Вера смотрела на него, ожидая вердикта, внутри тикала бомба, появилось какое-то дикое предчувствие, что её всё-таки сегодня убьют, она умрёт в этом шикарном платье, ещё до утра.

Министр посмотрел на неё и беззвучно шепнул:

— Отлично. Пойдёмте, представлю вас всем желающим. Если вы захотите увидеть кого-нибудь из них со сломанной челюстью, можете позволить ему поцеловать вашу руку.

Он улыбался как маньяк. Она думала о том, что у неё нет завещания.

— Я запомню.

— Я надеюсь.

К ним подошёл шикарно одетый мужчина со спутницей, и министр начал с нескрываемой гордостью представлять всем свою Призванную.

Поначалу вокруг них образовалась толпа, множество желающих поговорить с Верой боролись за её внимание, но постепенно разошлись все, после того, как министр Шен уделил каждому по десять секунд на какой-нибудь только им двоим понятный вопрос. Вера не понимала ничего, он спрашивал о здоровье каких-то знакомых, о планах на праздники, о рабочих проектах, но выглядел при этом так, как будто патрон досылает, а собеседники почему-то, вместо ответа на элементарный вопрос, выдавливали из себя улыбки, бледнели, потели и быстренько находили срочные дела.

Они медленно шли по залу под руку, Вера практически ничего не говорила, ей не давали раскрыть рот — на все вопросы, которые задавали ей, отвечал министр, но её это вполне устраивало, потому что часто она понятия не имела, что отвечать, а всё время поворачиваться к нему в поисках подсказки не хотелось.

Объявление гостей закончилось, распорядитель торжественно закрыл двери огромным ключом и повесил его себе на шею. Изменилась музыка, слуги скатали дорожку для новоприбывших, укатили часть столиков с закусками, взамен поставили спиртное, Вера с министром к этому моменту как раз успели обойти зал по периметру, и подходили к трону с правой стороны. Королевская чета приветствовала большую семью, Вера смотрела, как они обнимаются, министр тихо сказал:

— Карн — единственная страна, где король встаёт, чтобы приветствовать гостей. Это потому, что здесь все родственники, здесь никогда не было мифа про божественную сущность власти, Георги с самого начала своего правления не скрывали, что они обычные люди. В империи вообще нельзя подойти к императору, он — "сын богов", там у ступеней трона садятся на колени, и то, это самые приближённые, большинство с середины зала разговаривает. В Ридии с падишахом можно говорить только с разрешения специального слуги, а за прикосновение без разрешения сразу казнят, он тоже "сын бога", ридийского. А у нас всё по-домашнему, — прозвучало иронично, Вера посмотрела на министра с подозрением, он улыбнулся как-то нехорошо, посмотрел в сторону трона: — О, идёт, сейчас будет второй акт.

Король оставил трон и королеву, и шёл в их сторону, за ним тянулась толпа придворных, лица у них были кислые.

— Ну как тебе мой дворец? — Георг улыбался Вере, так подчёркнуто не глядя на министра Шена, что ей становилось страшно.

— Красивый дворец.

— Я проведу для тебя экскурсию, здесь много интересного, пойдём, — он протянул ей руку, она взяла, министр положил ладонь на её вторую руку на своём локте, свита короля скисла лицами окончательно, король улыбнулся шире: — Прости за неразбериху, тебя должен был вести другой человек, но он внезапно сильно заболел, мне так жаль. Ну ничего, я позабочусь о тебе лично.

Министр тихо, но очень неприятно шепнул:

— Свою себе призови и заботься.

У короля дёрнулся глаз, улыбка стала натянутой, у бородатого мужчины из его свиты выпало из рук кольцо, покатилось, он нагнулся и пошёл его ловить, и затерялся в толпе. Многие поглядывали ему вслед с завистью.

Король прокашлялся и тихо сказал:

— Это не ты её призвал.

— Тот, кого я призвал, жив и здоров, а твоя двух дней не протянула.

