Глядишь, зим через десять на Северные острова придет молодой живич с единственным желанием — убить Кая Эрлингссона. Пусть! К тому времени я уже стану сторхельтом, и ни один юнец не будет мне страшен.

А на другой день мы отплыли. Вверх по Ольхове и прямиком до озера Альдоги.

Я думал, что раудборгцы затаят на нас злобу, ведь мы ободрали их город и оставили без дружины, но даже так нашлись живичи, что захотели войти в мой хирд. Может, позарились на наши богатства? А может, их подослали, чтобы они втерлись в доверие и вызнали про мой дар? Посоветовавшись с Простодушным и Дометием, я отказался брать раудборгцев.

Шли мы ходко, на ночь приставали к берегу. Ближе к Альдоге встретили нордский кнорр, напоминающий малой осадкой живичскую ладью: видать, с самого начала строили с расчетом и на наши моря, и на альфарикские реки. Я приказал вывесить за борт белый щит в знак мира, а когда мы сошлись с кнорром поближе, предложил встать лагерем пораньше. Мы рассказали бы вести из южных княжеств и Годрланда и с радостью бы послушали, что нынче творится на северных землях.

Хвала Скириру, купец слышал прежде о хирде снежных волков, хотя изрядно удивился и нашей силе, и тому, сколько у нас иноземцев, потому сразу же согласился.

Звали торговца Гудмундом. Мне он пришелся по нраву, особенно когда предложил распить бочонок с отличным нордским пивом, я же угостил его годрландским вином, которое на Северных островах подают лишь на стол конунгу.

— Кай, значит, — сказал довольный Гудмунд, отведав иноземный напиток. — Из Сторбаша… Не слышал о таком. Вроде снежные волки ходили с другим хёвдингом, но имени не назову. Запамятовал.

Сам торговец был всего на третьей руне и не старше трех десятков зим, но среди его людей я приметил и хускарлов. Как по мне, Гудмунд изрядно рисковал, раз шел столь небольшими силами в Альфарики. Впрочем, Игуль, тот купец, которого мы провожали в Раудборг, тоже рунами не радовал. У торговцев свой путь, и они не спешат тратить зимы на получение благодати.

— Везу твариные кости и шкуры. Сейчас этого добра на Северных островах полно. Этой зимой Рагнвальдовы воины немало набили добычи. Меха там знатные! В Альфарики вряд ли распродадим, зато в Годрланде, я слышал, такое любят. Не для шуб, конечно, а для дома. На стену повесить или на пол уложить. Небось приятно ноги с лавки сразу в мягкое совать. Зерно бы надо скупать, да много ли его поместится на кнорр? А серебра с него мало, хотя конунг обещал заплатить вдвое. Вот думаю пока.

Говорил он охотно, а мы жадно слушали. Вдруг промелькнет что-нибудь о Сторбаше или деревнях, откуда другие ульверы родом?

— Тем летом тяжко пришлось. Повсюду повылазили Бездновы отродья! Пока льда не было, в море хоть не выходи! На корабли нападали, на берега выползали, не одну рыбацкую деревушку разорили. Твари! Никаких воинов не напасешься, чтоб повсюду расставить. И так с тех земель, что ближе к погибельному острову, людей увезли. Увезти-то увезли, а прокорм откуда взять? А как лед встал, так и вовсе беда! Дуром твари пошли. Рагнвальдова дружина без продыху билась с ними. Чуть раны заживут, и заново в бой. Оттуда и мой товар! Нынче на Северных островах другого нет.

Мы переглянулись с нордами. Рыбацкие деревеньки… Да половина моих нордов родилась в таких. И Сторбаш на берегу стоит.

— Поговаривают, что Рагнвальд разослал корабли во все стороны, чтобы отыскать новые земли. Уж не знаю, правда или нет. Может, рано он перепугался? Небось, твари-то не бесконечные, скоро перебьем их, и затихнет Бездна надолго. Бывало ведь такое, что в один год рыбы в море полно, а в другой — едва-едва на похлебку за весь день наберешь. Может, и с тварями так? Урожай нынче на тварей, — Гудмунд хохотнул над шуткой, которую явно говорил уже не раз.

Так. Сторбаш далек от земель Гейра, Хандельсби поближе будет. Значит, у отца еще есть время. Коли что, посажу всю семью на корабли и увезу! Серебра полно, так что можно бросить скарб и взять лишь самое нужное. Вот только куда? Туманный остров скуп на урожаи, там едва хватает прокорма для своих жителей. Альфарики? Не сейчас, когда наступают коняки. Бриттланд? Для начала нужно, чтобы Набианор забрал оттуда своих Солнцезарных. О Годрланде мне и думать не хотелось, под сарапов всяко не пойдем.

