Дверь открылась, впуская темный силуэт. Он замер на пороге, чуть склонив голову — Исса видела краем глаза, боясь просто повернуть голову. Может он решит, что она спит и уйдет. Наивная глупость! Не для того, он вернулся…

— Пшли прочь! — сквозь зубы процедил вошедший.

И тени всполошились, заметались по комнатке в поисках убежища. Не выйдет — здесь так тесно и пусто, что и спрятаться не куда.

— Пшли, я сказал. И чтоб не возвращались.

Тени жалобно запищали, расползаясь, точно побитые щенята. И Иссе даже стало их жаль. Совсем немножечко. Они же ни в чем не виноваты…

— Завтра сам накормлю, — будто смилостивившись, бросил человек.

Тени исчезли, и тут же стало свободнее дышать. А еще стало светлее. И Исса все-таки повернулась. Слух не подвел — в дверях стоял не Дуваф.

Тьма стелилась по его широким плечам, стекала вниз и, казалось, что у Яна за спиной черные крылья.

Ян. Зачем он пришел? Ночь на дворе… Закончить то, что колдун не сумел? Кто знает, как у них принято… А она потом и пожаловаться на сможет — немая же. Да и кому жаловаться? Дувафу? Исса тряхнула головой — мысли совсем распоясались и предлагали варианты один мрачнее другого. Всемогущие духи, уж не с ума ли она сходит?!

Исса не ощущала угрозы, но все же подобралась, готовая ко всему. В кулаке она сжимала шпильку — не самое хорошее оружие, но все же лучше, чем ничего.

Ян щёлкнул пальцами и над ладонью взвился уже знакомый огонек, осветив синим комнату. В свободной руке обнаружился небольшой поднос, прикрытый тканью. Он поставил его рядом с постелью, огляделся и, проигнорировав лавку-стол, уселся на пол у стены.

Молчание.

— Он не придет, — Ян говорил тихо, и приходилось прислушиваться. — Израсходовал слишком много сил, придется восстанавливаться… — и, отвечая на незаданный вопрос, добавил. — Сон, еда, лунный свет, лес — самые простые и безвредные способы восстановить энергетический баланс. Есть и иные, но применение зелья и заряженных амулетов в таких случаях может быть чревато…Кхм… Я просто хотел сказать, что мастер Дуваф спит и проснется еще нескоро.

Исса молчала. На языке крутились десятки вопросов, и она испытывала почти физическую боль от того, что не может их задать.

— Я принес немного еды. Ты должно быть голодна.

Интересно, это он сделал по распоряжению учителя, чтобы не дать пленнице испустить дух? Не похоже. Если уж Дуваф, забыв о безопасности новоиспеченной жены, оставил с ней стайку голодных сущностей, то и об остальном вряд ли вспомнил.

Исса скинула тряпочку, прикрывавшую поднос. Лепешка с козьим сыром и вода. Родниковая, сладковатая, холодная даже. Исса глотала жадно, и чудилось, что ничего вкуснее она не пила. А вот лепешка оказалось жестковатой и клеклой. Кто же так готовит? Наверняка, сами, ведь найти помощника по хозяйству, когда ты — колдун, и к тебе близко подойти боятся, ох, как непросто.

— То, что ты сказала перед началом церемонии… Как это может быть правдой? — Ян перекидывал на ладонях пламя и не отрывал от него взгляда. — Мастер Дуваф… сложный человек, но… он не стал бы неволить. Мы вместе были у твоей матери, она подтвердила твое согласие.

Исса встрепенулась. Ян видел ее мать! Говорил с ней.

— Я мог бы подумать, что ты просто испугалась в последний момент… и решила соврать, — он мотнул головой, точно отгоняя эту крамольную мысль. — Но я видел: во время ритуала… происходило что-то неправильное, — Ян резко вскинул на нее взгляд. — Или мне просто хочется так думать? Хочется думать, что… — Ян оборвал себя на полуслове, будто испугавшись того, что хотел сказать. Закусил губу и сжал огонек, рассыпавшийся искорками. — Что ты не та, кто выходит за старика ради его богатства.

Исса молчала, слова, что она не могла произнести комом стояли в горле. Ян предлагал ей помощь? Поверил ей или хочет верить. Это единственный шанс на спасение… хотя бы на надежду. А она молчит, крошит в стиснутых пальцах лепешку и молчит.

Ученик колдуна бесшумно поднялся. Только что сидел, а вот уже на ногах.

