— Пора, тварь, — раздался за моей спиной гнусавый голос, и я почувствовал удар под колено.

Второй конвоир строго посмотрел на напарника, затем, помог мне встать и положив руку на плече вывел из камеры.

— Рассвет. Время пришло.

— Так быстро…

Тёмные коридоры сменялись другими тёмными коридорами. Лестница… Ещё одна лестница… Тяжёлая поступь окованных сталью сапог ощущалась за моею спиною. Холодные, покрытые рунами кандалы, сдавливали руки. А в голове… на удивление пусто. Ни одна здравая мысль не решалась нанести мне визит.

Ещё один коридор, массивная дубовая дверь, и в мои глаза ударил яркий свет. По телу прошла дрожь. Утренний морозец бодрил похлеще самого крепкого кофе. Изо рта пошел пар, а под ногами зачавкала грязь.

Посреди маленького дворика стояла одинокая, неказистая виселица. У стен уже собрались несколько зевак. Такие же солдаты, что ведут меня под руки. В грязной, местами ржавой броне, с красными от недавней попойки лицами. Один чесал за ухом местной дворняге, перекидываясь с товарищем звонкой монетой.

— Ты посмотри на него, какой хлипкий… Шею сломает как пить дать, — услышал я его голос.

— Ну, ну. А я говорю что не сломает. Повисит пару минут, ногами подрыгает и потом отдаст душу Данину.

— И я так считаю, — подошел к ним третий, и ещё одна монета перекочевала из рук в руки.

А между тем, под моими ногами уже стоял свежесрубленный пень. Рядом, вояка, поправлял петлю, насвистывая под нос какой-то неуместно веселый мотивчик. Ну, по крайней мере, неуместный для меня.

А в это время, я неотрывно смотрел в фиолетовые глаза некой особы, наблюдавшей за мной с другого конца двора. Синтия Санрайс, стояла с повязкой на голове. Стояла, и молча смотрела как на моей шее затягивается петля.

— Ну-с, готово! — возвестил голос у меня под ухом, и вояка отошёл в сторону.

В центр двора лысеющий мужчина, с глубоким шармом через всё лицо, и единственным начищенным нагрудником. Под рукой он держал увенчанный поблёкшим плюмажем шлемом.

— Ну, что, изверг, пришло время тебе ответить за свои грехи! — его громкий голос эхом отдавался от высоких стен окружавших дворик. Затем, он решил огласить весь список этих грехов. Убийство жителей деревни Одинокая Сосна, убийство Лорда Калеба и его слуг, покушение на убийство её величества Синтии Санрайс… чего только он не повесил на меня.

Однако, я не слышал и половины его обвинений, продолжая играть в гляделки с принцессой. Ждал, когда же она закончит этот фарс. Вряд ли у неё отшибло память. Не думаю, что она имеет против меня личные счеты. Скорее, она просто хочет чтобы я начал молить о пощаде. Чтобы я, в обмен на свою жизнь, продал ей остатки своей души.

Не дождется. С самого начала, я не сильно опасался этой казни. Ведь колодки на моих руках… ничуть не мешали мне использовать свои силы. Да, в камере я действительно ничего не мог поделать, однако едва я вышел за её пределы, как почувствовал, силу беспрепятственно разливающуюся по моему телу. Быть может, дело было в том, что камера блокировала всю находящуюся внутри неё энергию, а колодки работали лишь с людской магией? Или они просто были бракованными, кто знает?

В любом случае, я мог сбежать когда угодно. Мог, но не хотел. Ведь для этого придётся перебить стражников, снова податься в бега… А именно этого я старался избежать, когда сдавался. Значит, оставалось лишь надеяться, что у принцессы кончиться терпение раньше, чем начальник гарнизона дочитает мой приговор.

— … за сим, согласно закону Империи, ты приговариваешься к смертной казни через повешенье! Палач, привести приговор в действие!

Сбоку ко мне подошел всё тот же солдат, улыбнулся и поставил ногу на пень. Одно движение, и я уже буду болтаться в петле. Тут уж, хочешь не хочешь, придётся действовать грубо. Однако, звонкий голос, заставил его остановиться.

— Стойте! Я хочу задать ему один вопрос, — обходя особо глубокие лужи, Синтия пересекла двор, останавливаясь передо мной.

Два аметистовых глаза смотрели на меня снизу вверх.

