Дракона впервые бросала мага не в гущу битвы, а на пустой мост c единственной (и довольно тщедушной) целью. Куда именно нужно попасть, она представляла довольно условно. В её планы входила разносторонняя мотивация ведьмы, а не собственная меткость.

Зинаида, замотивированная донельзя, думала ударить ногами девчонке по плечам, сбить на землю и уже на мосту достать заклинанием. Собирать силу в прыжке она не хотела — рисковано. Можно было бы собрать заранее. Но атмосфера и осклизлые от крови пальцы, стиснутые на костяном гребне, не располагали.

В ушах ведьмы шумел ветер. Полёт длился подозрительно долго, будто время притормозилось и воздух поплотнел, засопротивлялся её падению.

Кукла ничего не замечала, стояла недвижно.

Зинаида упала на нее сверху, чуть промахнулась, попала ногой прямо по затылку. Тело качнулось, хрустнуло. Под весом ведьмы девчушка упала на асфальт. Лицом вниз.

Руки, до того напряженно вытянутые вдоль тела, расслабленно разметались в стороны.

Зинаида упала рядом, перекатилась, сбивая силу удара. Посмотрела в нежно-голубое небо и разом почувствовала каждую перебитую косточку. Подумала, что если до прыжка еще были целые ребра, больше их не осталось.

Не все осколки гранита последовали за драконой. Несколько отделились от общего роя и рванули за ведьмой. Пять или шесть, потеряв связь с хозяином, подпитку и ориентир, ухнули вниз самыми обыкновенными камнями.

У самого края моста, рядом с выдающейся в реку смотровой площадкой, космическим метеором вошел в малахитовую твердь самый крупный осколок. Он пропахал длинную борозду, располосовав Большой Малахитовый от края до края. Вслед за ним застучали о дорогу дорогу осколки поменьше.

Зашумел ветер. Дракона зависла над водой, до середины скрытая краем зеленой ограды.

Черный силуэт заслонил красную кремлевскую стену и часть голубого неба с тающими перышками облаков.

«Бомбочка из тебя вышла преотличная!» — дракона уцепилась за бортик, измененный драконьей магией.

Мощный кусок камня в её когтях оказался внезапно хрупким, как скорлупа мелкой лесной птички. Край ограды обломился и остался у нее в лапе. Она снова зависла над водой, поднимая гладкими черными крыльями шквальный ветер, повертела в лапе кусок малахита, будто удивившись произошедшему. Поднялась выше и, потеряв к нему интерес, выпустила обломок. Было так шумно, что Зинаида не услышала всплеска, с которым тот приземлился в волны.

Цепляя лапами за дорогу, как самолетными шасси на взлете, дракона взобралась на мост, закрывая его полотнами крыльев.

Неизвестно, выдержали бы опоры взрослую и довольно крупную дракону, сядь она на него.

Она почти не касалась лапами дороги — работала крыльями. У земли ей нужны были частые взмахи, так что — побежала-полетела над распластанными телами людей. Не останавливаясь, подхватила тело девочки и оттолкнулась, набирая высоту. В этот раз не плавно, а резко и вертикально вверх.

«Дракон уносит принцессу...» — подумала Зинаида, чувствуя холод, разливающийся по спине. То ли морозил камень, то ли от потери крови ее начало знобить.

— Вася, Васька! — со стороны Зеленой площади бежала девушка, обутая в обувь разного цвета и совершенно дикой расцветки одежду.

Зинаида увидела, как ветер полощет ее золотые пряди.

«Человек, — отстраненно подумала она, — а прошла через остатки защитного поля».

Дракона в небе превратилась в крошечную точку и вдруг начала увеличиваться.

«Падает, — равнодушно размышляла Зинаида, — но зачем?»

У приближающейся точки не было видно крыльев. Мгновение — и Зинаида увидела, что они плотно прижаты к телу. Дракона падала, как волшебная статуэтка, сброшенная со стола заскучавшим богом.

С такой высоты она не просто расплющит лежащую на мосту ведьму, но и сам мост. И дно Москвы-реки украсит интересным рельефом.

Сил и времени отползти не было. Зинаида раскрыла глаза так широко, как могла. Она хотела видеть и чувствовать каждую секунду оставшейся жизни, которых у нее осталось, вероятно, не более трех.

Блеснула чешуя в нежных розовых лучах.

Видно было уже девчонку, водорослью, вытащенной на берег, болтающуюся в лапе драконы.

Наконец, чёрная дракона отмерла, изогнулась. Она будто передумала погибать, но крыльев не раскрыла. Только зло хлестнула себя хвостом по бокам и перехватила пастью самый его кончик.

Шум ветра мгновенно стих — дракона вместе с девушкой исчезли.

— Вася! — надрывно закричала незнакомка совсем рядом.

«А хорошая вышла бы ведьма...» — успела подумать Зинаида совершенно неуместную мысль.

Перед глазами поползли желтые круги, небо начало темнеть. Она потеряла сознание.

Уроборос. Гравюра Л. Дженниса из книги алхимических эмблем«Философский камень». 1625.

Реконструкция символа ордена Дракона, в котором состоял Влад Дракул.

Феликс проснулся от того, что за ширмой переругивались двое. Мужчина, по голосу уже немолодой, отчитывал молодую женщину. Она извинялась неловко, как человек, уверенный в своей правоте, но пасующий перед уважаемым и более опытным собеседником.

Прислушиваясь к разговору, Феликс осмотрелся. Голова была забинтована, как и правая нога, и грудь, туго стянутая повязкой от подмышек до пояса.

«Зачем это? Меня же ударило только по голове?»

Он лежал на одноместной больничной кровати, окруженный синими полиэтиленовыми шторками. Из роскошеств обстановки была новенькая белая тумбочка рядом с кроватью и металлическая тележка на колесиках. На ней стояли стеклянные баночки с серыми бумажками, не наклееными, а по старинке примотанными к узеньким горлышкам разноцветными шнурочками.

За изголовьем кровати кто-то забыл стойку для системы, сейчас пустую.

Офисные плоские лампы на потолке освещали ложе перебинтованного Феликса холодным светом.

Разговор был на латыни и знакомыми Феликсу словами были редкие глаголы, союзы и предлоги, остальное было, очевидно, медицинскими терминами.

Из него он понял только, что девушка допустила ошибку и из-за этого у кого-то получились неправильные анализы на наличие или отсутствие чего-то, что они называли vitis effusio.

Это был какой-то термин. Феликс попробовал перевести его, но получалось только «виноград впитывающий». А это было какой-то бессмыслицей.

«Маме бы позвонить, уже неделю с ней не разговаривал. Кажется, даже не успел рассказать, что вышел на новую работу. Как она там?» — подумал Феликс и сунул руку под подушку — за нетеряшкой.

Почти сразу почувствовал в ладони прохладный металл. Нетеряшка нашлась по первой же необходимости, будто все время лежала под подушкой.

В этот момент кто-то отдернул шторку и вошел в импровизированную комнатку.

От неожиданности Феликс дернулся, возвращаясь на место.

— Ну-с, молодой человек, — мужчина, тот самый, который спорил с девушкой, на вид был лет пятидесяти, в белом халате с бородкой клинышком и короткими седыми кудрями, — хорошо, что очнулись. Позвольте представиться, — он еле заметно прикоснулся к буквам «ММ» и нарвалу, вышитым золотой нитью по краю нагрудного кармашка его белого халата, — Виктор Семенович Каберштерн, к вашим услугам. Я — ваш лечащий врач.

Виктор Семенович достал из кармана халата картонную коробочку и положил на столик. После достал из верхнего ящика тумбочки одноразовые перчатки и рассказал, что сейчас ему нужно будет взять кровь на анализы, что каттетер уже стоит у Феликса в руке. Он, Виктор Семенович, сейчас наберет нужное количество и покинет его, тем более, что к Феликсу скоро прибудут посетители.

— А я где? — Феликс расслабил руку, как и просил доктор.

Кровь быстро потекла в первую из трех пробирочек.