Удара она не ожидала. Кора никогда не била ее, даже не кричала. Щеку обожгло болью, голову мотнуло и на несколько мгновений потемнело в глазах.

— Я обещал научить тебя быть хорошей женой? — лицо колдуна было так близко, что его нос едва не касался ее щеки.

От него пахло старостью, желудочными болезнями и болотной глиной.

— Вздумала сопротивляться… напрасно. Мне много лет, и времена, когда я ценил в женщинах характер и строптивость давно прошли. Ты будешь покорна. Будешь служить, как и полагается жене. И тогда, возможно, я и смогу защитить тебя, как и просила твоя мать, — пальцы вцепились ей в подбородок, вынуждая смотреть в лицо. — Плачешь? Противен тебе? Глупая девчонка! Ты ничего не знаешь…

— Так расскажите.

— Когда придет время. Правду нужно заслужить, — красные губы расползлись в оскале. — А сегодня ты меня очень рассердила.

А ведь он тоже едва на ногах держится. И руки дрожат. Много сил потратил вовремя насквозь фальшивого ритуала бракосочетания — не так-то просто оказалось справиться с обычной девчонкой. Эта мысль оказалась приятной, и Исса едва не улыбнулась — спекшиеся от крови губы не позволили.

Но Дуваф что-то прочел в ее взгляде. Ноздри раздулись, дыхание сделалось хриплым, злым, как у цепного пса, почуявшего возле калитки чужака. Пальцы сильнее сжались на подбородке, с силой запрокидывая ее голову назад. А потом, как в кошмарном сне, его рот сомкнулся на губах Иссы. Она испуганно дернулась, но колдун всем телом придавил ее к стене. И без того ослабевшая, она не могла даже пошевелиться.

Ничего более гадкого Исса и представить не могла. Ее разбитые губы сдавили, вырывая стон боли, и внутрь тут же скользнул чужий язык, заполняя рот.

Исса оцепенела, забыв, что нужно дышать. Зажмурилась, молясь всем духам лишь об одном — чтобы это скорее закончилось.

Дуваф оторвался от нее, тяжело дыша, глаза его блестели, краска размазалась по лицу. Чудовище. Взгляд его потек вниз, к туго обтянутому шелком телу. Рука, стискивающая подбородок, разжалась и последовала за взглядом. Замерла на груди. Сдавила. Жадно и нарочито сильно, желая причинить боль.

Дувафу пришлось отстраниться, и, почувствовав свободу, Исса снова дернулась из последних сил. И почти вырвалась. Почти. Мужчина, что считал себя ее мужем, ухватил подол ее платья, намотал на кулак, притягивая девушку к себе и одновременно оголяя ноги.

— Пусти! — Исса все-таки закричала. — Ты не смеешь! Ты обманщ…

Желтая иссушенная ладонь стремительно взвилась возле ее лица, сжимаясь в кулак. Вырывая из Иссы голос. Горло точно ледяной водой опалило. Девушка захрипела от боли, открыла беззвучно рот…

Она онемела!

— Это твое первое наказание, — колдун опирался стену, его трясло. — Право говорить тоже еще нужно заслужить… — мутный взгляд вернулся к ее обнаженным ногам. Второй рукой мужчина так и продолжал стискивать платье. — А сейчас покажи-ка мне…

Он не договорил, рванул Иссу на себя, явно не рассчитав своих сил, качнулся и начал заваливаться назад, продолжая тащить ее за собой. Девушка беззвучно вскрикнула, затрещало кружево, брызнули искры бисера… Она упала на пол, рядом с колдуном, быстро сориентировалась и, перевернувшись на живот, поползла прочь, пытаясь отбрыкиваться ногами.

Дуваф зашипел. Зашипели тени, преграждая Иссе путь. Не убежать. Некуда.

Плевать. Пусть хоть убивают, лишь бы не это… не с этим…

Уползти не удалось.

***********************************************Обращение к читателям**********************************************

Мне очень-очень важно знать, что вы уменя есть, что я пишу не в пустоту и это правда кому-то нужно. От полной тишины в комментах автору немножечко (и это мягко говоря) неуютно. Буду благодарна простому спасибо:)

Дуваф нагнал ее, когда Исса почти дотянулась до двери. Придавил коленом к полу. Он шипел и ругался, называя ее самыми грязными словами. Теперь милосердия ждать точно не стоит, поняла Исса. И все же чувствуя его слабость, она продолжала бороться.