— Зато она была красивее, — обидчиво скривился король, министр фыркнул:

— Утешай себя этой мыслью, — и пошёл вперёд, как будто там никто не стоял. Свита короля шустро расступилась, все стояли жутко занятые рассматриванием пола, стен и рукавов, остался на месте только Георг. Один из придворных взял короля за локоть и оттащил в сторону в последний момент, министр почти задел его плечом, проходя мимо. Вокруг стояла тишина, на них так подчёркнуто никто не смотрел, что от этого становилось жутко.

Вера с министром прошли через толпу, свернули в коридор, ведущий из большого зала к анфиладе маленьких, он посмотрел на Веру и тихо сказал с самодовольной улыбкой:

— Она не была красивее. Я вам её покажу, Георг успел написать её портрет. Пририсовал ей крылья бабочки, как чувствовал. Вот здесь его работы, — он открыл одну из дверей, они оказались в длинном полупустом зале с камином и парой диванов, на стенах висели легкомысленными зигзагами линии маленьких картин в рамках, Вера подошла ближе, стала рассматривать их по очереди — цветы, фрукты, женщины, кошки, бабочки.

— Это всё рисовал король?

— Да, это его зал, тут только его работы. В следующем работы отца, тоже посмотрим потом, — он улыбался самодовольно и гордо, Вера пыталась угадать причину, хитро спросила:

— А у вас есть такой зал?

Он рассмеялся, качнул головой:

— В империи мужчины не рисуют красками, это считается женским занятием.

— А мне хозяин канцелярского магазина показывал работы какого-то древнего цыньянца, цветные.

— Это до восьмого века было, потом император Вонг ввёл моду на гравюрный стиль. С тех пор многое изменилось, и классическая школа уже себя изжила, и штрихами уже почти не рисуют, но запрет на цветные краски для мужчин остался. Только тушь, для нормальных мужчин — чёрная, для влюблённых или творческих — тёмно-синяя и фиолетовая. В особых случаях можно кровью рисовать. — Своей?

Он рассмеялся, погрозил ей пальцем:

— Вам бы лишь бы чужая кровь, госпожа Вероника! Хотя, с вашей любовью к отрубленным головам, я не удивлён. Вам бы понравились рисунки кровью ваших врагов. Надо будет когда-нибудь… Да.

Она смотрела на него, изо всех сил пытаясь разделить визуальную информацию и ощущения от амулета, этот немотивированный страх смерти был оттуда, она была почти уверена. Министр улыбался ей, раньше она бы тонула в блаженстве от этой улыбки, а сейчас ей было страшно.

— Кровью рисуют только дамам, госпожа Вероника, особым дамам, в особых случаях, — он смотрел на неё, она поймала его лукавый взгляд, он загадочно понизил голос: — Ну, в особых. Во всяких… таких. Император Вонг говорил, что оттенки нужны только женщинам, а мужчине достаточно чёткой формы и выбора тушь или кровь.

— Он дальтоником не был случайно?

— Кто это?

— Человек, который не различает цвета.

— Никогда не встречал такого, даже не знал, что так бывает. Вот она, это даже тот костюм, в котором её призвали, — он указал на очередной маленький портрет, Вера всмотрелась — красивая девушка в скромном платье, жёлтые волосы до земли, острые уши.

— Неужели где-то есть мир с настоящими эльфами?

— Миров много, — кивнул министр, — они приближаются и отдаляются по своим законам, сейчас ближайший мир — ваш, он будет в досягаемости ещё полгода-год, потом будет какой-нибудь другой, Призыв будет тянуть людей из него. Так шаманки объясняют. Есть одна древняя магическая школа, которая тоже изучает приграничные миры, но она очень закрытая, туда сложно попасть.

Вера замерла как борзая, унюхавшая добычу, министр заметил, но попытался сделать вид, что не заметил, продолжил тем же тоном:

— Есть много древних школ магии, я со многими сотрудничаю, они делают хорошие щиты, которые не могут пробить классические маги, потому что не знают, как они работают.

— Например, тот щит, который перевирает мои способности сэнса? — тихо сказала Вера без улыбки.

Министр смотрел на картину с эльфийкой, хмурился, молчал. Потом тихо сказал:

— Вы же чувствуете себя неуютно, когда менталисты лезут в ваши мысли? Я знаю, мне доложили. Менталисты. Это их работа. Поэтому я дал вам хорошие ментальные щиты.