Она замолчала. И у меня сжалось сердце от жалости к ней. Только бы ее сын был жив, вернулся к ней после победы.

Спустя день я уже чувствовал себя хорошо. Утром и вечером летчики эскадрильи докладывали мне о новостях. Вылетов все не было — мешала непогода. Навещали меня много друзей — летчики и техники из других эскадрилий. По вечерам в хате становилось людно и шумно. Хозяйка всех радушно встречала, для всех у нее находилось ласковое слово.

На второй день вечером товарищи сообщили радостную весть: форсирован Днестр. Ожидается хорошая погода, и полк, очевидно, будет вылетать на прикрытие переправ.

Утром я почувствовал себя совершенно здоровым.

— Ну, мамаша, спасибо за помощь! — сказал я, обняв старушку, и, никого не слушая, отправился на КП в сопровождении своих повеселевших друзей.

Майор Ольховский, увидев меня, спросил:

— Почему больной не в постели?

— Да все прошло, товарищ командир!

В то утро полк получил задачу прикрывать переправы на Днестре в районе Ямполь — Сороки. Эскадрилья должна вылететь по первому сигналу,

— Долго прикрывать переправы нам не придется, — сказал командир, указывая на карту. — Войска с ходу форсировали Днестр и продолжают успешно развивать наступление в западном и юго-западном направлении.

Сигнал дан. Вылетаем. Под нами — однообразная местность. Снег стаял. Видны полосы чернозема, кое-где разлились небольшие речки — половодье в разгаре. Отчетливо выделяется железная дорога: по ней хорошо ориентироваться.

Уже позади Южный Буг, над которым мы недавно вели бой. Подлетаем к переправам через Днестр. Местами река покрыта дымовой завесой.

Встречи с врагом ждем недолго. Две группы «юнкерсов» — всего их около восемнадцати — выскакивают из-за облаков на небольшом расстоянии от нас. Надо ошеломить врага. Разворачиваюсь и веду группу в атаку.

Пристраиваюсь к одному «юнкерсу», в упор открываю огонь. Вражеский бомбардировщик загорается. Кто-то из ребят передает по радио:

— Готов!

Остальные «юнкерсы» уходят на запад.

Мы еще остаемся, хотя горючего и сейчас в обрез. Группа фашистских бомбардировщиков принимает боевой порядок над расположением своих войск. Надо полагать, летчики по радио получили приказ вернуться и выполнить задание. Атаковать бы их, но нельзя оставлять переправы без прикрытия. Словно в ответ на эту мысль, слышу свой позывной (позывные у нас менялись). Узнаю голос старшего начальника со станции наведения:

— «Ястреб-31»! Отогнать противника подальше! Командую группе:

— В атаку!

Стремительно на бреющем летим навстречу «юнкерсам». И фашисты поспешно повернули и скрылись. А мы спокойно вернулись к переправам, одержав моральную победу над врагом, превышавшим нас численностью.

Надо сказать, что здесь, над Днестром, бои были непохожи на те, что мы вели над днепровскими переправами: чувствовалось, что авиация противника ослаблена, его дух надломлен.

В тот день мы получили приказ немедленно перебазироваться в район Ямполя. Я поспешил в деревню: попрощался со своей исцелительницей, еще раз горячо поблагодарил, пожелал ей получить весточку от сына. Оборачиваясь, видел, что она все смотрит мне вслед, утирая слезы кончиком платка как, бывало, делала мать, провожая нас — сыновей.

26 марта войска Второго Украинского фронта освободили крупный железнодорожный узел Бельцы и вышли к государственной границе с Румынией, проходящей по реке Прут.

Мои однополчане, как и все советские люди в тылу и на фронте, собрались в тот день на митинг. Долгожданный день наступил: Красная Армия изгоняет немецко-фашистских захватчиков за рубеж нашей Родины. Вечером Москва салютует воинам нашего фронта. Мы говорим о будущей победе, вспоминаем друзей, отдавших жизнь за освобождение Родины.

2 апреля нам зачитывают приказ Верховного Главнокомандующего: советским войскам приказано преследовать врага вплоть до его разгрома и капитуляции. В заявлении Советского правительства сказано, что мы не посягаем на территорию других государств, что наша армия будет вести на их территории не захватническую, а освободительную войну, избавляя народы от ига фашизма.

