— Почти, но не совсем, — улыбнулся Древний. — Так что, ещё попытка?

— Да чего мелочиться — пусть будет тысяча.

— Девятьсот восемнадцать, если быть точным.

— Что?

— Я говорю, технически мне сейчас девятьсот восемнадцать лет.

Глаза Ведимира ненадолго затуманились, когда он погрузился в расчёты. И стоило ему получить нужные числа, как он вновь вскочил с места и обвиняюще ткнул пальцем в сидящего напротив человека.

— ТЫ!!!

— Я, — кивнув, с достоинством согласился Святослав.

— Ты!!! Ты родился до Катаклизма!

— Виновен.

— И жил до Катаклизма!

— Виновен.

— И видел Катаклизм своими глазами!!!

— Тут мимо — ничего я не видел, — развёл руками Болотников. — Прости, но в тот момент я спал, как сказочная принцесса.

— Спал? — тупо переспросил дракон.

— Да. Собственно, я и проснулся-то буквально несколько месяцев назад.

— Но как? Хотя стоп! Я знаю! — воскликнул Драгомилов, вновь тыкая пальцем в собеседника. — Те два гроба в музее! Ты ещё соврал, что они для каких-то там игр!

— Не соврал, а утаил стратегически важную информацию, — невозмутимо парировал Древний. — К тому же, одна из двух капсул действительно была игровая.

— Чёрт! Настоящий Древний! Во плоти! У меня дома! — затараторил дракон, бегая кругами вокруг кресла с объектом своего вожделения. — Шимзель!

— Слушаю, господин.

— Срочно тащи сюда тот пятидесятилетний бренди для особых случаев!

— Простите, господин, но вы выпили его в тот раз, когда во время удачного эксперимента смогли вскипятить воду в чайнике Древних.

— Точно… Тогда неси ниамийское!

— Простите, господин, но всё вино вы выпили после того, как во времянеудачных экспериментов сожгли восемь чайников и пытались придумать оправдания для Хранителя музея.

— Не зли меня, вредный старикашка! Что у нас осталось?

— Только ящик «Светлейшего императора», господин.

— Боги! У меня в гостях живой Древний, а всё, чем я могу его угостить, это мочой осла, объевшегося белены?

— Боюсь, что так, господин, — опустил глаза дворецкий, не скрывая блеснувших в них весёлых искорок.

— Пиво тоже неплохо, — решил наконец встрять Болотников, чувствуя, что разговор теряет конструктивность. — Тем более, разговор у нас будет долгим.

— Ты слышал, Шимзель? Гости желают пива! — скомандовал дракон, плюхнувшись обратно в кресло и принявшись нервно барабанить пальцами по подлокотнику.

— Слушаюсь, господин, — поклонился Шим'Л'Зар и, развернувшись, неспешно направился к дверям.

Поняв, что в ближайшее время смертоубийства не планируется, Най'Ла поднялась с дивана и направилась вслед за престарелым сородичем с целью оказания практической помощи — как выяснилось, других слуг в доме не водилось. И только Радомир продолжал сидеть в лёгком оцепенении, продолжая переводить выпученный глаз с одной ожившей легенды на другую.

--

1. Казийский регион (горы) — современное название Кавказа.

2. Шэньи (кит.) — разновидность ханьфу, традиционной китайской одежды (точнее, народности Хань). Или проще говоря, халат для улицы с широким поясом.

3. Йо́зеф Ме́нгеле — немецкий врач, проводивший опыты на узниках концлагерей во времена Второй мировой войны.

Сколько драконы себя помнили (а помнили они многое), в мире Маи'Фин они были не всегда. В памяти стариков ещё сохранились картины иных миров, наполненные непривычными красками, запахами и звуками. Однако молодёжь не очень-то стремилась внимать ворчанию стариков, вспоминающих былое, да и по природе крылатые гиганты были существами отнюдь не общественными, а потому когда-то яркие образы выцвели, постепенно истаяли и, в конце концов, практически исчезли, оставив вместо себя лишь странную, непонятную тоску. Бороться с которой можно было лишь одним способом — расправить крылья и лететь вперёд. Лететь, пока мышцы не превратятся в камень, пока земля внизу полностью не изменить свой лик, пока пустота в душе не заполнится новыми впечатлениями.

