— Что вы молчите? — Роб терял терпение.

— Мой внук или внучка ни в чем не будут нуждаться. Лучший врач, лучшая клиника, лучшая няня. Я увеличу сумму стипендии. Все вышесказанное оплачу сам. Кроме того, в свое время ребенок получит причитающуюся ему долю наследства. Но условия сделки останутся прежними.

— То есть? вы хотите сказать, что даже сейчас запретите Джейс все сказать вашему сыну?

— Именно так.

— Вы… Вы урод! Самый настоящий урод!

— Открытия ты не совершил. — Генри глубоко затянулся. — Итак?

— А если никто не согласится с этим?

— Ну, тогда ты и твой брат лишитесь своего бизнеса. И дома. А твоя сестра останется в Белизе перед неутешительным выбором. В любом случае, она родит. Вот только ребенка у неё заберут. Ну, скажут, что он не выжил… А она после выписки узнает, что жить ей негде. Что её неожиданно отчисляют за неуплату. Что она не может вылететь из страны… я еще не придумал причины, но, уверяю тебя, она найдется. И никто из вас не сможет вылететь к ней. И что ей останется? Так ты этого хочешь?

— Вы… вы… как вас земля носит, понять не могу.

— Ну, как-то носит. — Генри выпустил тонкую струйку дыма. — Поверь, окажись ты на моем месте, поступил бы точно так же. Марк мой единственный сын. Я потерял Ника, не хочу потерять и его.

— Выбора у меня нет. — Роб вздохнул. — И у моей сестры тоже. Но почему вы не допускаете, что они не смогут встретиться? Когда-нибудь?

— Этого не произойдет. Марк сказал, что ноги его в ЛА не будет. Он прочно обосновался в Нью-Йорке.

— А если Джейс вернется в Калифорнию?

— К тому времени, я надеюсь, он сумеет забыть её. А твоя сестра выйдет замуж…

Через две недели Роб прилетел к Джейсон, чтобы остаться жить с ней. Они с Билом так решили. Он все честно рассказал ей. Она снова плакала, несколько дней. Но потом взяла себя в руки. Ради малыша, что рос внутри неё.

А через шесть месяцев на свет появился Николас. А спустя несколько минут и его сестренка, Габриэль.

Осенью Джейс вернулась к учебе. И, поскольку за прошлый семестр она ушла далеко вперед своих сокурсников, то её допустили к практике в местной больнице. Она работала по ночам, а днем училась. И когда малышам исполнилось два года, написала письмо Генри, в котором твердо заявила, что в его деньгах, что он присылал внукам, она больше не нуждается. Пусть он засунет их себе, вместо дорогих сигар, в задницу, и попробует прикурить. Но чеки продолжали приходить исправно. А она так же исправно отсылала их назад. Тогда Генри пошел на хитрость и сделал чеки невозвратными. Но и она не сдалась. Отсылала Генри квитанции о пожертвовании этих самых денег в фонд кардиологического центра в Белизе.

Сколько бы продолжалась эта война, неизвестно. Но чеки приходить перестали. И Джейс не знала, что на её имя, на имя Габриэль и Ника, были открыты депозиты в крупном банке Соединенных Штатов. И сумма этих счетов, благодаря умелым вложениям, неуклонно росла вверх.

— …Роб заверил меня, что ты женат. Ну, или ты собираешься жениться. Что почти одно и то же. Я бы ничего не сказала тебе…

Джейс вытерла слезы влажной салфеткой и сделала очередной глоток воды. Она уже почти успокоилась. Вот только на Марка смотреть боялась.

— Ты идиотка, Джейс. Дура и идиотка. Я никогда не смогу простить тебя. Ни тебя, ни своего отца.

— Я не могла поступить по-другому. Я дала слово…

— Кому? Ему? А мне? мне, Джейс? Ты говорила, что любишь меня.

— Я никогда не врала тебе… ну, в этом не врала…

— О, конечно! Просто, не сказала всю правду? Для мня это одно и тоже. — он взлохматил волосы на голове и встал, грозно нависая перед ней. — Черт! Я столько лет жил, даже не подозревая об их существовании! Мои дети! Мои!!! Так вот знай, что теперь я от своих детей тем более не откажусь. Более того, я отберу их у тебя.

— Нет, Марк, — она испуганно вскинула голову, — ты… ты не сделаешь этого!

