Я резко встал:

— Благодарю за баню, стол и славную беседу, княгиня Мирава, да только не могу я остаться и служить тебе. Когда мы уходили с Северных островов, там тоже случилась беда, и может так статься, что твари начнут теснить нас. Я запомню твои слова, и коли мы не выстоим, я приду сюда, в Смоленецкое княжество, попрошусь под твою руку и буду служить верой и правдой. Если примешь, конечно.

Княгиня тоже поднялась, бледная, с покрасневшими глазами, но снова величественная и гордая:

— Кай Эрлингссон, я услышала твое слово. Пусть будет так. Буду молить богов за твою семью, надеюсь, что мы сумеем дождаться.

Больше говорить нам было не о чем. Мирава передала мне оговоренную плату, позвала девку, и та отвела меня к ульверам.

Хирдманы вовсю пировали, ели-пили, щупали баб. Я заметил, что мои банные девки были покрасивше и помоложе, и стол у княгини был побогаче. Сперва я хотел позвать Тулле, Живодера и других парней, чтоб рассказать им о коняках и Бездне на востоке, но передумал. За одну ночь ничего не переменится, пусть погуляют вволю, отдохнут.

Мне же что-то не веселилось. Так что я прошелся вдоль стола, с кем-то выпил, с кем-то перекинулся парой слов, кого-то хлопнул по плечу, а потом ушел в отдельную опочивальню.

В те два дня, пока мы ждали возвращения «Лебеди» и Простодушного, пока собирались в обратный путь, я княгиню так и не увидел. Хорошо, хоть не обозлилась и не стала чинить препятствий. Если бы она хотела нанять мой хирд на одно сражение или еще на седмицу-другую, я бы не отказал, но ей нужны воины даже не до осени, а на несколько зим. Или до тех пор, пока коняки не сметут всё Смоленецкое княжество подчистую.

Перед самым отбытием я созвал свое малое вече на борту «Сокола», где пересказал речи княгини. Кроме Агнея, живича из Холмграда, никто особо не удивился. Все в Годрланде слышали о бедствии на юге, да и мы не раз говорили о Бездне на севере.

— Не удивлюсь, если скоро с западной стороны придут морские твари, — усмехнулся Херлиф.

— Тулле, что говорят боги? — спросил я, не дождавшись слов от жреца.

Он поднял лицо к небу, подождал немного, потом нехотя открыл рот:

— Боги молчат.

— Как это «молчат»? Премудрый Мамир тоже? И даже знак какой не подаст?

Одноглазый вздохнул:

— Как-то раз один глупый мальчишка пошел в лес и встретил волка. Он испугался и закричал: «Отец, спаси меня! Помоги!» Но отец не пришел к нему на помощь, потому что уже сделал всё, что нужно: дал сыну нож, научил драться, показал, как убивать волков. Он не мог всегда ходить за сыном и защищать от всех опасностей.

— И что? Убил он волка? Или помер? — нетерпеливо спросил я.

— Не знаю. Они всё еще стоят друг напротив друга.

— Хочешь сказать, что боги уже сделали всё, что могли? — вмешался Простодушный. — И дальше мы сами должны сражаться?

— Боги создали людей, — Тулле загнул один палец. — Дали нам оружие, зерно, огонь, железо, — еще один палец. — Одарили нас силой, — третий палец. — Послали нам дары, — четвертый. — И указали путь, — сжатый кулак. — Что еще они должны сделать?

— Спуститься к нам, сразиться с Бездной и очистить землю от ее гнили, — сказал Рысь. — Ведь боги Дану когда-то уже сражались с Домну! Значит, и сейчас…

— А выдержит ли земля богов? Вспомни бой сторхельтов в Сторборге! Одной лишь рунной силой они сметали дома и калечили людей, а это ведь просто люди! Да и руны их были не так уж велики. Что будет, если сойдет бог с силой, кою мы даже представить не можем? Не сорвет ли его дыхание мясо с наших костей? Не раздавит ли нас его взгляд? Не рухнут ли горы от тяжести его поступи?

— Но как сражаться с Бездной? — пробормотал Хундр. — Даже если убить всех тварей, что она родит, это ее не остановит.

Мы вместе посмотрели на Живодера, что сидел на палубе, вытянув ноги, и ковырялся в ухе.

— С ней не надо сражаться. Ее надо любить! — небрежно сказал бритт.

— Но ты же убиваешь тварей, которых она порождает! — удивился я.