Ей задрали подол.

— Утихни, иначе хуже будет. Я только посмотрю… пока только посмотрю…

Ледяные пальцы сжали нежную кожу, оставляя синяки, и поползли выше. Исса плакала беззвучно, но на нее не обращали внимания. Ладонь замерла на бедре, рядом с родимым пятном. Большое, с раскиданными пятнами точек, образующими непонятный узор, оно верно показалось колдуну уродливым. Это хорошо.

Он потер его пальцем. Надеялся стереть? Исса дернулась от боли и отвращения.

— Уже стало видно… Плохо. Даже колдовство не может сдержать… Но я уж позабочусь о тебе, Исса. Спрячу. Только попроси…

Старик скатился с нее и тяжело поднялся, держась за стену.

— Я оставлю тебя, но ненадолго.

Щелкнул с обратной стороны засов. Удаляющиеся шаги. И собственные беззвучные рыдания.

Исса свернулась на полу, не в силах даже пошевелиться, и обхватила себя руками.

Родимое пятно, вопреки названию, появилось у нее не с рождения. Во всяком случае, пока ей не исполнилось десять лет, Исса его не замечала. Может оно было очень бледно, а она невнимательна? Лиловые пятна, проступающие на коже, она увидела случайно. Это не были синяки — не болели, даже если надавить. Тогда подумала, что грязь. Но та не отмывалась, чем бы девочка ни терла.

Испуганная, Исса бросилась к Коре. Она больна и скоро умрет?

Та рассматривала пятнышки внимательно, поджав тонкие губы. Что-то неразборчиво шептала, кажется, припоминая всемогущих духов. А потом сказала, что от этого Исса не умрет, но все равно это нехороший знак — печать духов — и он может принести несчастье его обладательнице. Поэтому строго-настрого запретила показывать ему кому-либо и даже просто упоминать.

В тот же день она отправила в город письмо. Ответ пришел незамедлительно, но это письмо Кора так и не отдала Иссе, а после и вовсе сожгла. Вместе с ним прислали деньги — девочка видела, как прятала в кошель золото Кора и как уходила с ним в сумерках.

Через день у них в доме появилась сильно пахнущая мазь. Колдовская, сразу поняла девочка. Но раз родимое пятно оставили ей духи, то и обычное лекарство тут не подойдет.

Снадобье втирали в кожу дважды в день. Пятнышки не проходили, но стали очень бледными, чуть заметными. С годами Исса так к ним привыкла, что пропустила, когда они снова начали темнеть. И мазь больше не помогала…

Исса замерзла и перебралась все-таки на кровать, укуталась тощим одеялом, пропахшим пылью. Слезы кончились. Она лежала, глядя в низкий скошенный потолок и пыталась не думать, потому что мысли, посещавшие голову, были одна другой страшнее. Но даже на то, чтобы бороться с ними, сил не осталось.

Она чувствовала себя выпитой досуха, почти неживой. В тенях, что расселись по полу, и то было больше жизни. Они перешептывались меж собой, и голоса их чудились полными осуждения. Дом дышал, вздыхал протяжно, скрипел половицами и ступенями — и каждый раз сердце Иссы замирало. Но никто не приходил.

В горле пересохло невыносимо, и хотелось есть. Сон не шел, да и засыпать она боялась. Даже просто сомкнуть веки было страшно — чудилось, что тогда тени бросятся на нее всей стаей и… Да и пусть бы растерзали, пусть бы выпили остатки сил. Умирать уже не так страшно — страшнее остаться жить тут, с колдуном.

Тени кивали — закрывай, закрывай. Мы не убьем, и все не выпьем, только самую малость… Им ведь тоже холодно, и хозяин не кормил давно — вон как они отощали. И надо-то им немного — капельку человеческого тепла. От крови бы они тоже не отказались. У Иссы ее достаточно, почему бы не поделиться? На всех хватит и ей самой еще останется.

Ночь была бесконечной. Самой страшной в жизни, возможно — самой первой в череде таких же ночей.

Щелкнул, отворяясь, засов, и у Иссы в груди все оборвалось. Сжалось сердце и тут же пустилось вскачь. Как же так? Не было же шагов! Она бы услышала….