— Охренеть, я стучу-стучу, а они дрыхнут!

Вера дёрнулась и тут же ощутила, как её прижали обратно к подушке. Было темно и тепло, почти жарко, в тусклом свете из окна комната выглядела совершенно незнакомой. Незнакомая посуда на столе, и стол незнакомый, и вид за окном.

«Где я?»

Где-то недалеко раздался тихий голос Булата:

— Не, я всё понимаю, но я тут жду, вообще-то. И ещё меня просили передать, что шут не хочет без вас начинать представление, так что вас ждёт вся толпа. А вы тут дрыхнете. Совесть поимейте хоть чуть-чуть.

— Свет включи, — тихо приказал голос министра Шена совсем рядом, Вера замерла от шокирующей волны, прокатившейся по всему телу — это он был той "подушкой", на которой она так удобно лежала.

Вспыхнул свет, заставив её крепко зажмуриться, она потянулась к глазам, но вовремя себя одёрнула — макияж. Попыталась сесть ровно, министр перестал её удерживать, но руку не убрал, Вера ощущала, как тепло его ладони скользит по спине и остаётся на талии.

В дверном проёме сутулился Булат, неловко рассматривая поднос в руках, на подносе был десерт, и судя по недовольному сопению повара, этот десерт их сильно заждался.

— Ну чё, вы есть будете или в холодильник поставить?

Министр посмотрел на часы и встал:

— Уноси, и здесь всё прикажи убрать, когда мы уйдём. — Повернулся к Вере и сказал: — Я буду через пять минут, — и вышел из комнаты. Сначала пошёл к выходу в коридор, но вернулся на полпути и скрылся в спальне.

Булат развернулся уходить, но замялся, вернулся и посмотрел на Веру. Повздыхал, невесело усмехнулся и пробурчал:

— Я так понимаю, тебя теперь на кухне можно не ждать, ты теперь леди?

— Я такая же, как и вчера, Булатик, — попыталась улыбнуться Вера, чувствуя на бедре беззвучный "дзынь", — просто у меня теперь, скорее всего, не будет на это времени. Каша классная, кстати. Как ты её такую делаешь, я её всего пару раз варила, она либо твёрдая внутри, либо разваривается до склизкости.

Повар так расцвёл, как будто его хвалили два раза в жизни, и те в далёком детстве, опёрся о косяк с видом умудрённого наставника, упёр поднос в бедро, свободной рукой потёр заросший подбородок, и стал объяснять:

— Тут, понимаешь, главное — из котла сразу не высыпать. Вот она когда немножко недоварилась, самую капельку внутри твёрдая, я её выключаю, масла туда с кулак, и крышкой казан накрываю плотно. И она минут пятнадцать стоит. Потом можно мешать и подавать сразу. Я тоже не умел, меня батя научил, полковой батя, не родной. Родной не готовил. Это… Так ты придёшь? Я теперь учёный, у меня книжка есть. Называется… не помню, как называется, что-то там про еду. Нормальная книжка, восемьдесят шесть страниц. Ну, я их ещё не прочитал, но…

Из двери спальни за его спиной вышел министр, нахмурился:

— Ты ещё здесь?

— Да блин! Спрятал Веру, гад, даже поговорить…

— Иди.

Булат надулся и пошёл к выходу, бросив на Веру прощальный собачий взгляд, обещающий ждать столько, сколько придётся, и страдать каждую секунду.

Министр вошёл в столовую, указал Вере на дверь спальни:

— Там уборная, горячая вода, большое зеркало. Я приказал отнести туда ваши вещи из кабинета. Можете приходить сюда, когда захотите, стража вас пропустит. Дорогу запомнили?

Вера смотрела на пустые чашки на столе — она совершенно не помнила, как пила. Подняла глаза на министра, тихо сказала:

— Может, хватит уже подсыпать мне всякую химию?

Он фыркнул и тихо рассмеялся, качая головой, посмотрел на неё, как на дитя неразумное, вздохнул:

— Такого вы обо мне мнения, да?

— Считаете, у меня нет причин?

— Ладно, признаю, утром я использовал современные достижения фармакологии. Но признайте, это пошло вам на пользу.

— Вам — пошло, несомненно. Сейчас зачем было это делать?

— Вера, я ничего вам не подсыпал…

«Дзынь.»

— …я сам отрубился, мы просто сегодня мало поспали. Хорошо хоть, что нас разбудили, а то проспали бы весь бал.

