Джейс дрожала, вцепилась в край полки так, что пальчики побелели, и неуверенно кивнула головой. Его последние слова были правдой. Беременность была случайной. Ну, она так, по крайней мере, думала. Она, восемнадцатилетняя глупая наивная девчонка доверилась одному парню. Но тогда ей и в голову не пришло, что все может окончиться так. Она поверила ему. Она любила его больше всех на свете. Хотела стать его. Думала, что он все знает, что у него уже были девушки, до неё. И отношения. И стало быть… Но она не жалела. Как бы трудно и больно ей не было потом, она ни разу не пожалела о своих детях.

— Господи, Джейс! — Марк схватился за голову, приняв её кивок за полное согласие с его догадкой. — Ну как так? Как? У этого мудака хотя бы хватило ума жениться на тебе и не бросить детей?

Да, пусть так. Пусть он думает, что она смогла наладить свою жизнь. Ничего, она готова провести несколько бессонных и слезливых ночей, только ради того, чтобы он оставил её в покое. Она вытерла слезы, сделала глубокий вдох, и чуть слышно произнесла:

— Мне жаль, что так вышло, правда…

— Жаль?! Тебе жаль? Да катись ты, со своей жалостью!.. Живи, в этой своей налаженной жизни.

Она покатится, она готова. Вот только, пусть он уйдет, навсегда. А она сильная, она справится, она сможет. Пусть только уйдет, и никогда больше не пересекается с ней. Если надо солгать, она будет лгать. Уверять, что любит, что любима, что у неё все хорошо. Что у неё самая счастливая на свете семья. Вот только надо быть точно уверенной, что они больше никогда, никогда-никогда не пересекутся.

— Марк, я еще раз говорю, что мне жаль, что я тогда так обошлась с тобой. — Она старалась казаться спокойной. — Я любила тебя, и…

Ей хотелось сказать, что сейчас все прошло. Уже все прошло. Что все чувства угасли. Но это было не так. Совсем-совсем не так.

— Не надо, Джейс, — он резко перебил её, — Не надо. Лжи с меня достаточно. Скажи честно, что ты просто использовала меня. Что ж, — он направился к выходу, — рад был повидаться.

— Ты вернешься в Нью-Йорк?

Ей надо было знать. Надо было быть уверенной…

— Нет. — Марк повернулся к ней уже у двери, берясь за ручку, — Пока, во всяком случае. Отец не сможет управлять компанией, я останусь, пока не удостоверюсь, что дела у него идут на поправку. Может, мне стоит пригласить тебя с мужем как-нибудь на ужин? В какой-нибудь приличный ресторан, а? что скажешь?

Что ей сказать? Что паника опять подкрадывается к сердцу? Что хочется прямо сейчас оттолкнуть его и бежать к руководству Центра и говорить, что хочет устроить перевод в какой-нибудь самый отдаленный уголок страны? Им нельзя, никак нельзя быть вместе тут, в одном городе. И если останется он, то уехать должна она.

— Да. Конечно. — она вцепилась в край стола так, что не чувствовала рук. — Я с радостью приму твое приглашение.

Все, пусть только уйдет.

— Ну, тогда и передай ему привет от меня. До свидания, миссис Монро. И, клянусь, я больше никогда не побеспокою тебя, — он горько усмехнулся. — Ну, если только Земля не остановится.

Марк уже приоткрыл дверь. Джейсон повернулась к нему, готовясь бежать и повернуть замок, как только за ним закроется створка. Все ведь складывается вполне удачно. Она кивнет ему, улыбнется и снова исчезнет из его жизни. Но, как так получилось, она понять не могла. Будто её второе «я» сейчас все решило за неё. Глядя ему в спину, она тихо произнесла:

— Монро — девичья фамилия моей матери. Я никогда не была замужем…

Мир остановился. Как будто кто-то невидимой рукой схватил земную ось и перестал вращать землю.

И только гулкие удары сердца: «Мон-ро. Мон-ро».

Черт! И как он раньше не просек? Он же прекрасно помнил эту фамилию, что значилась в отчете Майка Кормакка…

Марку показалось, что он падает в какую-то бездонную пропасть. В темноту. Туда, где нет воздуха, где нечем дышать. Он пошатнулся. И перед глазами быстрой чередой замелькали картинки: день рождения Джейсон, его выпускной, их потерянные каникулы, потом тот злосчастный разговор… Когда это было? в конце августа… Ночь, проведенная в его комнате. Одна единственная ночь… Конец августа… А потом он проснулся один в своей постели. А она улетела.

