Наступило время, когда и армия Чуйкова ощутила приход иной эры. 138-я дивизия полковника Ивана Людникова воссоединилась с основным контингентом 62-й армии. Страшное время «пионеров» из 305-й германской дивизии кануло в лету. Прибыли припасы и питание — ледовое покрытие Волги позволяло. 24 декабря Чуйков выпил последнюю рюмку за тех, кто не дожил, кто склонил буйную голову на этих волжских кручах, за известных и безымянных героев обороны Сталинграда — самого видного символа несгибаемой воли и несмиримого духа нашего народа. Его обнимали Виктор Григорьевич Жолудев, чьи гвардейцы умерли без вздоха, защищая тракторный завод; Федор Никанорович Смехотворов, чьи солдаты погибли — все до единого — в цехах завода «Красный Октябрь»; Иван Петрович Сологуб, сражавшийся за город с первых дней обороны. Пришли они когда-то с двадцатью тысячами молодых парней, а уходили с двумя тысячами поседевших ветеранов. Что бы ни случилось в их дальнейшей жизни, Сталинград останется их самым большим жизненным подвигом. Грузовики из города пересекли Волгу на восток, а навстречу им двигались тяжелые грузовики с сталинградской сменой. Хотя сменить их не мог в этом мире никто.

А рядом — на Брянской улице Сталинграда немцы повесили пятнадцатилетнего Сашу Филиппова, одного из немногих оставшихся в живых сталинградских жителей, который устроился чистить немецким офицерам обувь, добывая ценные сведения своим. Мальчик молча взошел на эшафот. Этот самый юный герой битвы принес своей Родине единственное, что имел, — свою молодую жизнь. Он жил и боролся, зная о смертельной опасности, он встретил печальный конец как настоящий сталинградец. И если бы не он, не десятки и тысячи таких как он, страна не вынесла бы страшного удара умелого врага, не совладала с их наукой, организацией и дисциплиной. Всем преимуществам врага Саша — и такие как он — противопоставили единственное нержавеющее оружие — неугасимую любовь к родине. На это оружие можно было положиться. Именно этим оружием и была одержана наша победа.

Наш лучший стратег — Жуков вел наступление столь искусно, что ни у Манштейна, ни у кого бы то ни было другого, практически не было шансов перехватить инициативу. Предоставим слово всемирно признанному эксперту — Лиддел Гарту. «Контрнаступление русских велось с большим искусством. Генерал Жуков выбирал направления ударов, учитывая в равной степени как моральный фактор, так и условия местности. Он нащупывал наиболее уязвимые в моральном отношении пункты в боевых порядках противника. Если его войска, наносящие удар, не добивались немедленного частного успеха и теряли шанс вызвать общий разгром противника, Жуков умел создавать альтернативную угрозу. Поскольку сосредоточение наступательных усилий только в одном направлении облегчает ведение обороны, Жуков наносил удары в нескольких пунктах одновременно, не давая противнику передышки и вынуждая его напрягать все свои силы».

Дав своим танкистам своего рода недельный отдых, Жуков нанес удар там, где немцы были ближе всего к Паулюсу — у Нижне-Чирской. 7 декабря две его бронетанковые бригады пересекли Чир в южном направлении, повернули на запад и прошли примерно тридцать километров до наступления темноты. Именно здесь вечером 7 декабря завязался жестокий бой с, возможно, лучшим танковым командиром немцев на Восточном фронте — командиром 11-й танковой дивизии Балком. Две лучшие танковые части — авангард 5-й гвардейской армии РККА и 11-я танковая дивизия немцев столкнулись у т. н. «Государственной фермы № 79». Это был жестокий бой, и потери 5-й гвардейской армии составили 53 танка.