— Я пойду, мне нельзя здесь находиться. А ты доедай, потом все заберу. Поспи, никто не потревожит… Исса.

И на миг замер на пороге, будто хотел, чтобы она остановила.

Не остановила. Не смогла.

Беззвучно сорвалось с губ его имя. Он не услышал, ушел. Щелкнул тяжелый засов.

А она готова была кричать, что помнит… помнит тот летний день, помнит тепло его пальцев на запястье и следы ягодного сока в уголках губ. Помнит его имя. Помнит обещание, данное будто бы в шутку.

И ей нужна помощь! Очень нужна его помощь. Потому что никого кроме него — мальчика из далекого воспоминания — у нее и не осталось.

Проснулась Исса поздно. За окном ярко светило солнце, только лучи его неохотно заглядывали внутрь, оттого в каморке царил сероватый сумрак. Пыльно, паутина по углам — серебристая, плотная. Пахнет затхлостью и мышами, а вчера она и не заметила.

Воспоминания о прошедшей ночи были смутными, болезненными. Если бы Исса не проснулась в этом месте, то не поверила бы, что все это произошло наяву, а не в кошмарном сне. Но нет, ныли разбитые губы, а в ладони они так и сжимала шпильку. И платье порвано — хотя его ни капельки не жалко. Если найдет во что переодеться — выбросит без жалости.

Во что — нашлось здесь же. Пустой поднос пропал, зато у двери появился очень знакомый сундучок. Исса бросилась к нему — так и есть, ее одежда! Кора собирала. Платья, белье, кое-какие украшения, обувка и даже гребешок.

Девушка скинула свадебное платье и, выбрав самое скромное из присланного, надела. Переплела косу. За каждодневным ритуалом легче было не думать о настоящем, о том, что делать дальше.

Звук привлек ее внимание, и Исса обернулась. Большой черный ворон сидел на окне и, казалось, рассматривал, склонив на бок голову. На подносе еще оставались крошки от вчерашней лепешки, и Исса, собрав их в ладонь, кинул на пол под окном. Птица приподняла крылья и, вытянув шею, каркнула. Или усмехнулась. Иссина подачка насмешила. Не за хлебом она сюда прилетела.

Ворон спрыгнул на пол, но вовсе не за крошками. Поймал клювом одну из рассыпавшихся прозрачных бусин, последний раз глянул на Иссу — показалось, что насмешливо — и был таков.

Она подскочила к окну. Взору открылся широкий двор: тут и сарайчик, колодец свой, и грядки с какими-то травками, и даже лохань для стирки. Яблони виднеются. А еще внизу обнаружился Ян. Босой, в свободных штанах и распахнутой на груди рубашке. И волосы растрепаны, а в них перья и бусинки, монетки блестящие.

Исса не ошиблась, кому принадлежал ворон. Тот, покружив для порядка над двором, уселся хозяину на плечо, уронил в протянутую ладонь бусину. Хрипло закаркал, тряся взъерошенной головой. Никак жаловался на куцую подачку.

Ян улыбнулся и поднял взгляд на Иссу. Махнул рукой, мол, спускайся.

Дверь и правда оказалась не заперта.

Темный, узкий коридор, вдоль стен пушистые пучки с травами. Мелиса, зверобой и чистотел, кровохлёбка, бесогон… один из сухих пучков затрясся, и из-за него выскочило что-то черненькое, не больше мышки. Посмотрело на девушки красными глазками и проскочило сквозь стену.

Страшно? Страшно, но уже не так, как ночью. Ян ведь обещал, что ее не тронут. Да и днем дом не выглядел таким уж пугающим. Да, он продолжал быть странным, иным. Живым. Он присматривался к Иссе, не враждебно, но с ревностью. И когда под ногами вдруг протяжно скрипели крепкие, казалось бы, половицы, сердце у нее в груди сжималось.

Лишь бы Дуваф не услышал, не проснулся!

Где выход, дом тоже подсказал сам. Скользнул под ноги солнечный зайчик и заскакал, запрыгал перед ней, маня за собой. Дверь наружу открылась бесшумно, а ведь вчера, когда она впервые попала в дом, та скрипела. И Иссе невпопад подумалось, что возможно она и смогла бы здесь жить… неплохо даже жить, если, конечно, прибраться хорошенько. А она бы прибралась и обед сготовила вкусный — она хорошо готовит. Только не для Дувафа…