«Дзынь.»

— Идите умывайтесь, нас ждут. В театре Фредди первая премьера в сезоне, это всегда событие, поторопитесь, пожалуйста.

Она встала и молча пошла в спальню.

«Спасибо, хоть на наркотики пока не подсадили. Хотя, кто знает, что будет дальше, с таким началом.

Как превосходно врёт, а? Ни единый мускул не дрогнул. Талантище.

Надо искать ему замену, срочно, сегодня.»

Спальня оказалась серо-синей, просторной и ярко освещённой, с большим шкафом, комодом и кроватью под балдахином. Камин выглядел роскошно, на полке над ним стояли две явно цыньянские вазы, рядом с комодом была приоткрыта почти невидимая дверь в другую комнату. Вера вошла и увидела в центре королевских размеров ванну, утопленную в мраморный подиум с лавками, на этих лавках легко было представить прелестных банщиц, натирающих мочалками кого-то, кто лежал внутри, откинувшись головой на бортик и позволяя себя обслужить. В углу была отдельная душевая с медными трубами и керамическими кранами, в другом углу — странной формы унитаз и биде, всё мраморное и явно старинное. В третьем углу стоял столик с зеркалом и табуретом, на столике в центре лежала зубная паста и стакан с зубными щётками, красной и серой. Сбоку валялись бритвенные принадлежности, которые явно сгребли в сторону, чтобы освободить место для Вериной сумки и косметики. Её пластмассовые коробочки с логотипами выглядели в этом древнем антураже как ошибка, которой место в списке ляпов хорошего фильма, как будто актёр, играющий гладиатора, забыл снять часы. «Нельзя так думать, стоп. Я не ошибка, я — особенность. Не просто диковинка, а… инновация. Да, я ноу-хау, я ошеломлю новыми возможностями, открою перспективы, а потом прочно и незаметно войду в их жизнь. Пройдёт совсем немного времени, и они поймут, что жить без меня не могут. Осталось найти этих "их". И убедиться, что они не боятся министра Шена. И что не будут пичкать меня наркотиками. И испытывать на мне амулеты. И облизывать… Так, всё, соберись, Вера.»

Она быстро привела себя в порядок, замазала засос и вышла в гостиную. Министр сидел в кресле, читая криво сколотые бумаги, увидел её, встал и осмотрел с ног до головы.

— Повернитесь.

Вера развернулась спиной, он поправил её причёску и скомандовал:

— Порядок, идём.

Взял её за руку, так привычно, как будто делает это каждый день, а она впервые захотела свою руку забрать.

«Рано. Сначала найди лучше, потом увольняйся.»

Они быстро прошли по анфиладе вдоль крыла, стиль интерьеров от коридора к коридору плавно перетекал от тяжеловесной классики в сторону помпезного местного барокко, с резным камнем, яркими тканями и цветными зеркалами. Спустя миллион лестниц, они оказались в маленькой полутёмной комнате с синими бархатными стенами, диваном, крохотным камином и двумя креслами у перил балкона, далеко напротив Вера рассмотрела такие же балконы, там все места были заняты.

Министр усадил Веру в кресло, вызвал пятёрку теней, двоих забрал, троих оставил с Верой, быстро шепнув ей, что скоро вернётся, и вышел. А Вера опёрлась на мягкий бортик и стала рассматривать зал внизу — почти квадратный, с короткими балконами по бокам и одним длинным напротив сцены, там сидели монархи со свитой и ещё с десяток людей, которых Вере представляли, но они уже перепутались в голове. Одна девушка ей запомнилась, в отвратительном розовом платье, настолько перегруженном оборочками, что напоминало увядающий пион. А может быть, она просто сама по себе была Вере неприятна, поэтому она искала в ней недостатки.

Партер был забит, Вера впервые задумалась о том, сколько людей сегодня приглашено на бал, попыталась умножить количество мест на количество рядов, и прибавить балконы, получилось что-то под полтысячи, она решила, что ошиблась, и бросила это занятие, продолжив рассматривать зал. Оркестровой ямы почему-то не было, зато сцена выглядела огромной и замысловато многоэтажной, в центре стоял большой низкий стол странной V-образной формы, и одиннадцать стульев, по пять вдоль боков и один во главе угла, центральный был похож на трон, Вера в предвкушении потёрла руки.