— Нет, не надо, — сипло выдавил Славик, пятясь назад.

— Что, сценарий не нравится? — хрипло спросил Николай. Удерживать мощь стоило огромных усилий. И она не только рвалась из-за барьера, она грозила опустошить его собственный резерв. Могучая, бурлящая, но строптивая и капризная. Шаг в сторону — и никому не жить.

Ведущий, понимая, что происходит нечто из ряда вон выходящее, попятился, охранники от удивления вросли в землю.

— Ну? Что молчишь? — продолжил Коля.

Нервы не выдержали, парень подался назад, надавил на курок. Выстрел за выстрелом, он опустошил всю обойму. Но вылетевшие пули так и остались висеть в воздухе. Развернулись. Подлетели ко лбу.

— Неет! Прошу! — Славик затрясся. На брюках выступило темное пятно, от испуга он надул в штаны. — Я не хотел, правда, не хотел!

— Уже не смешно, да? — Николай опустил взгляд, и пули, повинуясь невидимому приказу, сорвались с места, ударили в арену, взметнув зеленые камни. Но одна пробила незадачливому убийце стопу. Тот дико заорал, упал, хватаясь за ногу.

Коля обвел взглядом зал. Зрители, наконец, поняли, что представление вырвалось за рамки сценария.

— Трусы! Жалкие трусы!

Охранники, не дожидаясь команды, открыли огонь. Никакого эффекта. Только матовый всполох вокруг странного друида блеснул в свете прожекторов. Свинцовые осы остановились, а потом развернулись в сторону стрелявших.

Ненависть рвала на части. Уроды. Моральные уроды. Ублюдки. Собрались и бряцают кошельками. Думают, им все можно. И повелевать людскими жизнями тоже. Глухое рычание вырвалось из горла. Нет, так просто они не умрут. Выстрел — это слишком просто. Коля отвел пылающий взгляд от пуль, они градом осыпались на землю. Сила подсказала кое-что другое.

Огонь в камине угрожающе затрещал. Громко загудело пламя. Рыжие языки яростно вспыхнули, выбираясь за чугунную решетку. Запахло гарью и паленой пластмассой. Кто-то закричал:

— Горим!

— Спасайся! — подхватили другие.

Пожар перекинулся на парчовые шторы, побежал по бутафорским лианам, охватил кроны дубов. Полые декорации воспламенились почти мгновенно. Копоть и дым заполнили помещение. Толпа ринулась к выходу. Двери с грохотом захлопнулись. Несколько человек попытались их открыть, дергали за ручки, пинали ногами. Бесполезно. Выход заблокировала неизвестная сила.

Заискрила проводка, одна за другой стали лопаться лампочки прожекторов. На головы попавших в ловушку людей посыпались осколки. Крики, дым, смрад и острый дух смерти охватили зал. Никто ничего не видел, не разбирал, не соображал. Искать спасения было поздно.

Огонь плясал везде. Запузырились шикарные картины, вздулся паркет, нагрелись и зашипели камни на арене, источая противную химическую вонь. Послышался звук разбитого стекла — кто-то принялся выбивать окна. Только зал располагался на последнем этаже, прыгать было бесполезно. Впрочем, к здравому смыслу мало кто прислушивался. Испуганные жаром огня, люди перемахивали через подоконники.

Николай стоял в центре зала, полностью отдавшись стихии. Глаза полыхали желтизной, на суровом лице не появилось ни сомнения, ни сожаления. Каждый, из присутствовавших на жутком представлении, заслужил смерть. Безумными игрищами, сценариями, аукционами. И расплата пришла. Бешенство взяло верх, магия прорывалась сквозь барьер, воздух трещал, накалившись до предела.

"Слушай свое сердце, — поднялся изнутри голос. — Ты же убьешь всех".

— Плевать, — зарычал гворр.

"А как же миссия. Забыл? Твой брат. Элиор".

— Элиор… — золото начало угасать.

"Ты пришел сюда за братом. Магия крови. Помнишь?"

Пламя в глазах погасло. Но никто не обращал внимания на замершего в центре зала человека. Только кто-то в очередной раз толкнул дверь, и она отворилась. Люди хлынули к выходу, наваливаясь друг на друга, толкаясь, руками и ногами прокладывая путь к спасению…

Лопнул последний прожектор, и зал погрузился во тьму. Свет исходил только от бешеного огня, да подсвеченного изнутри аквариума. Сквозь гарь и дым почти ничего не было видно, и жертвы не угорели только потому, что через выбитые окна поступал свежий воздух.

