вот молодой священнослужитель (кажется, его звали преподобный Ксандер) не сводил с меня глаз.

Из всей троицы он был самым опасным, хотя главным среди этих двоих был однозначно второй. Я обратила внимание, с каким почтением парень склоняет голову, когда его старший товарищ что-то шепчет ему на ухо.

Но я всё равно сосредоточилась исключительно на преподобном Ксандере. Он задавал вопросы, много вопросов. Каверзных, на которые приходилось отвечать очень уклончиво. Например, спросил, кто же научил меня так двигаться. Ведь в моей семье никто не слыл выдающимся воином, да и армия у родителей была откровенно слабой. В гарнизоне насчитывалось человек пятнадцать, и все старики.