— Это… Это… — Марк медленно и надломлено отступал к машине, нервно качая головой и все еще сжимая в руках отчет о поисках Джейс. — Неправда… Она любит, любила… она говорила мне, плакала…

— Откуда тебе знать цену женским слезам? Она сделала свой выбор…

— Я… я…

Он не знал, что сказать. Что ответить. И с каждым шагом к машине, сердце его покрывалось коркой льда. Такого, что даже жаркое калифорнийское солнце растопить было не в состоянии. И в голове набатом звучало: променяла, предала… предала.

Он очнулся на своем парковочном месте в подземном гараже той высотки, где они с Филом снимали квартиру. Подобрал с сиденья пластиковую папку и, взяв её в руки, вышел из машины и направился к лифту. Ему хотелось думать, что он спит. И все это глупый дурной нелепый сон. Вот он проснется, и все будет хорошо. А лучше, вообще ничего не будет. Если можно было бы вернуться в тот осенний день, когда он сорвал капюшон с головы подростка-оборвыша, и все исправить. Все изменить. Никогда не видеть её. Не знать о ней. Как бы он поступил?

— Я бы просто схватил эту девчонку в охапку, и запер у себя дома…

Он тихо открыл дверь и вошел в квартиру. Фил сидел в гостиной и лупился в телевизор. Но, увидев друга, встал и поспешил к нему.

— Чувак! — Морган присвистнул. — Я не видел тебя неделю, а ты… Ну и оброс ты, чертяка! Хотя, не скажу, что борода тебе не идет. Херня, конечно, полная, но ты здорово с ней смотришься!

— Вот именно, Фил, что полная херня, — Марк прошел и сел на диван, кидая папку рядом. — Я готов тебе все рассказать.

— Серьезно? — Фил присел рядом и взял в руки отчет. — Что это?

— Почитай, а потом я все расскажу тебе.

— А, может, потом? — Фил участливо смотрел на лучшего друга. — Давай рванем в клуб. Пропустим парочку шотов, склеим девочек, а? тебе это нужно.

— Нет, Морган, спасибо за такую заботу, но нет. Я не хочу. Не готов. И пить не хочу. Лучше читай.

Марк рассказал Филу все о том дне, неделю назад. Неделя… Ему казалось, что прошел, по крайней мере, год. Что произошедшее было так давно. Да и было ли?

— Ты сам веришь в это? — Фил кивнул на папку, что валялась на диване.

— Не знаю.

— Джейс не похожа на корыстную и меркантильную особу. Вспомни Эмили.

— Эмили, — Марк горько усмехнулся. — Эмили, по крайне мере, открыто заявляла, чего хотела. А Джейс… так отдаваться мне, шептать, что любит, что хочет быть со мной, всегда. А потом тихо улизнуть, и улететь… Лживая маленькая корыстная сука…

— И, значит, ты твердо решил?

— Я не останусь здесь. Не смогу. Лучше скажи, что будем делать с этой квартирой?

— Договор подписан на год, — Фил вздохнул. — С нас потребуют неустойку…

— Или мы сами найдем новых жильцов…

А ночью Марк снова лежал без сна, обнимал подушку, из которой никак не хотел выветриваться запах спелой вишни и морского бриза, и снова искал оправдания поступку Джейс. Она обманула его, успешно, как лиса своим пушистым хвостом, замела все следы. Надо отдать должное Кормакку, он каким-то образом сумел достать списки всех пассажиров, что вылетали в этот день из всех аэропортов ЛА и его окрестностей. Но ни Джейс, ни её брата среди этих пассажиров не было. И он пришел для себя к выводу, что если бы не так удачно подвернувшаяся летняя практика в кардиологическом отделении госпиталя и его стажировка, все у них могло бы сложиться иначе…

На следующий день он вернулся домой к родителям и попросил маму пройти с ним в кабинет к отцу.

Он начал без предисловий.

— Ты хотел, чтобы я принял решение. Так вот, я полечу в Нью-Йорк, но только, если ты примешь мои условия. Все.

— Какие, сынок? — Генри снял очки и, нервничая, вертел их в руках.

