— Приступаете сегодня, — сказала Зинаида, — будь моя воля, начали бы прямо сейчас. Но у меня, признаться честно, возникло одно срочное дело.

Зинаида посмотрела на простенький поцарапанный телефон, который Феликс не успел убрать со стола.

— Вам, как сотруднику, положено оборудование. Думаю, начнем со средств связи. Следуйте за мной, но в двери не заходите, — загадочно сказала она.

Феликс сгреб телефон в карман. Обернулся — в комнатке он был уже один. Зинаида шла по коридору и даже не обернулась, когда он догнал её.

Вместе они прошли до конца, свернули к лифтам, проехали пару этажей вверх и вышли в зал, обшитый зеркальными панелями.

Зинаида подошла к стене из множества треугольных зеркалец, приложила руку.

— Забирайте.

Феликс, напряженно изучавший ее спину, облитую черным матовым шелком, заозирался в пустом зале.

— Сзади, — в ее голосе послышалась теплая улыбка.

Сзади стена была оформлена зеркальными плитками, но уже шестиугольными. На уровне колен одной плитки не было — была ниша, в которой лежал новенький телефон.

«Странный», — подумал Феликс. Последняя модель, судя по камере. Он взял его в руки, перевернул. Вместо знакомого логотипа увидел тот же символ, что и на договоре — двурогий нарвал в круге.

«Недешевые декорации, — отметил он, — зеркала, кастомный айфон...»

Впрочем, вещи были хоть и дорогими, но вполне реальными.

— Алекс, до вечера вы полностью свободны. Жду вас к закату.

— Почему к закату?

— Нам нужно в библиотеку. Некоторые книги для вашей подготовки можно взять только в ночное время.

Феликс вышел из офиса тем же путем, через странную серую дверь, лишенную табличек и обозначений.

Из наполненного мягкой тишиной чёрного холла Министерства он шагнул на улицу. Обернулся. Энжи сомкнула растопыренные веером пальчики, послала воздушный поцелуй. Дверь закрылась.

Он снова стоял перед бетонным забором на Ивановской горке, в самом центре Москвы. За унылой стеной как раз закончили погрузку мусора, заревел мотор, сотрудники жека, проводили машину радостными криками, потянуло дешевыми сигаретами — работяги устроили перекур.

Феликс потрогал еще раз дверную ручку, закрыл глаза. Голова чуть кружилась.

«Надо будет разобраться, обязательно надо будет с этим разобраться», — с этими мыслями он развернулся и решительно направился в противоположную от этого странного забора сторону — к метро.

Мозг кипел, как однажды, когда на первом курсе он за ночь прочитал всю литературу, которую дотошный методист впихнул в список «Рекомендовано для подготовке к экзамену по Истории Отечества».

«Подстава, подстава!» — гудело в голове.

Такая у человека природа, так мы устроены — любое непонятное, любое непознанное, необъяснимое — всё должно быть понятно, опознано и объяснено. А если невозможно объяснить — мозг перегружается, греется, как старенький компьютер, пытающийся с хрипом и надрывом кулеров прожевать и запустить новую модную игру.

«Все должно быть понятно. Все должно быть объяснимо!» — шептал Феликсу внутренний голос, заложенный в него миллионами лет эволюции. Он не в силах был противиться ему. Находил, подставлял, подтасовывал факты. Находил удобные, объяснимые. Необъяснимые и неудобные затирались, откидывались, как случайные и неважные.

«Потом обязательно с ними разберусь, — думал Феликс о странном, — потом. В конце-концов, после съемок мне заплатят. Побоялись заранее сказать, видимо, чтобы я в кадре вел себя натуральнее... Да, точно. Я же не актер. А так вышло, наверное, ужасно естественно. Так нелепо... Заплатят, да. Но когда?»

Голова болела все сильнее, хотелось спать.

«Нельзя! — шептал все тот же голос, отвечающий за выживание этой конкретной особи, — Нельзя! Помни о квартирном вопросе!»

Закрыть квартирный, а точнее — общажный, вопрос казалось Феликсу крайне важным.

В переулке никого не было. Он достал свой старенький телефон. Набрал Пашке.

