— А для чего доски?

— Морские твари бывают всякими. Ядовитых много, есть с шипами или иглами, часто тоже отравленными. Есть твари, что жалят, как медузы. Я не одного воина так потерял. Потому велел, чтоб делали вот так.

— Бездна! — вскричал кто-то.

Я выглянул и увидел, как у одного рубщика из ноги торчит обломанная игла. Видать, неудачно попал по ней, переломил, и кусок иглы вошел ему под кожу. Он хотел было вытащить ее сам, но Живодер рявкнул:

— Нет! Нельзя!

Повернувшись к Флиппи, я тихо сказал:

— Пусть мой хирдман глянет. Он лучше всех управляется с ранами.

— По нему видно, — проворчал Дельфин и велел раненому перебираться на наш драккар.

Живодер не стал трогать саму иглу, для начала разрезал обмотки и портки так, чтоб видеть, куда она вошла.

— Если дернуть, обломится. Кусок останется в мясе. Будет гнить, вонять, придется резать ногу, — сказал бритт.

Хельт заметно побледнел.

— Сможешь вытащить? — спросил я.

Живодер пожал плечами:

— Если не будет дергать ногой, вытащу.

Флиппи схватил хельта за щиколотку, кто-то взял его же за плечи. Бритт вынул длинный острый ножик, вогнал лезвие в голень рядом с иглой и тут же вынул. Хлынула кровь, раненый дернулся было, закряхтел, сдерживая крик, но в сторхельтовых руках особо не потрепыхаешься. Живодер взял тряпицу, ухватил ей торчащий конец иглы и очень медленно потянул. Он доставал иглу целую вечность, но когда вынул, никто не смог сказать, обломилась она или нет. На всякий случай бритт приложил к ране сухой мох и перевязал.

— Это тянет кровь. Заберет много-много крови! Может, заберет и яд.

И тут хельта вдруг скрючило. Его тело выгнулось, плечи напряглись, руки изогнулись и затвердели, как камень.

— Яд, — выдохнул кто-то.

— Нет, — сказал я. — Сейчас так скрутит всех хельтов! Пусть уйдут с твари! Быстро!

Флиппи крикнул, чтоб уходили. Они едва успели. Один за другим все хельты начали валиться наземь, даже те, что не сходили с кораблей и лишь швыряли гарпуны с копьями.

— Скоро им станет лучше, — успокоил я Дельфина. — После сторхельтовой силы так часто бывает.

— Поэтому ты не захотел хускарлов…

— Они бы вовсе могли помереть.

Сторхельт из Флиппова хирда вырезал оставшиеся гарпуны. После этого хускарлы сели на вёсла, отвели корабли к ближайшему острову, там, по совету Живодера, развели костры и уложили хельтов поближе к огню.

К моему удивлению, хотя охота завершилась не прям весело, Флиппи выглядел довольным. Он переоделся в сухое, прошелся по своему хирду, перекинулся с каждым хоть парой слов, а потом сел возле меня, снял деревянную ногу и потер обрубок. Видать, нелегко ему дался этот поход.

— Наоборот, — ответил он, когда я высказал это вслух. — Это самый легкий поход из всех, что был. Разве что с хуоркой было проще, ну так она же безрунная.

— Оно и немудрено. У твоего хирда отличная выучка.

— Еще бы, — усмехнулся Флиппи. — Когда целую седмицу гоняешься за одной и той же тварью, когда гарпунщики раз за разом промахиваются, а если не промахиваются, так гарпуны не могут пробить твариную шкуру, и надо начинать всё заново, волей-неволей выучишься. Оно же еще и вслепую. Лишь Тюлень умеет смотреть под воду, он и бьет в бодран, показывая, далеко ли тварь. Потом гарпуны… Если войдет всего два-три, тварь попросту разорвет цепи. На каждой охоте я терял несколько гарпунов, и не всегда удавалось их забрать. Нередко тварь уходила вместе с ними. Обычно под конец охоты мы выглядим едва ли лучше дохлой твари. Сегодня было очень легко. Так легко, что даже чудно́. Если б так было всегда, я бы уже опередил Гейра.

На следующий день, едва хельтам стало лучше, мы вернулись в Хандельсби. На охоту ушло всего-то три дня. Я и не думал, что мы так быстро управимся.

