На ближайшем острове, где хранились запасы конунга, мы встретились с Флиппи Дельфином и дальше двинулись вместе.

Я всегда замечал, что чем меньше людей, тем быстрее они могут идти. Вот и сейчас мы шли очень скоро, нас замедляли лишь конунговы хускарлы. Но даже с ними мы добрались до Птичьего острова всего за три с половиной дня.

Рагнвальд расположился так же, как и мы, — в заброшенной деревушке. И там уже собрались едва ли не все хёвдинги и ярлы Северных островов, наши с Флиппи хирды стояли дальше всех, потому мы пришли последними. Едва мы успели перевести дух да наскоро перекусить, как конунг созвал всех на тинг.

В этой деревне не было дома такого размера, чтоб вместил всех прибывших, потому люди конунга расчистили от снега поле, разожгли посередине костер, по кругу расставили наскоро сколоченные лавки. Здесь даже рабов не было, и горячую медовуху разносили хускарлы из дружины конунга. Я увидел отца и успел лишь кивнуть ему. Позади лавок возвышался могучий Стиг Мокрые Штаны. Бычьи рога на шлеме Вагна Акессона постоянно вертелись из стороны в сторону. Блеснула золотом курчавая борода Холгера. Здоровенный Стюрбьёрн занимал половину лавки, он сидя был вровень со стоящими воинами. Я даже узнал бриттландских нордов, что некогда прибыли сюда, сбежав от сарапов и драугров.

Стоило всем рассесться, как Рагнвальд сразу заговорил о причине нашего созыва:

— Воины Северных островов! Прошло всего шесть седмиц с того дня, как вы выступили из Хандельсби для битвы с тварями. Все эти дни ко мне приходили вести о каждом хирде и каждой дружине.

Скорее всего, конунг узнавал обо всём от тех дружинников, что сторожили склады. Мы и сами, когда ходили за снедью, рассказывали о погибших и о числе убитых тварей.

— Почти все хирды потеряли треть своих воинов, некоторые и вовсе половину.

Я обомлел. У меня погибло пять человек, и то я считал, что это слишком много.

— Если так пойдет дальше, к весне мы останемся почти без воинов. Потому я и созвал всех вас. Нужно решить, что дальше делать. Не только вам, но и всем жителям Северных островов. Мы можем увести воинов прямо сейчас, забрать людей из деревень и городов и уйти по льду в чужие земли. Но тогда мы станем никем: без скота, без серебра, без кораблей, да и выдержат такой путь не все. Зато мы силой сможем захватить себе место, неважно, в Бриттланде ли, в Валланде или в Альфарики.

Мало кто обрадовался такой вести! Кем мы будем без кораблей? Безземельными бродягами? Вряд ли конунг Валланда обрадуется нескольким тысячам нордов, у которых нет ничего, кроме оружия и рун. Идти что до Бриттланда, что до Валланда далеко, скот не переживет такой путь. Всё, что люди смогут унести, — это припасы на время пути. Значит, дойдут до земли уже голодными и нищими. Ладно я, у меня серебра хватит и на семью, и на хирд. А хватит ли на весь Сторбаш?

— Либо можно дождаться весны и уйти на кораблях. Тогда мы сможем увезти больше скарба. Но для этого надо пережить зиму. Если даже увести всех воинов, сражаться с тварями всё равно придется, только уже на наших землях и возле наших домов.

Конунг умолчал о том, что на Северных островах нет столько кораблей, чтобы увезти всех. Выживут лишь самые богатые и самые сильные. У меня три корабля, если считать «Змея», у отца тоже три, но помимо небольшого драккара, там еще живичская ладья и крошечный карви. Их не хватит на весь Сторбаш, а если мы каким-то чудом и уместимся, то не сможем захватить свое добро. А ведь среди ульверов есть и другие норды, они тоже захотят спасти своих родичей.

Все молчали. Сейчас мы решали не за себя, а за всех нордов. Жить им или умереть. Уйти или остаться.

— Есть еще один путь, — сказал конунг.

Его голос сплетался с треском костра. И больше никаких звуков, будто вокруг и не сидели несколько десятков людей.

— Вы знаете, откуда идут твари. Их порождает Бездна, что вырвалась в наш мир на острове ярла Гейра. Если прогнать ее обратно, твари перестанут пожирать нашу землю. Тогда никому не придется уходить.

— Прогнать Бездну? — выкрикнул хельт с багровым рваным рубцом от виска до подбородка. — Даже боги не могут этого сделать!