— Собака порождает блох, но если убить блоху, собаке не станет хуже. Твари — не Бездна. Бездна — это сила, много силы, очень много силы. Если любить Бездну, она подарит силу! Если сражаться с ней, она превратит в тварь.

Я обхватил голову руками. Вокруг меня одни безумцы! И неважно, кому они служат: богам или Бездне, их речи одинаково бессмысленны.

Простодушный, единственный разумный хирдман, сказал:

— Ну, как бы то ни было, теперь мы знаем, что не стоит ждать подмоги ни от богов, ни от Бездны. Надо самим справляться. А коли не справимся, так уйдем в Бриттланд или проверим, что там за западным морем.

— Есть еще одно дело, — глухо проговорил я. — Раудборг!

Обвел взглядом ульверов и понял, что большая часть хирда знать не знает ничего о той обиде, что нам причинили в том городе, разве что Милий и Пистос слышали об этом не раз. Потому я коротко пересказал всю историю.

Хундра впечатлил долг Жирных перед нами, он столько золота и не видывал никогда, потому он первым воскликнул, что зарвавшихся купцов надо укоротить.

Дометий пожал плечами:

— Мимо города мы всё равно не пройдем.

Дагейд разозлился из-за несправедливого суда и гибели нордского купца:

— Пусть он уже вышел из-под вашей защиты, но погиб ни за что. Эдак скоро они всех нордов перестанут уважать!

Я опасался, что живичи не захотят влезать в старые дрязги хирда. Но Агней меня удивил:

— Этот Красимир — подлый человек, сын рабыни. Он и в Холмграде много дурного натворил, потому наш князь Здебор его и выгнал. Велигородцы сами виноваты, позарились на малую плату — взяли негодящего хёвдинга. Хотя чего ждать от града, где правят купцы?

— Ты ж сам купеческий сын! — скривился Рысь, он ведь тоже был когда-то рабом.

— Потому и говорю так. Насмотрелся в отцовом доме. Так что сам решай, хёвдинг. Мы поперек тебя не пойдем!

Спустя два волока, три реки, десятки спугнутых кораблей, что разлетались в стороны от одного лишь нашего вида, множество деревушек и несколько городов мы подобрались к озеру, которое здешние живичи называли Странцевым морем. К тому самому озеру, где ловили тварь, оказавшуюся вылюдью. На той стороне стоял Раудборг, или Велигород на живичском.

Скорее всего, слухи о нашем сражении в Смоленце дошли досюда, но никто по пути в Раудборг нас не обходил, так что в точности о нашем прибытии горожане знать не должны. Да и как купеческие пузатые ладьи, где гребцы в лучшем случае хускарлы, могут сравниться с нами?

Я долго сомневался, как лучше поступить. Стоит ли перекрыть реку Альвати, что ведет к озеру? Тогда в Раудборге не сразу узнают о том, что вернулись те самые норды. Но потом всё же передумал. Мы не знали здешних тропинок, и весть о нашем приближении дойдет до города очень скоро, только там будут знать о наших недобрых намерениях, а еще о числе воинов и их силе. Потому мы поступили иначе: в города и деревни на Раудборгской земле заходил один лишь «Сокол», «Лебедь» проходила мимо и будто бы наособь. Хальфсен выспрашивал у купцов, нельзя ли как-то обойти Раудборг по пути к Альдоге, неважно, волоком или реками. Ведь в Странцево море впадает не только Альвати. При этом Рысь прятал нашу силу, приближая ее к той, с которой мы уходили отсюда зиму назад.

Пусть в Раудборге ждут один лишь драккар с хускарлами-карлами, пусть думают, что мы хотим всего лишь вернуться домой, потому постараемся обойти город.

Для этого мы спрятали «Сокола» в лесу, еще до озера. «Лебеди» же придали вид купеческой ладьи, для чего перетащили на нее все товары, что не распродали по пути, поменяли весла на простые, под карлов и хускарлов, убрали щиты. Феликс Пистос вырядился как гульборгский небогатый купец, Милий вроде как его раб-толмач, несколько фагров — помощники, а остальные — наемные воины для гребли и защиты. Причем в наемниках были и живичи, и фагры, и норды, и даже один чернокожий воин. Конечно, купцы из Гульборга обычно не ходят на одной ладье с двумя десятками воинов, иначе ведь груза придется взять меньше, а припасов — больше, но Милий придумал убедительную историю. Мол, Пистос шел сюда на двух ладьях, а на лушкарьских порогах на него напали. Пришлось бросить часть груза со вторым кораблем, а спасшихся воинов брать к себе.