Риббентроп писал в Москву, подыгрывая Сталину, что англичане и французы «пытаются вовлечь Россию в войну с Германией» (это был точный повтор слов Сталина на XVIII съезде партии). Он добавлял: «Я готов совершить краткую поездку в Москву, чтобы изложить точку зрения фюрера Сталину».
Совсем недавно британский министр Галифакс отказался прибыть в советскую столицу, а министр иностранных дел рейха готов был осуществить это немедленно. Естественно, на Кремль это должно было произвести впечатление. Не случайно Риббентроп потребовал от Шуленбурга, чтобы телеграмма была вручена Сталину лично.
14 августа Гитлер собрал своих высших военачальников в Оберзальцбурге и начал конференцию словами: «Великая драма приближается к своей кульминации». Далее он обрисовал политическую ситуацию в Европе. Британия и Франция не будут воевать. «У Британии нет лидеров нужного калибра. Лидеры, которых я видел в Мюнхене, не способны начать новую мировую войну… Англия, в противоположность тому, что случилось в 1914 году, не позволит себе ошибки воевать на протяжении нескольких лет… Такова судьба богатых стран… У Англии ныне нет даже денег вести мировую войну. И за что Англия будет сражаться? Никто не позволит убить себя даже ради союзника». Франция не преодолеет Западный вал. Бросок через Бельгию не спасет поляков. Польша, оставленная один на один с Германией, погибнет через неделю. Мир убедится в ее крахе и не будет пытаться ей помочь.
Что касается России, то она «ни в малой степени не расположена добывать каштаны из огня для других». С Москвой имеются контакты, и вскоре ему, фюреру, придется решать, какого ранга лицо должно будет быть послано в Москву на переговоры. У СССР нет обязательств перед Западом. Русские с пониманием отнесутся к разрушению Польши. Они заинтересованы в «разграничении сфер интересов».
В середине августа Гитлер начал непосредственные военные приготовления. Очередной съезд партии, созываемый под лозунгом «Съезд мира», был отменен. Железные дороги начали работать в мобилизационном режиме. Завершилась подготовка перевода штаба сухопутных войск в Цоссен. Адмирал Редер доложил о готовности подводных лодок выйти в Атлантику. Генерал Гальдер 17 августа упомянул о «150 польских униформах с аксессуарами для Верхней Силезии». Речь шла об операции «Гиммлер» — имитации захвата поляками радиостанции в приграничном немецком городе Гляйвиц, должной послужить предлогом, «переполнившим чашу терпения» германского народа.
В Москве фон Шуленбург встретился с Молотовым вечером 15 августа и, согласно категорически составленной инструкции, зачитал телеграмму Риббентропа. Молотов выслушал посла «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал германское намерение улучшить отношения с Советским Союзом». Предметом обсуждения стала возможность подписания пакта о ненападении и оказание Германией влияния на Японию с целью улучшения советско-японских отношений. Молотов запросил мнение германского правительства о совместных гарантиях балтийским государствам. «Эти вопросы, — сказал Молотов, — должны решаться конкретно и таким образом, чтобы в случае прибытия сюда германского министра иностранных дел последовал бы не протокольный обмен мнениями, а были заключены конкретные соглашения».
Позитивный ответ Москвы был передан ранним утром 16 августа Риббентропу, и тот поспешил к Гитлеру в Оберзальцбург. Новый документ — шаг в диалоге — был готов уже к полудню, и Риббентроп бросился к телепринтеру для передачи через Берлин новой инструкции послу Шуленбургу. Предложение Молотова принято. «Германия готова заключить пакт о ненападении с Советским Союзом, и, если Советское правительство того желает, этот пакт не будет подлежать денонсации в течение двадцати пяти лег. Далее, Германия готова дать гарантии балтийским государствам совместно с Советским Союзом. Наконец, Германия согласна оказать влияние на Японию с целью улучшения и консолидации русско-японских отношений… Я готов прибыть в Москву самолетом в любое время после пятницы, 18 августа, чтобы иметь дело, на основе всех полномочий, данных мне фюрером, со всем спектром германо-русских отношений».