— Марк Савин. Согласно законам Империи ты должен быть казнен. Однако Даин учит нас быть милосердными к кающимся. Если ты встанешь передо мной на колени, и присягнешь в верности, я готова простить тебе твои грехи.

Синтия говорила громко и чётко, до конца играя свою роль милосердной принцессы.

— Встать на колени? Боюсь, с петлей на шее это будет затруднительно. Да и как же вы простите мне грехи? Вы же не священнослужитель.

Я снова ввязывался в опасную игру. Однако, если ценой моей свободы будет рабство у принцессы, то это вряд ли того стоит.

— То есть, ты предпочитаешь умереть?

— Ну… с чего вы взяли что я не смогу освободиться без вашей помощи? — я невзначай качнул руками, от чего раздался легкий звон цепей.

Тонкие брови принцессы тут же сошлись на переносице. Она сделала шаг назад. Намек был понят без лишних слов.

— Ты… ты понимаешь, чего тебе это будет стоить? — её голос стал тише. Похоже эти слова уже не предназначались для ушей заполонивших двор солдат.

— Прекрасно понимаю, а как начет тебя?

Губки принцессы задергались. Похоже была готова тут же наказать меня за дерзость, но сжав кулаки, сдержала эмоции в узде. Она понимала что в этой ситуации, преимущество, на удивление было на моей стороне. Да, да, именно я, стоя на покачивающемся пне, с петлей на шее имел на руках все козыри. Ведь стоит мне силой сорвать цепи, как ей тут же будет поставлен мат. Солдаты тут же бросятся на меня, но… она видела меня в поместье Калеба, так что должна понимать, что шансов у них не много.

И в подтверждение моих слов, принцесса разочарованно опустила голову, будто принимая поражение.

— Хорошо, Марк… давай продолжим разговор в более приватной обстановке…

— Ах, вот же оно… — аккуратно словно перед ней было бесценная реликвия, Икати достала из кучи разбросаны по полу бумаг несколько скрепленные между собой листов.

Всю ночь она провела за поиском, и наконец, Ульмэ вознаградила её старание. Перелистнув бумаги, кошка убедилась что всё было на месте. Весь процесс создания целестина, от начала до конца был описан в этих записях. Теперь её миссия подходила к концу. Осталось только вернуться домой.

Закрыв глаза Икати глубоко вдохнула, с трудом веря что у неё действительно получилось. Пол года ей пришлось провести в гнусной Империи. Пол года бок о бок с ненавистными людишками. Сколько раз она была на грани, едва сдерживаясь чтобы не выпустить кишки очередному ублюдку… Сколько раз ей пришлось молча выслушивать летящие в сторону её народа оскорбления… В начале своего пути она и не думала что это окажется так сложно.

“Впрочем, — она вспомнила тысячи своих сестер, которым пришлось стать прислугой для мерзких аристократов, — у некоторых задача ещё сложнее…”.

Выдохнув, Икати собралась с мыслями.

— А теперь…

Спрятав драгоценные документы в свой пространственный амулет, она подошла к лежащему на полу бочонку. Остатки неразлитого масла плескались внутри. Не долго. Полив ещё немного оставшиеся на втором этаже бумаги, зверолюдка спустилась вниз и вылила последние капли в прихожей. Спустившись в повал она убедилась что бочки с взрывоопасной смесью стоят не слишком близко к лестнице, и в последний раз осмотрев дом, зажгла свечу.

Через пол часа, стоявшая в луже масла свечка догорела. Огонь разлился по полу, а вскоре, начал пожирать и все вокруг. Деревянные стены, пропитанные горючей смесью, многочисленные бумаги, занавески и оставленные в шкафах платья, были для него отличным лакомством. А спустя ещё несколько минут, огонь пробрался в подвал.

Тем утром, сильный врыв на окраине города, разбудил многих жителей Сердона. Ещё не отошедшие от недавней катастрофы люди, в панике выбегали из домов, осматриваясь вокруг и задавая вопросы, на которые ни у кого не было правильных ответов. Стражники, крепко ухватившись за древки своих алебард, всматривались в толпу, выискивая признаки новой волны мятежа. И среди всей этой суматохи, одинокая тень, проникла в заполненное ржанием встревоженных лошадей, конюшни, и вывела оттуда лучшего скакуна. А ещё чуть позже, укутанный в плащ всадник покинул город через северные ворота.