Они лежали в полной темноте. В полной тишине. На разных концах кровати. И между ними было такое расстояние, что любая машина из гаража Генри свободно бы поместилась посередине.

Марк знал, что Джейс не спит. Что лежит, уставившись, вполне возможно, в одну точку на стене. О чем она думает? Он прокашлялся:

— Позволь спросить?

Ответ последовал незамедлительно:

— Да, конечно.

— Ты… Ты пробовала начать все сначала? С кем-то другим?

Марк зажмурился от своих же слов: вот придурок! Конечно, с кем-то другим! Не с тобой же!

— Начать строить отношения? Завести семью? — её голос тоненькой натянутой струной звенел в темноте комнаты.

— Ну, да…

Марк хотел услышать её ответ, но и боялся его.

А Джейс решила не врать. В конце концов, судя по всем тем фотографиям, что она видела в глянцевых журналах, жизнь аскета и праведника он не вел.

— В Белизе, нет… Сначала, Кид и Бри, прости, — она усмехнулась. — Ники… были слишком маленькие. Я думала о них. А потом… так, сходила на пару-тройку свиданий. Знаешь, когда у тебя дети, ты начинаешь смотреть на окружающих тебя мужчин по-другому. Иначе оцениваешь их. Примеряешь на них роль отца.

Черт! слышать это было больно. Очень больно. А еще больнее было представлять, что кто-то чужой касается её своими руками. Целует. Обнимает. Любит… А что он хотел? Их не было в жизнях друг друга без малого шесть лет! И сам-то он не припускал мимо своей постели ни одной легкодоступной юбки…

— А?.. А ты?

Вот давай! Ответь ей, в своей манере! Досади, доставь боль! Ты же этого хочешь? Потому что её ненависть только укрепляет твою броню. Марк сжал кулаки и зажмурился.

— Нет, Джейс, — в его голосе слышался сарказм. — Я же говорил тебе: отношения не для меня. Все, с кем я встречался, знали об этом с самого начала. Годам к сорока, только ради мамы, я бы купил ей внука…

— Купил? — удивление, испуг, неверие. Что еще он мог услышать в её голосе? Презрение.

— Ну, да. Суррогатное материнство. По сути дела, я бы заплатил той женщине, которая согласилась на такой шаг. Стало быть, купил… Но, к счастью, у меня есть дети. Так что, думать об этом уже не надо. А ты? Ты хотела бы еще детей?

Еще детей? Джейс задумалась. Честно говоря, ей и этих двух непосед было вполне достаточно! Это они еще не освоились до конца и немного стесняются Марка. Она прекрасно знала, на что два маленьких голубоглазых бандита были способны! Бони и Клайд собственной персоной! Шкодят вместе. Но и стоят друг задруга горой. Хотя… еще ребенок? Если он тоже будет похож на Марка… сын или дочка… Джейс в испуге вытаращила глаза: она не сказала этого вслух? Господи Боже! Да он же засмеет её! Снова унизит. Раздавит. Нет! никогда, никогда он не узнает, что она все еще любит его. Собственно говоря, только его одного, всю свою недолгую жизнь.

Марк принял её молчание за размышление над тем, точнее о том, с кем она, возможно, встречалась там, в Белизе. С каким-нибудь докторишкой-мудаком. Как на каком-нибудь свидании обсуждала с ним перспективы развития их отношений, примеряла роль отца… А, может, и не с одним.

Но вот она ответила. Робко и неуверенно.

— Я… я не знаю. Что ты хочешь услышать?

Ничего! Потому что любое её слово заставляет кулаки сжаться в бессильной злобе.

— Нет, ничего. Давай спать, день был…

— Да. Спокойной ночи.

Спокойной?! Марк усмехнулся: черта с два это ночь будет для него спокойной. Лучше вообще не закрывать глаза и таращиться на стену. Потому что стоит векам опуститься, как его воображение живо рисовало ему картины, как Джейс, с каким-то козлом, после ужина в ресторане принимает его предложение пропустить еще по бокальчику хорошего вина. Как садится на диван, принимает из рук этого урода тот самый бокал, делает глоток, а потом так кокетливо смотрит в глаза гребаному кретину поверх фужера. А дальше… дальше пусть лучше эти голубки опустят занавес, потому он ворвется в эту свою фантазию и схватит этого осла за грудки, впечатывая в стену, только за то, что он посмел коснуться Джейс. Его Джейс.