— Не сделаю? — он зло ухмыльнулся, — И что мне помешает? Точнее, кто? Мой отец? Я докажу его недееспособность. Ты? Милая, ты забываешь, что я, хоть и финансист, но имею команду первоклассных адвокатов! Они размажут тебя!

— Нет, Марк, пожалуйста! — Джейс схватилась за рукав его пиджака. Сейчас она была готова на любые унижения. — Только не это. Не отнимай у меня детей! я не смогу так!

— Не сможешь? А вот я смог! Ты не предоставила мне выбор! Так вот теперь моя очередь! Испытай то, что испытал я, потеряв тебя! — он оттолкнул её, брезгливо отряхивая рукав, и направился к двери, но резко затормозил и повернулся. — Ах, да, совсем забыл. Имей в виду, что если ты решишь снова удрать, прихватив с собой моих детей, то тебе не поздоровится. Так что, лучше сразу оставь эти мысли в покое. Поняла? — она кивнула в ответ, закусив губу. — И в пятницу я приеду за ними. Хочу провести с ними весь уик-энд, без тебя. Думаю, я имею на это право.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Джейсон упала на сложенные на столе руки и разревелась в голос.

Марк быстро и стремительно шел по тоннелю, соединяющему корпуса.

Ну, с Джейсон все понятно: маленькая глупая идиотка, что не поверила ему и испугалась его отца. Но вот отец. Его родной отец! Как же он сразу не догадался, что не все было так чисто и гладко. Слишком быстро Генри согласился на все условия переезда сына в Нью-Йорк. И даже, на какое-то время, оставил в покое все свои попытки свести Марка с дочерью какого-нибудь влиятельного политика или бизнесмена. А потом, видя, что сын равнодушно и с некоторой долей презрения относится ко всему этому, оставил свои попытки в покое.

Перед дверью в палату отца Марк притормозил, перевел дыхание и пригладил волосы. Незачем пугать мать. Ему хотелось сесть рядом с ней, уткнуться носом в колени и все рассказать. И спросить, как ему быть дальше? Забрать детей и, так и быть, эту маленькую лживую сучку, и рвануть в Нью-Йорк? И главное, как сказать детям, что он их отец? И как объяснить, почему его так долго не было с ними рядом.

Он открыл дверь, думая, все сделать так, как планировал, но увидел своего отца в полном сознании. Генри сидел, опираясь спиной на приподнятую спинку кровати и высоко подложенные под спину подушки, и пытался пить из ложечки бульон, которым кормила его Регина.

Злость новой волной закипела в груди Марка и раскаленной лавой выплеснулась наружу:

— Чем ты так угоден Богу, что он оставил тебя в живых?

Регина со звоном опустила ложку в тарелку и повернулась к сыну:

— Марк! Что такое ты говоришь? Прекрати немедленно!

Генри только кривовато улыбнулся, было видно, что сердечный приступ отразился на его здоровье и оставил свои последствия: говорить он пока не мог.

— Что я говорю, мама? Только то, что не понимаю… Не понимаю, кто дал ему право управлять моей жизнью? И не только моей. Кто дал ему право вершить людские судьбы? — он гневно смотрел на отца. — И это хорошо, что ты сейчас молчишь, потому еще одну порцию лжи я не вынесу. Как? Как ты мог? Ладно, тебе было наплевать на эту девочку. На меня. На то, что я почти шесть лет жил в аду. Но, они же твои внуки! Скажи, ты видел их хоть раз в жизни? — Генри едва заметно кивнул. — Черт! Да это еще хуже! Ты же видел, не мог не заметить, как Ники похож на Николаса! Как ты мог так равнодушно отнестись к этому? О, я, кажется, догадываюсь: ты откупался от них деньгами! Скажи, а Джейс это знала? Видимо, нет, иначе…

— Марк! — Регина поставила тарелку с бульоном на столик и встала. — Марк, объясни мне, в чем дело? В чем ты обвиняешь отца. И, тем более, сейчас, когда он только…

— В чем обвиняю? — Марк повернулся к матери. — Помнишь, я говорил тебе вчера о том, что случайно наткнулся на Джейс и её детей? — она кивнула. — Так вот, час назад я узнал, что это мои дети. Я отец, мам. А ты бабушка. Вот уже пять лет, как ты бабушка. И этот козел, — он кивнул на отца, — все это знал. Но не говорил нам, скрывал.