Для Гитлера наступило время томительного ожидания. В Москве же дела шли неспешно. Шуленбург договорился о приеме Молотовым лишь в 8 часов вечера 17 августа. Молотов не склонен был торопиться. Он предлагал постадийное продвижение. Первая стадия — заключение торгово-кредитного соглашения, вторая — подписание пакта о ненападении. Предложение Риббентропа о приезде в Москву было воспринято положительно. «Оно представляет собой заметный контраст с Англией, которая в лице Стрэнга послала в Москву второстепенного чиновника». Но Советское правительство не хотело бы делать объявление об этом визите в настоящий момент. Встреча с Молотовым не дала Шуленбургу особых оснований для надежд. Риббентроп дал послу Шуленбургу готовый текст проекта договора. Но Молотов не был впечатлен. Шуленбург в течение часа уговаривал Молотова назвать точную дату приезда Риббентропа. Молотов объяснил, что прежде следует выработать торговое соглашение. Если торговое соглашение будет подписано 20 августа, то Риббентроп может прибыть в Москву для подписания договора.
Немцы не желали затягивать диалог. Соглашение о торговле было заключено уже 18 августа, Оберзальцбург спешил подписать пакт о ненападении. Он обещал при разрешении проблем будущего «принять русские пожелания во внимание. Например, разделение сфер интересов в балтийском регионе».
Приказ о выходе в море подводных лодок задерживался до получения известий из Москвы. Риббентроп потребовал передавать все высказываемое Молотовым телеграммами. Германский посол 18 августа попросил у Молотова аудиенции. В ходе нее Молотов «довольно неожиданно» заговорил об отсрочке визита Риббентропа: требуются более тщательные приготовления. Убитый Шуленбург возвратился в посольство, не зная, как сообщить Гитлеру об остановке его блицманевра. Страх перед Гитлером был столь велик, что аристократ Шуленбург встал на колени; он молился. И всевышний услышал. В половине пятого раздался звонок Молотова, посла просили вернуться.
В Бергхофе Гитлер и Риббентроп лихорадочно читали телетайпную ленту. По воспоминаниям Гауса, он воздел руки к нему и радостно рассмеялся. Эту ночь он не мог заснуть. Он ожидал теперь полного отчета Шуленбурга. Из Берлина сообщили, что глава советской торговой миссии Астахов поздно вечером позвонил Шнурре и выразил согласие подписать торговый договор. Гитлер не выдержал, к рассвету он удалился в спальные покои. И именно в это время пришел подробный отчет посла.
Желанная для немцев телеграмма пришла 19 августа в 7 часов 10 минут утра. Шуленбург объяснял внезапное решение советской стороны непосредственным вмешательством Сталина. «Советское правительство согласно с прибытием министра иностранных дел рейха в Москву через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что, если объявить о заключении экономического соглашения завтра, министр иностранных дел рейха мог бы прибыть в Москву 26 или 28 августа. Молотов вручил мне проект пакта о ненападении».
Но Гитлер не мог терпеть неделю. Впервые он обратился к Сталину лично (20 августа). «Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня формирование германской политики на долгое время. Германия таким образом возобновляет политический курс, который был так благоприятен для обоих государств на протяжении прошлых столетий… Я принимаю проект пакта о ненападении… Напряжение в отношениях между Германией и Польшей стало невыносимым. Кризис может разразиться каждый день. Германия полна решимости оградить интересы рейха всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Поэтому я предлагаю вам принять министра иностранных дел во вторник, 22 августа, или, самое крайнее, в среду, 23 августа».
Как полагает английский историк А.Буллок, «Гитлер пошел на уловку с письмом, проигнорировав тот факт, что глава Советского правительства — Молотов, и обратился непосредственно к Верховному. То, что Гитлер поставил на карту свой престиж, не будучи уверенным в ответе, убедило генсека, что у Гитлера серьезные намерения.