Договорился, что поживет у него до первой зарплаты и да, ему нужна помощь с транспортировкой вещей на Пашкину квартиру на пашкином автомобиле и да, помощь грузчика-любителя в исполнении Пашки ему не помешает.

Он положил трубку. Заметил, что отошел от серой неприметной двери всего метров тридцать и совсем не в ту сторону.

«Болван!»

Феликс развернулся, исправляя ситуацию. Но далеко уйти не успел.

— Феликс, подождите! — взволнованная и прекрасная гардеробщица Энжи догнала его и протянула бумажный пакет, — вот, вы забыли!

Феликс неуверенно взял в руки пакет, который он не забывал.

Хотел уточнить у девушки, не ошиблась ли она. Но Энжи будто и не было.

Феликс повертел прямоугольник из плотной бумаги приятного коричневого цвета. Оторвал край. Первой на ладонь выпала пластиковая карта. Простая белая пластинка с чёрной полосой. Такими открывают номера в заграничных отелях.

На ней было написано черным фломастером «КЛЮЧ».

«Видимо, это — ключ, — усмехнулся Феликс, — магнитный.»

Ниже была надпись «КОД 1486»(*).

Внутри нащупалась стопка бумаги, тепленькой, будто только из принтера. Эти листочки самостоятельно выпадать не собирались. Феликс сунул ключ в карман. Выудил наружу содержимое пакета.

На белых страницах на свету стремительно проступали буквы, подписи, печати и знакомый герб. Сами страницы оказались договором на аренду служебного жилья по адресу Москва, улица Ленивка дом 2. На его, Феликса, имя.

_________________

(*) 1486 — год написания «Молота Ведьм».

Alma mater — с лат. «университет».

Феликс стоял на крыльце общежития МГУ, в котором прожил шесть веселых лет.

Вот забор, через который они перелезали с Пашкой, спасаясь от психованной собаки в день заселения. Уже потом, после счастливого спасения, узнали, что они соседи по комнате.

Вот елочки, которые завхоз выгнал их сажать на майские праздники на четвертом курсе.

Вот дверь, в которую они с Пашкой немного не вписались, когда возвращались с первого Пашкиного стендап-выступления.

Тогда пришлось скидываться на стекло и самим его менять. В процессе они разбили и новое стекло, еще не вставленное. Решили, что на счастье. Пошли за вторым. Второе стекло немного не дотянуло до двери — выскользнуло из пашкиных рук и упало в опасной близости от правого кроссовка Феликса, заставив его мысленно сжать пальцы ног в кулачки.

А может и не мысленно...

Когда они пришли за третьим, продавщица в хозмаге предупредила, что это — последнее стекло нужного размера и если понадобится еще, нужно будет ждать поставку не меньше недели. Пришлось срочно учиться быть аккуратными.

Феликс посмотрел в то самое, «удачное», стекло. Стекло отразило яркое синее небо без единого облачка, пышную зелень отцветших кустов сирени и парня в джинсах и потертой кожаной куртке, из-под которой выглядывала красная рубашка в крупную клетку.

Сегодня был важный день, поэтому темно-русые волосы он тщательно уложил, чтобы не падали на лицо. Стригся Феликс не коротко, но и длинные волосы не отпускал, чтобы не морочиться с ежедневным уходом и укладкой.

Плотный график учебы (а теперь еще и работы!) привел к тому, что времени у него катастрофически не хватало. А как известно, неухоженные волосы не красят мужчину. Впрочем, женщину тоже.

Треть лица закрывали очки в модной сейчас роговой оправе «привет из 70-х».

— Алекс, ты такой лапочка в этих винтажных очках, тебе так идет! — ворковали девочки в группе, когда он пришел в них на четвертом курсе.

Феликс терпеть не мог, когда его звали Феликсом. Так что это имя осталось у него только для официальных документов и малознакомых личностей, которые исчезали из его жизни до того, как узнавали, что нравится этому парню, а что — нет.

— Ой, кажется, у моей бабули были такие, — подколол его Пашка.

— У моей тоже, Паш. Я тебе больше скажу, это ее очки. Не знаю, как попали ко мне, видимо случайно смахнул в сумку, когда собирался.