Вот. Вот где вся его бравада давала трещину: эта девчонка была его, только его. Она родила ему детей. И никто, никто и пальцем не смел коснуться того, что принадлежит ему. От этой мысли, что как вспышка молнии прошлась по полушариям мозга, ему стало не по себе. Это полная херня! Этого быть не может. Он же ненавидит её!

Все, что ему сейчас хотелось, все, о чем он мог думать, так это только о том, чтобы притянуть эту девчонку к себе, нависнуть над ней, впечатывая в матрас, и вытеснить из её памяти всех тех уродов, с кем она… Как же больно и невыносимо было думать об этом. О том, что кто-то целовал её, ласкал… Нет! это он будет касаться её! Будет целовать, навсегда стирая из её памяти образ тех, других. Будет тереться о неё, чтобы она пахла только им, одним. Будет любить, мучительно долго и нежно, доказывая, что она принадлежит и душой и телом только ему одному. Будет просить только его, выстанывать только его имя, потому… потому что…

Марк резко откинул одеяло и сел. Он ощущал спиной, что Джейс повернула к нему голову и с тревогой сверлит его позвонки:

— Я, пить захотел. Спущусь вниз. — Марк встал и направился к двери. — Тебе принести?

— Нет, спасибо.

В кабинете отца было темно и тихо. Пахло дорогими сигарами и средством для полировки мебели. А еще здесь было спокойно. И можно было подумать. Марк Закинул руки за голову и смотрел в черноту ночного неба. А потом не выдержал, открыл окно и вдохнул полной грудью ночной майский воздух, пропитанный океанским ветром и запахом цветов, что росли на склонах холмов.

— Что же ты делаешь со мной, Джейс? Как можно одновременно так ненавидеть тебя и так… хотеть. Хотеть тебя одну? Я теряю контроль, я не могу справиться с собой. И это только начало. А что будет дальше? Скажи мне, Джейс? — он тихо разговаривал сам с собой, даже не надеясь на ответ. — Может, и в самом деле, оставить всю эту затею, а? быть, как и сотни других, «воскресным папочкой»? так я буду реже видеть тебя… — он вздохнул и запустил пальцы в волосы. — А все остальное время сходить от неизвестности и ревности. И дети… я не смогу отказаться от них, уже не смогу… Так что же мне делать? что нам делать, Джейс?

Он присел на один из диванов, что небольшой группкой стояли напротив камина, плеснул себе в стакан немного коньяка, который стоял рядом, на столике, и с наслаждением сделал один глоток. Надо отдать должное, все спиртное в доме отца, было высшего качества. Дорогое, элитное. Марк прикрыл глаза и заставил свой мозг отключиться хоть на какое-то время.

Легкое покашливание заставило его приоткрыть веки. Он оглянулся в поисках источника шума и удивленно выпрямился, чуть подаваясь вперед и щуря глаза. Он не испугался, нет. Но был, мягко говоря, ошарашен.

— Ник?!

— Привет, братишка. — Его старший брат присел на угол письменного стола и проводил под носом сигарой, что достал из шкатулки. Досадливо вздохнул и положил скрученные листы табака обратно. — Ничего не чувствую. В этом, должно быть, и есть недостаток смерти… Ни запахов, ни вкуса… — он осторожно опустил крышку резной табакерки и повернулся к Марку. — Ну, парень, поздравляю тебя!

— С чем? — Марк недоверчиво тряхнул головой. Ну и сон!

— Ну, как с чем? двое детей! прекрасных детей! я в восторге от своих племянников. Мальчишка покорил мою душу, а девчонка сердце, — он усмехнулся. — Если можно так выразиться.

— Ты?! — Марк встал и сделал шаг к брату. Это бред! Самый настоящий! В реальной жизни такому не место. — Это, в самом деле, ты?

— В самом деле. Я неплохо выгляжу, правда? — Николас решил шуткой разрядить обстановку. — Эй! — он остановил брата, когда увидел, что тот хочет коснуться его. — Поверь, не стоит. Ничего, кроме холода не почувствуешь. Итак, жду твой вопрос: зачем я здесь? И правда ли все это? ну, можно и в другой последовательности.