Как правило, это помогало. Однако некоторые, кого тоска терзала с особой силой, летели ещё дальше. К ярким огонькам иных миров, что ночью дразнили глаза, а днём прятались за ярким солнечным светом и голубым небесным покрывалом, покрытым снежно-белыми пятнами облаков. Собрав все свои силы, эти безумцы поднимались всё выше и выше, пока крылья и чешуя не покрывались толстой коркой льда, пока грудь не начинало разрывать от судорожных усилий добыть глоток воздуха, а голову не заволакивал туман. Пока тьма, усыпанная яркими искорками, не начинала пить саму суть летуна, поглощая не только наброшенные чары, но и внутренний Источник.

К счастью, несмотря на то, что в своей жизни практически каждый дракон испытывал желание сменить обстановку, настоящих бродяг среди них было немного. Наоборот, большая часть предпочитала набить брюхо и сладко дремать, нежась под тёплыми солнечными лучами, наслаждаясь горячими источниками или же вбирать Силу из ближайшего Источника, что столь щедро усеивали планету. А ещё лучше, и то, и другое, и третье одновременно. Иногда, поддавшись другому, более понятному и естественному желанию, они поднимались в небо, чтобы найти себе пару и дать жизнь новому поколению крылатых владык мира. Иногда сходились в беспощадной схватке, оставляя на лике мира обширные выжженные шрамы. В общем, если мерить мерками современного мира, вели не слишком цивилизованную жизнь.

Это беззаботное существование закончилось в тот миг, когда первое из остроухих и голопопых созданий, что прятались в густых лесных чащах, взяло в руки палку и огрело по голове своего соседа. Метафорически говоря, конечно, ибо сами драконы сей момент естественно пропустили. Они даже и не заметили, как создания прикрыли попы листочками и шкурками, заточили палки и принялись строить примитивные жилища среди ветвей наиболее крупных деревьев. Как и не заметили первых даров, что ушастые прямоходящие пытались предложить тем, кого посчитали богами.

Время продолжало свой неспешный бег. Дни складывались в месяцы, месяцы — в года, а года плавно перетекали в столетия. Шкуры превратились в ткани, палки украсились наконечниками из кости, камней, а позднее и бронзы. Кроме жилищ на деревьях появились постройки из дерева и камня, а на местах жертвоприношений поднялись первые алтари. Многие из драконов продолжили игнорировать копошащихся внизу созданий, иногда выжигая их логова, если те вдруг становились излишне назойливыми и надоедливыми. Однако нашлись и такие, кто спустился вниз и с интересом принялся изучать этот вид животных, так не похожий на другие.

Учитывая, что телепатия являлась основным средством общения среди крылатых, понять чаяния первобытных эльфов им не составило особого труда. И на какой-то момент драконы действительно превратились в богов. Они учили остроухих основам магии, помогали изучать мир и строить первые города. Вели подопечных по пути прогресса, в то же время, шагая по нему вместе со своими учениками…

Неудивительно, что набравшись знаний и опыта, просвещённые эльфы осознали, что перед ними никакие не боги, а просто чуть более развитые существа. Общество остроухих затряслось, покрылось трещинами и распалось на куски. Кто-то продолжил поклоняться, веря, что если драконы и не боги, то посланцы богов. Кто-то стал относиться к ним, как к могущественным соседям по планете. А кто-то захотел расквитаться за столетия обмана, стерев с лица Маи'Фин и самих лжебогов, и любое упоминание о них.

Собственно, на этом цивилизация эльфов могла благополучно закончиться — объединившись, тысячи крылатых гигантов могли не просто уничтожить взбунтовавшихся учеников, но полностью стерилизовать планету, чтобы потом заново превратить её в цветущий сад. Но, как уже говорилось, драконы не были общественными существами, а потому сам факт гибели нескольких сородичей воспринимали философски — раз дал себя убить, значит сам виноват. В результате подобного отношения ящеров друг к другу, у некоторых эльфов даже возникла уверенность в грядущей победе. Но…