— Ты скучаешь по нему?

— Мне его не хватает. Но, я могу с ним поговорить. Иногда. Помнишь, как ты когда-то говорила со своими родителями? — Джейс кивнула, прикусив губу. — И я говорю с Ником. Но, давай, не будем о грустном. — Марк сильнее прижал её к себе. — Замерзла?

— Я, нет. А вот ты? Ты же отдал мне свою куртку.

— Ну, возьму большое полотенце. И использую его вместо пледа, укутаю нас обоих. Или ты хочешь пойти домой?

— Нет. — Джейс стиснула его руку. — Давай, еще посидим. Так хорошо.

Марк улыбнулся. Ему и самому никуда не хотелось уходить. Можно было хоть целую вечность просидеть вот так. Наверное, если бы все у них тогда сложилось, то сколько было бы свиданий, похожих вот на это? с таким единением?

Но Джейс прервала его идиллию: она наклонилась и сняла с ног туфли, растирая пальцы ног.

— Ты устала? Подожди минутку. — Марк встал, прихватывая полотенца и подушки, и расстелил их на большом лежаке в беседке. А потом вернулся за Джейс. — Идем, так будет удобнее.

Они улеглись на спину, и, молча, лежали какое-то время, взявшись за руки. А потом оба одновременно прыснули со смеху: над их головами, вместо звездного неба, белел высокий потолок беседки.

— Да, прости, — Марк вытер проступившие от смеха слезы. — Ничего не вышло.

Джейс покосилась на него, а потом закусила губу, решаясь спросить. Ведь не будет ничего плохого?

— Как ты думаешь, четвертое свидание, это уже серьезно?

— Определенно. — Марк кивнул. — Если парень пригласил девушку на четвертое свидание, то это значит, что он влип. Он запал на неё. И более того, полон серьезных намерений. А что ты спросила?

— Я? Я вот думаю, что если у парня уж все так серьезно, но он, как бы это сказать, не проявляет… не спешит подняться на следующую ступень, девушка может взять инициативу в свои руки? И как на это посмотрит парень? Он сочтет её, э-э-э, распущенной? Или навязывающейся ему?

Джейс, не давая себе времени на раздумья, села верхом на бедра Марка, вытащила футболку из-под ремня джинсов, и положила ладони на его плоский живот. Марк сделал судорожный вдох и провел руками по ногам Джейс. Узкая юбка её платья поднялась почти до самых ягодиц, которые он поглаживал кончиками пальцев, осторожно проникая за края кружевных трусиков.

— Нет, — Он не сводил глаз с темных радужек синих озер. — Парень будет очень приятно удивлен. И рад. И еще, он будет называть себя придурком, ослом, да кем угодно, потому что не додумался до этого сам.

— Ну, теперь уже поздно! — Джейс широко улыбнулась, помогла Марку избавиться от футболки, приподняла бедра, дотягиваясь до пряжки ремня. — Теперь ты мой!

Мягкие губы оставляли влажный след от поцелуев на его разгоряченной коже. Джейс, сначала легко, целовала его. А потом, подражая его действиям, тому, как он сам целовал её, стала более смелее: покусывала, посасывала, ласкала языком его грудь, живот… Ей хотелось самой любить его. Сидеть верхом и тонуть в его глазах. Смотреть, как он растворяется в ней. Сегодня она не хотела никакой спешки.

И когда они стали одним целым, растворяясь в черном шелке ночи, Джейс поняла, что абсолютно счастлива. Здесь. Сейчас. С Марком. В этой необъятной Вселенной. Она медленно и томно двигалась, сидя на нем, и ловила каждый вдох, каждый медленный выдох Марка, что звучал её именем. Ей было неважно, сможет ли она сама сегодня долететь до звезд. Видеть, какое наслаждение она дарит ему, было гораздо важнее. Она замирала, наклонялась к нему, целовала, а потом начинала все сначала. Улыбалась, видя, как трепещут его ресницы; как меняется выражение лица. Она чувствовала его, всего. Она владела им.

— Джейс, — Марк тянулся к ней, но она упиралась руками в его грудь, возвращая на место. — Джейс, я так… Господи, что ты делаешь, девочка? Где и когда ты научилась всему этому?

— Я просто, — «люблю тебя», эти два слова едва не слетели с её языка. Это «люблю» сейчас объединяло для неё не только глагол того действия, что происходило здесь и сейчас между ними, это еще был глагол того чувства, что она испытывала к нему. Но она не сказала этих двух слов. — Просто, ты мой. Сейчас. Ты. Мой.