— А что в Альфарики делается? — спросил Гудмунд, отсмеявшись. — Мы на Триггей заходили, ну к этим, островным хирдманам, так у них там пусто. На всю крепость — пара десятков воинов, и всё. Вроде как всех живичи повыгребли. Неужто снова князья склоки затеяли?

После таких вестей я и говорить не хотел, потому ответил Рысь. Пересказал про коняков, про Смоленецкое княжество, а под конец предупредил торговца о Раудборге, мол, нынче там нордов не особо любят, так что лучше бы Гудмунду пройти через город поскорее, не задерживаться. Мол, мы помогали купцам приструнить зарвавшегося хёвдинга, что полез на княжий престол, да немного перестарались. Потом Леофсун поведал и о Годрланде, о приезде Набианора и о его даре, о тварях на южных землях.

Гудмунд слушал с раскрытым ртом. Как я понял, он прежде ходил в Бриттланд да к Альдоге, а сейчас торга с Бриттландом нет, вот он и продал свой старый кнорр, построил за прошлое лето нынешний и отправился на новые земли.

— Вон оно что! — протянул купец. — Тогда мне нет резона держать товар до Гульборга, там и своего такого хватает. Надо распродавать здесь, у живичей. Недаром Нарл привел вас ко мне навстречу, иначе бы я в убыток вошел.

На радостях купец открыл еще один бочонок с пивом, а мы и не возражали. Даже после сладких годрландских вин и ядреной живичской медовухи я все же тосковал по горечи нордского пива. Хмель меня не брал, зато хоть вкус почувствовал.

Просидели с Гудмундом мы едва ли не с полночи. Он изрядно захмелел: хлопал меня по плечу, рассказывал, откуда он родом, по каким островам ходил, как искал, у кого бы купить новый корабль…

— Сейчас многие кнорры рубят вот так. Пусть товара возьмут меньше, зато по рекам и порогам ходить легче. Хотя я слыхал, что из Бриттланда наши купцы вернулись живыми. Сарапы не мешают торговать. Только возить оттуда нечего! Серебра там нет, зерна самим не хватает, Бездновы сарапские лошади не хотят жрать траву, им овес подавай! Да еще и бритты того, попрятались. Скот изрядно драугры подъели. Слыхал о драуграх-то? Вот же страхи какие! И взять с них нечего. Не торговать же человечьими костями!

Уже Гудмундовы хускарлы взяли своего торговца, повели отсыпаться, а он всё говорил и говорил, размахивал руками, порывался вернуться и еще выпить.

Хороший человек. Всяко лучше заносчивых живичей. Да, изрядно прост и слишком откровенен, зато честен, не прячет за каждым словом какую-нибудь хитрость, а еще не скуп. Уверен, что пиво у него с радостью выкупили бы те норды, что давно живут в Гульборге или в Холмграде.

Потому наутро, когда Гудмунд еще отсыпался, я передал его людям кошель с годрландскими фенгари и подарил пару мечей под хускарлов. Конечно, это был слишком щедрый дар за пару бочонков пива, но мне захотелось, чтобы этот торговец удачно сходил в чужие земли и вернулся с прибытком.

Я впервые ощутил себя богачом. Лишь ярлы и конунги могут дарить серебро и оружие, а теперь еще и я. И это радовало душу ничуть не меньше, чем когда такое дарили мне. Быть щедрым сумеет не каждый, вспомнить хотя бы ярла Торира Тугую Мошну или ярла Гейра Лопату.

Мы отплыли, не дожидаясь пробуждения Гудмунда.

По Ольхове до Альдоги корабли прошли всего за несколько дней, да и на озере, что напоминало своим простором море, мы задерживаться не стали. Я старался не подгонять хирд, но всякий раз подымал людей всё раньше и приставал к берегу на ночь всё позже. Хускарлы редко садились за вёсла, ведь с хельтами-гребцами мы шли быстрее.

Зря я позволил князю и Жирным так просто умереть. Надо было сделать их хеймнарами(1)… Ведь из-за них мы застряли на целую зиму в Годрланде. Хотя благодаря этой зиме ульверы стали богаче и рунами, и людьми, и серебром. Может, потому Скирир и направил меня к сарапам? Может, Мамир-судьбоплет увидел грядущее Северных островов и решил, что лишь вот этот хирд сможет спасти их от Бездны, только для этого нужно убрать Альрика и проложить новую тропку, пусть кружную да запутанную.