Нашему полку приказано немедленно перелететь в Советскую Молдавию на прифронтовой аэродром — в город Бельцы. А во время перелета приказано прикрыть военно-транспортные самолеты. В районе аэродрома они должны сбросить бочки с горючим, предназначенным для танкистов. Немцы, отступая, взрывали мосты, портили железнодорожное полотно. Инженерные части не успевали ремонтировать дороги, поэтому горючее доставляли транспортные самолеты.

Все прошло благополучно. Приземлились и всем полком стали грузить бочки на автомашины. Горючее немедленно отвозилось на передовые позиции.

Когда с бочками было покончено, командир собрал комэсков. Вот что он нам сказал:

— Фашисты усилили налеты на наши войска в районе севернее Ясс, Они бросили туда «Хейнкели-111». Перед нами задача — быть в готовности к боям и вести разведку. — Он добавил: — Наш аэродром для фашистов — бельмо на глазу. Они будут пытаться наносить удары и по нему и по железнодорожной станции. Надо быть готовыми и к атакам охотников противника.

Расположен аэродром сравнительно недалеко от станции. Вокруг — холмистая местность, много садов. Самолеты рассредоточены на западной окраине аэродрома, ближе к городу, у самых домов.

Немцы отлично его знали: здесь долго базировались их самолеты.

Линия фронта — южнее города. Полк — на направлении главного удара наших войск. И пока мы ближе всех других авиаистребительных полков к переднему краю.

К нам стали наведываться немецко-фашистские охотники. Подлетая, жались по балкам, неожиданно для нас выскакивали из-за холмов прямо на аэродром и внезапно наносили удары.

Никогда не забыть, как однажды с севера, словно из нашего тыла, из-за холма на бреющем появилась пара «Мессер-шмиттов-109». Они начали снижаться к стоянке наших самолетов.

Один открыл огонь, зажег самолет Кирилла Евстигнеева. И вражеские охотники тотчас же улетели.

— Да там Николай Красов! — раздался чей-то отчаянный крик.

Мы бросились к самолету, охваченному пламенем. Механик из нашей эскадрильи, старший сержант Красов, по просьбе Кирилла Евстигнеева настраивал в кабине радио, когда прилетели охотники.

Все были встревожены — решили, что Красов не может открыть фонарь и выскочить: огонь побежал по рейкам и фонарь заклинило. Но оказалось, что наш товарищ был смертельно ранен в голову бронебойным снарядом.

Кирилл, бледный, сразу осунувшийся, сжал кулаки и твердил:

— Ну, поганый фриц, мы еще с тобой встретимся в воздухе!

Не только наша эскадрилья — весь полк понес тяжелую утрату. Наш механик — способный знающий, молодой — был отличным специалистом, и к нему часто обращались за помощью летчики из других эскадрилий. Он охотно, безотказно помогал всем, его любил весь полк. А о нас, летчиках и техниках третьей эскадрильи, и говорить нечего.

…Мы выставили наблюдательные посты, перебазировались подальше от города — на восточную окраину аэродрома. Каждый день ждали, что на аэродром прилетят «ночники». А тем временем фашисты начали совершать налеты на железнодорожную станцию. Как-то после захода солнца появилась большая группа «Фокке-Вульфов-190» с бомбами и над нашим аэродромом. Противник зашел с севера, прикрываясь облаками. Немцы беспорядочно сбросили бомбы и стремительно улетели — очевидно, боялись нас. Враг зажег только один транспортный самолет. Жертв не было. Мы вовремя перебазировались на восточную окраину: враг бомбил опустевшую стоянку с «недолетом».

В те дни войска нашего фронта перешли границу и перенесли военные действия за рубеж, освобождая Румынию.

8 апреля замполит сообщил, что перешли границу и ведут боевые действия за пределами Родины и войска Первого Украинского фронта. После тяжелых испытаний в дни сражений на Курской дуге, на Днепре и Правобережной Украине войска обоих фронтов, несмотря на усталость, одерживали победу за победой.