— Так и есть, — легко согласился Тень. — В давние времена это место было тюрьмой как для заключенных, так и для самих тюремщиков. Попав сюда, ты уже не мог найти путь на свободу. Оставалось только гнить здесь и совершенно не важно: сидел ты в кромешной тьме камеры или расхаживал по коридорам с тусклой лампой в руках.

— Но он смог сбежать?

— После его побега место закрыли. Чтобы больше никогда не повторить подобной ошибки. Население этой темницы, узников и стражников, казнили в один день. Их вывели на площадь и повесили. Но знаешь, что самое смешное?

— Каждый из них улыбался, впервые за долгое время увидев солнце и почувствовав чистый ветер свободы на своих лицах? — я уже не удивлялся, когда посторонние идеи и смыслы находили дорогу в мои мысли.

— Именно так, — улыбнулся Тень. — Мы наблюдали за этим великим событием, надежно спрятавшись. Нас так и не нашли, не смогли обнаружить, а мы смотрели, как одного за другим их подводят к эшафотам, заполонившим площадь. В их глазах не было страха, только легкость от того, что они наконец-то избавляются от бесконечных мучений.

— Вы не могли спасти их?

— В каком-то смысле, мы именно так и сделали, — кивнул Тень. — Существа, жившие здесь, они чем-то напоминали людей земли. Схожие тела, схожие мысли, да и цели не особо отличались. За той лишь разницей, что у них были скверные, проклятые души и черствые сердца, они не умели радоваться и не умели любить. Но, знаешь что? Я думаю, они очень хотели бы этому научиться. Если бы существовал хоть кто-то, кто показал бы им как.

Бесконечность однообразных заниженных коридоров закончилась и мы пробрались в довольно широкую комнату. Чем она была раньше? Гостиной или, быть может, спальней стражников? Я рассмотрел более сотни одинаковых кроватей — грубая темная древесина, сбитая кривыми, толстыми гвоздями. Спустя время дерево распухло от влаги и сырости и теперь выдавливало из себя эти железки, свисавшие как гнойники и наросты из кожи. Ржавые и искривленные, они уже едва держались внутри, грозя вывалиться в любую секунду.

По углам были распиханы тазики, ванночки, вилки, ложки, кружки — все это давно поросло гнилью и превратилось в однообразную дурно пахнущую кучу. После казни стражников никто не пришел прибраться в этом месте, а новым жителям было наплевать на то, чем пользовались люди. Они даже не потрудились выбросить эти вещи — только собрали в пирамидки и растолкали подальше от центра.

Зефирные гусеницы жили здесь. Или спали? Я видел десятки тел, устроившихся на гнилых постелях. Разные по форме и размерам — одни полностью помещались на двухметровой деревяшке, у других свисали бока, а третьи скидывали «хвосты» на землю, предпочитая оставлять гнусные морды на твердой поверхности. Все они сопели почти одновременно, испуская отвратительную мелодию, звуком напоминающую ненавистный мною скрежет мелка по школьной доске.

— Вон выход, — очень тихо сказал мне Тень, указывая на узкий желоб на противоположном конце комнаты.

Из него бился едва заметный свет. В комнате нашлись и другие подобные желоба. Десятки ходов, ведущих в каждый укромный уголок этой заброшенной темницы. Думаю, желоба построили именно эти гусеницы, «пробурили» себе ходы и поселились в темнице, превратив ее в подобие отвратительного улья.

Мы с Тенью медленно, стараясь не издавать лишних звуков, двинулись к выходу сквозь скопление сопящих гусениц. Они подергивались во сне, перебирали лапками и тяжело вздыхали. Их дряблые тела дрожали, как желе, рискуя свалиться с неподходящих по размерам спальных мест, но тонкие лапки тут же цеплялись за поверхность, спасая хозяев, не позволяя прервать столь необходимый сон. Это выглядело так, будто лапки существовали отдельно от облакообразных гусениц — постоянно двигались, цеплялись, скребли и рыскали в поисках пищи.

Симбиоты.

Очередное слово, самостоятельно пришедшее на ум. Большинство обитателей Ада — симбиоты. Эти Вечнопламенные, которых мы убили в Чистилище — наверняка такие же. Тень сказал, что местные жители были очень похожи на землян, значит и эти демоны могли когда-то быть человекоподобными, но потом воспользовались силой, подарившей им могущество, в обмен на уродливый, звериный внешний вид. Весьма неплохая догадка, жаль Знаток Древних Цивилизаций молчал.

— Кто здесь? — я даже не заметил, как гусеница пробудилась. Она одним быстрым движением поднялась на своих лапках и повернулась к нам с Тенью. До желоба оставалось не больше двадцати метров.

— Беги! — крикнул Тень, но я рванул к выходу еще до того, как он среагировал.

Заметил только, как рассмеялся мой Двойник, выхватывая кинжал и метательный крюк. Он будет сдерживать просыпающихся гусениц столько, сколько потребуется.

— Тревога! — визгливый голос эхом пронесся по тихому подземному строению, заставляя реагировать всех жителей этого забытого места. — Еда! Еда сбегает!

Похоже, Ад был таким местом, где абсолютно все пытаются тебя сожрать. Неприятно, конечно, осознавать себя не более чем куском желанной плоти, но и попадаться к ним на ужин я не собирался. Поэтому нырнул в желоб и стал карабкаться. Оставалось только надеяться, что этот тоннель был последним.

Внезапно я ощутил то чувство, о котором напрочь забыл с самого старта «Эпохи» — усталость. Ноги сводило судорогой, а ладони мерзли от соприкосновения с холодным камнем. Даже дышать стало тяжело, но я заставлял свое тело двигаться вперед, стараясь выбраться наружу как можно быстрее. Сзади меня нагоняли отчетливые звуки борьбы — думаю, Тень неплохо справлялся с монстрами.

Но звуки исчезли и совсем не потому, что Тень перебил их всех — я ощутил его боль, спазмами пробежавшую по телу. Его смогли победить, навалились со всех сторон и растерзали, разочарованно выпуская из челюстей растаявшую теневую плоть. Я хотел призвать союзника вновь, но у меня ничего не получилось, сам не знаю почему. Все, что я мог делать — это ползти вперед в надежде, что меня не смогут нагнать.

Через несколько минут нарастающий звук цокающих лапок стал невыносимым. Он скручивал ужасом тело, заставляя чувствовать то, что испытал Тень в момент своего поражения. Они гнались за мной, догоняли, пытались схватить. Для них этот желоб был идеальной тропой, подходящий для проклятых пухлых тел. Для меня — настоящей мукой. Я едва мог двигаться вперед, желоб с каждым метром становился все уже и тоньше, когда звук цокота набрал предельную громкость, мне пришлось лечь на живот и ползти вперед.

Я не успевал, осознавал это, но ничего не мог поделать. Какого черта, что это вообще за бред? Почему я не могу использовать свои боевые навыки? Почему я вообще вынужден бояться этих проклятых уродцев, живущих в заброшенном подземелье? Золотой Кир не должен поворачиваться спиной к врагам и с позором бежать от битвы!

Попытка мотивировать себя не сработала. Страх сковывал по рукам и ногам, а ощущение того, что я вновь стал почти обычным человеком — нагоняло невыносимую тоску. Теперь понятно, почему местные стражники и узники с улыбкой шли на эшафот. Если бы я провел в этом месте больше одного дня — то свихнулся бы от бессилия.

— Здесь!

Ногу пронзило такой болью, что у меня потемнело в глазах. Чьи-то мощные челюсти порвали штанину, прогрызли плоть и стиснули кость. Рывок. Тварь попыталась затащить меня обратно, а я со всей силы дернулся прочь.

— Сюда! — со сжатыми челюстями прошипело существо. Я попытался ударить монстра свободной ногой, но попал только в мягкое, пружинистое тельце. Челюсти сжались с удвоенной силой, в глазах вновь потемнело, а я вдруг почувствовал неожиданную легкость.

Вырвался!

Я полз вперед с максимальной скоростью, не обращая внимания на саднящую боль. Только бы добраться до выхода, только бы вернуть свои силы. За спиной послышалось чавканье какие-то крики, возня. Может, я ударил не так слабо, как подумал? Неважно, главное, что цокот на время прекратился, а я тратил последние силы на то, чтобы как можно скорее добраться до выхода.

Воздуха не хватало, я перестал дышать и упрямо сжал губы, двигаясь вперед как заправская змея. Я помогал себе подбородком, подтягиваясь все выше и выше. Не помню, чтобы когда-нибудь я так сильно хотел выбраться наружу. Одна мысль о чистом воздухе опьяняла. Я даже не понимал, сколько мне еще нужно ползти и вылезу ли я — жил только мечтой об избавлении, о том, чтобы оказаться в любом месте, только не здесь.