Звонкий треск прокатился по залу. По дну аквариума пробежала трещина. А потом еще одна и еще… Тонкая паутина разрасталась, сквозь щели заструилась вода.

— Потолок!

— Бежим! Быстрее там!

— Мы погибнем!

Крики, вопли, плач — вот во что превратился зрительский задор. А Николай стоял, не шевелясь, словно демон возмездия, провожая обезумевшую от ужаса толпу. А потом скользнул следом, оставив позади себя догорающий зал кровавых игрищ, и сочащийся горячей водой аквариум.

— Надеюсь, тут нас никто не найдет, — Евдокия повернула к обочине, проехала по ухабам до самого леса и остановилась, спрятав машину в тени раскидистых елей.

— Да, не найдет, включая самого Кайла, — скептически заметил Аргент.

— А у вас есть какие-нибудь магические вещицы? Средства связи?

— В Анделоре мы разговаривали при помощи мыслей. А здесь я слишком слаб.

— Надеюсь, сила к тебе вернется, — Евдокия повернулась к спутнику и улыбнулась. — Николай так и не договорил, кто ты на самом деле. Я не очень люблю фэнтези, но брат, помнится, переодевался в эльфа. Ты на него очень похож.

— Вообще-то там я… единорог.

— То есть как, — запнулась она, — лошадь с рогом?

— Не лошадь, а единорог. Волшебное и мудрое существо, — поправил Аргент. — А что тебя смущает?

— Дела… — вздохнула девушка, — с конягой я еще никогда не целовалась.

— А я с человеком, — парировал тот.

— А разве… Ну… Такое позволено?

— Честно говоря, никто не порывался. Мы, единороги, весьма скептически относимся к вашей расе. Кайлу и то сначала пришлось закабалить меня. Правда, потом мы подружились.

— А… — она прикусила язык, чтобы не выдать заинтересованности в одном деликатном вопросе, но он и так понял.

— Меня к тебе тянет. Даже странно, никогда бы не подумал, что могу испытывать к человеку какие-либо чувства.

— Ну, так… о чем это я, — Ева отчаянно покраснела. — Ты себя лучше чувствуешь?

— Ты меня взбодрила, — Аргент придвинулся так близко, что теплое дыхание тронуло щеку. Приятные мурашки пробежались по спине.

— Так, — она вздохнула, собираясь и отстраняясь. — Слушай, ты…

— Да? — Аргент не обратил ни малейшего внимания на слова, взял ее руки в свои, согревая жаром ладоней.

— Ты, конечно, красив и все такое… но… слишком молод, мальчишка еще… или как там вас, единорогов, называют.

— А сколько тебе лет? — заулыбался он.

— Вообще-то у женщин не принято спрашивать об их возрасте.

— И все же.

— Тридцать пять, — Ева снова покраснела.

— Ну, а мне двести, или около того, — Аргент снова притянул ее к себе. — И ты мне нравишься, Мымра.

— Что? — возмутилась было Евдокия, а потом хихикнула. — Ты знаешь, что это плохое слово?

— Нет, — честно признался Аргент. — Но мне понравилось, как оно звучит.

И правда, какая разница, что оно значит? Главное, как его произносит он…

Впервые в своей жизни Евдокия Павловна влюбилась. Как школьница, как малолетка. Почти с первого взгляда. И плевать на собственные каноны приличия, плевать на правила поведения и на то, что скажут остальные. Жизнь научила ценить настоящее, потому что оно никогда не повторяется. А сейчас у нее был Аргент. Тот, в чьем присутствии у нее бешено колотилось сердце, жар приливал к щекам, и сладко ныло под ложечкой. Забыть бы обо всем на свете, наслаждаться каждым мигом, с упоением отдаваться новым ощущениям. Но нет. Нельзя.

— Аргент, — прошептала она, неохотно отстраняясь. — Не время. Сейчас.

— Ммм?

— Коля, Лешка, они же там, в опасности…

Аргент выпрямился и застыл, глядя в окно. Евдокия проследила за его взглядом. Там, над лесом, среди ночной мглы поднималось ярко-алое зарево пожара.

Коля снова обратился к зову крови. Воспоминания Александра Романовича открыли местонахождение брата. Его держали в подвале. Магия это подтверждала и тянула вниз, по ступеням.