Именно тогда, в боях за берега сравнительно небольших казацких рек, немцы поняли то, что будет их преследовать до конца войны, — цепкость советских солдат в боях на речных плацдармах. Куда как лучше других приобрел этот опыт начальник штаба 48-го танкового корпуса немцев: «Плацдармы в руках русских представляют собой подлинную опасность. Абсолютно неправильно не беспокоиться по поводу плацдармов и откладывать операции по их уничтожению. Русские плацдармы, какими бы малыми и безвредными они ни казались, имеют тенденцию вырастать в очень опасные позиции за очень короткое время и вскоре превращаться в несокрушимые опорные пункты. Русский плацдарм занимается ротой солдат обычно вечером, на следующее утро там уже расположен полк, а к следующему вечеру — это уже неприступная крепость, в которой имеется тяжелое вооружение и все необходимое для обороны. Самый плотный артиллерийский огонь не сокрушит русского плацдарма, выросшего за ночь. Ничто меньшее, чем хорошо спланированная атака, не поможет. Русский принцип создавать плацдармы повсюду представляет собой чрезвычайную опасность, которую невозможно преувеличить. Есть только одно определенно действующее средство, которое должно стать принципом: если плацдарм только формируется, следует атаковать и атаковать его. Промедление будет фатальным. Откладывать на час — получить головную боль, отложить на несколько часов — получить большую головную боль, отложить дело на день означает катастрофу. Даже если у вас всего один взвод и всего один танк — атакуйте! Атакуйте, когда русские еще не вгрызлись в землю, когда их еще можно увидеть и воздействовать на них, когда у них еще не было времени организовать свою оборону, когда у них еще нет тяжелых вооружений. Несколько часов спустя все будет потеряно».

Возглавив новосозданную группу армий «Дон» со штабом в Новочеркасске, Манштейн немедленно приступил к решению задачи спасения 6-й армии. Выработанный им план состоял из двух частей, предполагавших два этапа. На первом — отвлекающем — его войска со стороны запада бросались на Калач, отвлекая основную массу русских войск. Он полагал, что русские неизбежно будут рассматривать плацдарм у Нижне-Чирской как естественный путь спасения армии Паулюса извне — и привлекут сюда свои лучшие силы. В течение нескольких часов они могут увеличить эти силы многократно.

На втором — решающем этапе танковый кулак Гота нанесет подлинный удар — с юго-запада, со стороны Котельникова, расположенного в ста двадцати километрах от котла. Этот удар должен был быть решающим. Двигаясь от Котельникова, его войска обязаны были пересечь только две водные преграды, причем меньшие, чем Дон, — его притоки Аксай и Мышковая. Далее следовали пятьдесят километров открытой степи, ведущей прямо к южной кромке «сталинградской крепости». Здесь можно было ожидать встречных шагов Паулюса. Если Гот приблизится к Паулюсу до уровня, сравнимого с плацдармом у Нижне-Чирской, 48-й танковый корпус пересечет Дон и у Паулюса будет выбор — уходить с Готом на юге или с 48-м корпусом на западной границе котла.

Подлинный удар по Красной Армии в ее родной степи требовал тщательного подбора сил. На станции Котельниково уже разгружались прибывшие из Франции авангардные части 6-й танковой дивизии — 160 танков с лучшими в рейхе экипажами. Через несколько дней прибудет 17-я танковая дивизия. Манштейн запросил также 16-ю механизированную дивизию, в текущее время заполнявшую брешь, образованную крахом 4-й румынской армии. Он затребовал 23-ю танковую дивизию. Фланги привычно поручили румынам, которые представили для этой цели два своих корпуса. К югу несли вахту оборонительные силы полковника Вальтера Венка, который лишь несколько дней назад прибыл с кавказского направления. Именно он стоял на пути к Ростову, куда указывал вдохновленный успешным окружением сталинградской группировки Сталин. 27 ноября он встретился с Манштейном в Новочеркасске, и фельдмаршал сказал ему с предельной прямотой: «Венк, вы отвечаете своей головой за то, что русские не пробьются к Ростову. Доно-Чирский фронт должен устоять. В противном случае не только Шестая армия в Сталинграде, но и вся группа армий «А» на Кавказе будут потеряны».

Назначение Манштейна на определенное время взбодрило немецких солдат в Сталинграде. Слова «Манштейн идет» звучали как заклинание. Для поколебленных немцев требовался своего рода допинг, и он пришел с рассказами о военном гении Манштейна, проявившего себя у «линии Мажино», во взятии Севастополя и участием в ленинградской блокаде. Генерал Паулюс анализировал разведданные: шестьдесят советских дивизий стояли по периметру сталинградского «котла». Еще восемьдесят советских дивизий на юго-западе готовы были отбить «силы спасения». 25 ноября до ближайших немецких войск Паулюс отстоял минимум на тридцать пять километров.