— Фил летит со мной. И будет моей правой рукой. А со временем, и полноправным партнером. Более того, ты, как и обещал, дашь нам полный карт-бланш. Даю тебе слово, что через год мы сумеем перестроить всю работу филиала и выйти на стабильную прибыль и привлечение клиентов.

— Ты этого хочешь?

— Да. Я знаю Фила с самого детства. Мы вместе побывали в таких передрягах… Но и вместе достигли того, что имеем сейчас.

— Хорошо. Я дам распоряжения подготовить документ о твоем назначении и назначении Филиппа. Это все?

— Нет. — он знал, что таким своим решением причинит матери боль, но по-другому не мог. — Я улечу навсегда. Я больше никогда не вернусь в ЛА.

— Мальчик мой! — как и ожидалось, Регина всплеснула руками. — Что это значит?

— Это значит то, мама, что я никогда, ни по какому поводу, не прилечу сюда вновь. И ты, и отец, вы всегда сможете прилететь ко мне. Но я — нет! я не смогу. Не хочу. Мама, не обижайся, пойми меня. Мне тяжело здесь находиться, в этом городе…

— Марк, но, хотя бы Рождество…

— Нет, мам. Я больше не верю в чудо. Я сам попрощаюсь с Ником. Он будем в моем сердце, и этого достаточно. Я исполняю обещание, когда-то данное ему. Большего он от меня требовать не вправе.

Регина хотела возразить, начать спорить, доказывать. Но Генри сделал ей знак рукой, прося унять эмоции. Он подошел к ней, обнял за плечи, и прошептал: «Он одумается, дорогая. Дай ему время». И повернулся к сыну:

— Вот и хорошо, Марк. Окунись в работу с головой. Сейчас, это лучшее для тебя лекарство. Сколько еще таких девчонок будет у тебя! И красивее, и образованнее, и равных тебе по социальному статусу. Кстати, дочь сенатора Блейза тоже переезжает в Нью-Йорк. Тебе стоит…

— Пап! — Марк резко оборвал отца, — Я хочу, чтобы ты запомнил главное условие! Ты никогда! Никогда не лезешь в мою личную жизнь. Не пытаешься её устраивать. Мне плевать на дочь этого сенатора и на всех других! Но если ты нарушишь это условие, то, клянусь, и я нарушу все наши договоренности. Я могу прямо сейчас собрать вещи и улететь куда угодно, хоть в Техас, и там начать все с нуля. Но только без твоего вмешательства в мое личное пространство!

— Подумай, сынок…

— Нет! ты или принимаешь все условия, или…

Генри тяжело вздохнул, немного поразмыслил и согласно кивнул. Но от Марка не укрылись его хмуро насупленные брови и решительно вздернутый подбородок.

— Воля твоя, Марк. Я согласен.

— Вот и отлично. — Марк выдохнул и направился к двери. Но, взявшись за ручку, остановился и обернулся, — Конечно, пап, у меня будут еще девушки. Десятки девушек. Но вот такой, как Джейс, больше не будет. Мам, я готов поговорить.

С того дня прошло пять с половиной лет, даже чуть больше. Он улетел с Филом в Нью-Йорк и за год, как и обещал отцу, полностью изменил концепцию работы филиала. Провел аттестацию и сменил половину штата. Сократил его. Но зато теперь у него была сплоченная команда, которая удвоила прибыль Корпорации за эти годы и сама выбирала клиентов, готовых заключить с ними многомиллионные сделки.

За все эти годы он так ни разу не был в ЛА. он старался не думать об этом и не жалеть. Да это было и не трудно, потому что он ненавидел этот город всей душой.

Он изменил свою жизнь и изменился сам. В его комоде было белье только от Calvin Klein. Футболки и джинсы от Richond вытеснили удобные и повседневные вещи из обычных сетевых магазинов. На работе появлялся в деловом костюме от Томаса Майера и рубашке от Бена Шермана. На официальные приемы предпочитал облачаться в роскошь от Армани или Гуччи. В промозглые дни накидывал сверху пальто или жакет, в зависимости от ситуации, от Джейми Лонга. Полки с обувью в гардеробной были заставлены дорогими качественными экземплярами из натуральной кожи от известных итальянских и немецких сапожников. Спортивная одежда только известных брендовых марок. Еда только из экологически чистых и натуральных продуктов, приготовленная по рекомендации личного диетолога.