— Положим, боги-то как раз могут. Но мы не боги, — возразил ярл с темной бородой.

И поднялся гвалт пуще, чем на ярмарке. Каждый твердил что-то свое. Кто кричал, что надо уходить; кто говорил, что лучше погибнуть с честью и порадовать Фомрира, чем оставлять свои земли тварям, но все сочли, что третий путь, предложенный Рагнвальдом, безнадежен и ведет к гибели.

— Да где эти боги? — прорвался сквозь шум голос одного из ярлов. — Где были эти боги, когда тварь рвала моего сына? Почему они позволили Бездне вырваться? Да еще и на наших землях! Кому нужны эти боги, кроме нас? Если нас всех сожрут, кто будет жертвовать им? Кто войдет в дружину Фомрира или сядет на вёсла Нарлова корабля?

Рагнвальд сидел и едва заметно улыбался, будто ждал этой неразберихи. Когда народ чуток угомонился, конунг повернулся и что-то сказал стоящему за ним воину. Вскоре раздался гулкий стук бодрана. К костру вышел Однорукий. Он выглядел чуднее, чем наш Фродр, но не так пугающе, как Живодер.

— Люди жалки! — закричал жрец, вскинув голову к небу. — Когда их закрома полны, жены рожают сыновей, а на воинов льется благодать, они забывают о богах. Но если случается недород, дети умирают от голода, а отцы вместо рун получают лишь раны, они хулят богов! Они думают, что боги должны днем и ночью приглядывать за ними, класть в их голодные рты кашу, отгонять тварей от их земель. Чтобы Фольси сам засеивал их поля! Чтобы Орса приходила к каждой рожающей бабе! Чтобы Фомрир охранял их дома! Чтобы Нарл строил им корабли, а Корлех ковал мечи! Чтобы Миринн сгонял рыбу к их берегам, а Хунор приводил толстых оленей! Чтобы сам Свальди пел им на пирах и Мамир предсказывал судьбу! Люди хотят, чтобы боги служили им, как рабы!

Однорукий еще раз ударил в бодран, провел по воинам пронзительным взглядом и продолжил:

— Почему мы часто отдаем своих сыновей на воспитание в чужие семьи? Чтобы матери их не заласкали, чтобы из них не вырастали жеватели угля! Кем мы станем, если боги будут делать всё за нас? Толстыми, слабыми и безрунными! Жалкими трэлями! Нас поработят первые же иноземцы с тремя рунами на десяток!

— Мы готовы биться с тварями! — сказал тот же ярл. — Мы немало их били прежде и будем бить впредь. Но это же Бездна! Сами боги не сладили с ней. Если волк набросится на моего сына, что прожил пять зим, разве я не должен защитить его?

— Мальчишке, что прожил пять зим, любая брехливая шавка покажется огромным и злым волком. Если сызмальства отгонять от него собак, как он сможет биться с тварями?

— Значит, ты говоришь, что та Бездна, что поселилась на острове Гейра, — всего лишь брехливая шавка? — разозлился ярл.

Однорукий легко пожал плечами:

— Боги уже уберегли нас. Бездна пробудилась не в Хандельсби, а на краю Северных островов. У нас было две зимы, чтобы подготовиться. Все воины изрядно выросли в рунах за это время.

— Но этого мало! Иначе бы треть моей дружины не полегла всего за месяц! И мой сын тоже!

Тут поднялся Рагнвальд, выждал, пока все замолкнут:

— Вы, верно, забыли, что Бездна прорвалась не только у нас! Живичи стонут под напором коняков, что бегут от своей Бездны! В Бриттланде зреет беда! Сарапы и те сражаются с тварями на юге. Где спрятаться? Как укрыться от напасти, если она всюду?

Видать, и впрямь забыли. Или не хотели вспоминать после яростных сражений с тварями.

— Боги не оставили нас. Они дали нам не только время, но и еще кое-что! На Северных островах появился воин, одаренный не Фомриром, а Скириром.

Я так и знал. Знал, что добром это не кончится.

— Как нам поможет один воин? — спросил хельт со шрамом. — Если это, конечно, не воин с двадцатью рунами!

— Нет, у него нет двадцати рун. Но его дар способен на многое. Первое — его хирдманы умеют слышать друг друга так, как будто сражались плечом к плечу с десяток зим. Второе — он может через дар велеть им отступить или нападать.