«Сейчас ты мой». И все. Марк не выдержал. Эти слова атомным взрывом отдались по всему телу, даря ему разрядку. Он тяжело дышал, и капельки пота струились по его вискам. Распахнул глаза и увидел, как маленькая колдунья, широко и довольно улыбаясь, смотрит на него, пропуская короткие волоски на его груди сквозь пальцы.

— Довольна? — Она энергично кивнула, не переставая улыбаться. — Вот, только так дело не пойдет! — Марк обнял её и в одно мгновение перевернул на спину, нависая над ней. — Теперь моя очередь! Моя месть будет такой же медленной. И сладкой!

Её удивленные вскрики постепенно переросли в томные рваные стоны. Она цеплялась за него, подавалась навстречу, а потом выгибала спину. Полностью отдалась во власть его рук и губ, подчиняясь тому ритму, тем действиям, что дарил ей Марк. Она плыла где-то высоко-высоко над облаками. Касалась звезд и луны, и боялась потеряться там, в темноте неба. И с последним теплым выдохом, что растворил в воздухе его имя, она сдалась. Взлетела и рассыпалась…

Марк перевернулся, сильнее прижимая Джейс к своей груди. Дотянулся до простыни и укрыл их, опасаясь того, что прохлада ночи коснется разгоряченных тел. Поцеловал Джейс в висок и, глядя в темноту, тихо, но уверенно сказал:

— Я люблю тебя, Джейс. Так сильно люблю. Ты моё «навсегда и навечно».

Но Джейс уже спала и не слышала этого признания.

Яркое солнце пробивалось сквозь закрытые веки. Детский смех где-то вдали, щебет птиц, голоса наступающего утра сквозь сон долетали до слуха Марка. Но он выше натянул простынь и сильнее обнял Джейс. Закинул на неё свою ногу, тем самым, плотнее придвигая её к своему телу. Наверное, пора вставать? Но делать этого так не хотелось. Сегодня же воскресенье, да? И если его воробьи еще не разбудили их, то значит, время есть.

И он снова был готов погрузиться в сон. Но что-то мешало ему. То ли солнце, что своим лучами ласкало кожу лица. То ли какая-то назойливая муха. Но вот только этого быть не может: по всему дому, на окнах, были надежные москитные сетки, прекрасно вписывающиеся в интерьер. Он пошевелил кончиком носа, и снова попытался уснуть. Но, не тут-то было. Муха, или кто-то там еще, снова уселась на него, и щекотала, перебирая своими маленькими лапками. Он пытался её сдуть; прогнать рукой. Но проворное насекомое вечно ускользало, а еще так звонко, пусть и немного приглушенно, смеялось над ним. Хихикала, совсем, как его дочь.

Марк открыл глаза и увидел силуэт маленькой девчонки, что стояла против солнца, наклонив голову к плечу. Одной ладошкой она прикрывала рот, боясь рассмеяться еще громче. А вот в другой руке у неё был длинный стебелек травинки. Так вот, что это за муха! Марк улыбнулся и хриплым ото сна голосом, сказал:

— Доброе утро, моя принцесса. А где Ники?

— Ники с дедушкой. — Бри затараторила, — А дедушка в бассейне. Доктор посоветовал ему много плавать, вот он и плавает. И Ники вместе с ним. А почему ты и мамочка спите здесь? И почему её платье валяется? И твоя одежда? — она стала поднимать с пола беседки вещи. — Твои джинсы, и носки, и… — Габриэль вытаращила глаза и с возмущением и испугом уставилась на Марка: — Папочка! Ты что?! ты спал без трусов?!

— О, черт! — Марк в испуге закатил глаза. И что ему надо ответить?

Джейс все это время лежала, делая вид, что спит, и, боясь рассмеяться. Она зажала в кулаке угол большого полотенца и прижала его ко рту. Но почувствовав напряжение, мило улыбнулась дочери и протянула к ней руку:

— Бри, мы с папочкой вчера слишком поздно вернулись, — она села и привлекла дочь к себе, надеясь, что Марк сумеет за это время привести себя в порядок. — Но ночь была такая тихая и красивая, что мы решили немного посидеть здесь и полюбоваться на звезды. И мы сидели. И папочка рассказывал мне потрясающие истории о звездах, да. Вот, а когда мы решили вернуться в дом, то сработали поливалки, на лужайке, и наша одежда намокла.