Поначалу я хотел просто уйти к своим ульверам, но Дометий присоветовал мне убрать из стаи хирд Дельфина, мол, пусть теперь посмотрят, как оно без моего дара. И мне понравилась эта мысль. Так что на пристани я проделал то же самое, что и перед отплытием: коснулся каждого Флиппова хирдмана, выкидывая его из стаи. Только забыл, что это аукнется и мне. С каждым воином по капле уходила сила, уходила ясность. Вместо огромного и полного жизни подводного пространства я увидел лишь непроглядные соленые волны, бессмысленно бьющиеся о прибрежные камни. Умолкло поблекшее небо. Мир опустел и снова подернулся сумеречной дымкой.

У хирдманов Дельфина я видел то же самое. Их лица смурнели, их плечи опускались, да и сам Флиппи после ухода из стаи враз постарел, его брови тяжело нависли над глазами, и он медленно похромал с пристани.

Пару дней от Флиппи ничего не было слышно. Я спокойно ждал, пока исцелятся мои раны. Кожа зарубцевалась, так что Орсова женщина, посланная конунгом, смогла обложить мои ноги твариными костями и всякими вонючими мазями. Ребра зарастут сами, а нос… ну, стал он чуть более кривым и сплюснутым. По словам ульверов, ночью я теперь храпел так, что стены тряслись. Кто-то даже предложил еще раз сломать мне нос перед следующей руной, чтоб всё обратно встало.

Потихоньку появлялся тонкий ледок возле берегов, в Хандельсби прибывали воины со всех Северных островов, чтоб охранять земли людей от тварей. Вернулся Эрлинг со своей дружиной из небольшого похода. Фьорд кишел кораблями со множеством разных стягов. Херлиф едва успел урвать науст, корабельный сарай, для наших драккаров, чтоб оберечь их на зиму. За это пришлось отдать немало серебра, и даже так несколько хельтов всегда сторожили возле ворот, чтоб ни один слишком умный ярл или слишком тупой хёвдинг не посмели бы оспорить наше право.

Грядет третья такая зима. Первую зиму я провалялся в Сторбаше после предательства Росомахи, исцелялся от укусов морской твари, и ведь тоже ногу мне порвала. Вторую мы проторчали в Гульборге. Зато уж в этот раз ульверы будут стоять вместе со всеми. Осталось лишь подождать, пока лед встанет.

Я удивлялся, почему никто из ульверов не высказался насчет недавнего прибавления новых даров и новых сил в стаю. Спросил у Вепря, а тот хмуро ответил:

— А чего говорить? Ты хёвдинг. Хочешь — берешь людей в хирд, хочешь — выкидываешь. Вот жду, когда ж ты и мне скажешь уйти. Только не возьму в толк, зачем тебе столько хирдманов? К чему? Или тебе нашей силы не хватает? Даров у нас мало? Или не те? Кто захочет нанять хирд в полторы сотни воинов? Разве что воевать с кем-нибудь. И Гейра зря взял, попомни мое слово! Как волк не может стать овцой, так и ярл не может стать обычным хирдманом. Непривычно ему слушать кого-то, окромя конунга. Да Гейр и Рагнвальда-то особо не слушал, молод тот больно. А тут под пацана безусого пошел…

Ну, усы и борода у меня уже выросли. И вроде бы Вепрь верно говорит, да только он всё думает о старом хирде и старой жизни, когда мы ходили с Альриком и искали хоть какой-то работенки, когда получали марку-две в месяц. Нынче же всё иначе. И серебра у хирда полно, тратить негде и некуда, и сражаемся мы не за плату, а за свою родную землю. И тут не только о собственном кошеле надо думать, а о том, как Бездну забороть.

Бездну!!! Не тварь какую, не зарвавшегося ярла и даже не коняков пришлых, а саму Бездну, с коей и боги-то управиться не могут.

Хальфсен потом сказал, что не все думают так, как Вепрь. Клетусовцы, псы, львята, живичи и гейровцы — все они рады новым силам. Выходит, что недовольны старые ульверы, те, что ходили еще под Альриком. Понятно, тоже не все. Квигульву, к примеру, плевать, сколько в хирде воинов. Херлиф, наоборот, хочет присоединить дельфинов к нам. А как утешить остальных?

А на другой день после разговора с Вепрем пожаловал сам Флиппи с тремя своими хирдманами. Я созвал «малое вече», потому как дело-то серьезное, и приготовился выслушать решение Дельфина.

— Я готов пойти под твою руку, — сразу сказал Флиппи. — С этим согласен и мой хирд.

— А верно ли ты понял, что значит «пойти под мою руку»? — спросил я. — Это ведь не просто так, что я поделюсь своим даром, и дальше каждый хирд будет жить, как прежде. Если я хёвдинг, так не по одному лишь званию, а и на деле.