«Я назову дочь Габриэль! В честь мамы. А ты? Как ты хочешь назвать сына? — Николас. Только так. — А если твоя жена будет против? — Ну, ей придется с этим смириться»

Николас и Габриэль…

Габриэль и Николас.

Когда мальчишка сказал у них день рождения? Двадцать первого мая?

Он медленно на каблуках повернулся к Джейс, увидел её большие испуганные глаза; то, как она осторожно стала отступать за стол, и вдруг, все понял. Вот так просто…

Земля снова начала вращаться, только теперь скорость увеличилась. Иначе, как можно объяснить, что он рванул с места и через доли секунды оказался около Джейсон. Он сильно схватил её за плечи и тряхнул. Тряхнул так, что она едва устояла. А потом, как будто его рука жила отдельной от него жизнью, потянулся к её горлу. Сдавил, не сильно, но чувствовал, как частым пульсом бьется тоненькая жилка под его пальцами.

— Какая же ты тварь, Джейсон! — он чуть сильнее сжал её горло. Чувствовал, как тоненькие пальчики вцепились ему в руку. Видел, как судорожно она ловит открытым ртом дыхание. Но не отпускал. Приблизил своё лицо к ней. — Я раздавлю тебя. Уничтожу. Я заставлю тебя страдать так же, как страдал я сам все это время. А теперь говори мне правду, — голос его был тихим и вкрадчивым, но грозным. — И не вздумай солгать. Это мои дети? Ну?!

Она только кивнула в ответ. Марк отпустил её, отошел на шаг назад и согнулся пополам, упираясь руками в колени. Сердце в груди стучало так, что он слышал его удары. Его дети. Его дети! Синеглазая девчонка, так похожая на свою мать, и мальчишка. Николас. Теперь он понял, на кого был так похож этот малыш. И усмехнулся сам на себя, что не просек этого раньше. Рыжеватые волосы, глаза, чуть светлее глаз его сестры. Он сам был таким в пять лет. И Николас… Его дети! Его!!!

— Где они сейчас?

Джейсон рухнула в свое кресло за столом, как только Марк ослабил свою хватку. Она, по инерции, схватилась за горло и заново училась дышать. Воздух обжигал легкие и горло. Хотелось пить. Она вообще не была уверена, что сможет говорить. Но хрипло ответила:

— В детском саду. Бил заберет их…

Видимо, воспитание и хорошие манеры въелись в его кровь. Иначе, как можно было объяснить то, что он, несмотря на всю свою злость и желание убить эту женщину, что сидела в кресле за столом, подошел к столику, на котором стоял графин с водой, и плеснул немного в стакан, передавая ей. Марк смотрел, какие жадные глотки делает Джейс, но покоя ему это не прибавляло.

— Можешь говорить? — она неуверенно кивнула и сделала еще один глоток, перед тем как поставить стакан на стол. — Тогда отвечай, за что ты так со мной?

— Марк, я…

— Не мямли, Джейс! Довольно лжи! Я думал, что страшнее того предательства, когда прочитал утром твою записку, быть не может. Но это?!.. Как?! Как ты могла?!..

— Я могла… — её била мелкая дрожь. — И я… у меня не было выбора.

— Что?! — вот сейчас он все-таки придушит её. И любой суд его оправдает. — Ты!.. Ты же сама росла без родителей! Так как ты могла?.. Лишила меня их! Своих детей оставила без отца! Наших детей! моих! — он расхаживал по небольшому пространству кабинета, яростно ероша волосы на голове. — Я понять не могу, что такого должно случиться, чтобы ты, вот так… Клясться мне ночью в любви, плакать, а потом… Ну, ладно, — он остановился и сверлил Джейс своим взглядом, — ты продала нашу любовь на возможность получить образование и стать врачом. Хотя, я же предлагал тебе все это! обучение в Нью-Йорке, в Колумбийском университете… А ты… Ты скрыла от меня, наврала… Летит в Вест-Индию, а сама… Так где ты была?

Хватит врать. Он знает часть правды. Так зачем скрывать остальное? Джейс набрала полную грудь воздуха и на выдохе сказала: