– А Древо жизни тут при чем? – нахмурилась я, взглянув в сторону Роми. Он перестал есть и потухшим взглядом уставился в потолок.

Для них это весомая проблема, а я не могу ею проникнуться, она далека от меня. Не мой мир, не мое будущее. Да и я не храбрый, милосердный герой…

– На камнях, скалах, деревьях… Там, где приходят Повелители, проливается кровь, – зажмурившись тихо говорила Ив. – Из этой крови появляется символ Древа жизни. Перечеркнутый.

– Кровь разных существ, человечка, – протянул Ромиар. – Тех, кто умер в тот день, в том месте. Но лишь одна кровь присутствует в каждом символе – кровь ведьмы, которая все это устраивает. Если бы Аклен’Ил удалось найти совпадение, то мы хотя бы смогли поставить на нее свою метку. Отыскать и убить озлобленную тварь.

Атмосфера давила. Чувства ребят будто стали осязаемыми, проникали и заражали печалью. Но продлилось траурное ощущение недолго. Я сощурилась и сжала кулаки.

– Мою кровь столько раз проверяли… Они же огроменную цистерну могли ею заполнить! Всю выпили заразы! Я, по‑вашему, на ведьму похожа?! – возмущалась, вспоминая дружелюбные улыбочки эльфиоров из Аклен’Ил. – Лицемеры! И вообще, почему правителям регионов не провести проверку всех подданных… жителей регионов? Тот, кому духи не подчиняются, легко ведь выявится. Да и меня, зачем проверяли, если мне духи подчиняются.

– Ты исключение… – затянула Ив.

– Да, мне об этом Волтуар твердил. А я ведь ему, как хорошему мужику поверила! Авторитету поддалась. Исключение, диковинка… А все потому что в реке Истины выжила, духи подчиняются, но вполне себе, возможно, ведьма. При себе подержать, присмотреться…

– Ты стала моей любовницей не по этой причине, – раздался от входа голос, от которого мгновенно заледенело тело.

Сердце екнуло. Я подскочила, опустила голову и тихо прохрипела:

– Простите, почтенный.

Ромиар пересел, выпрямив спину, и отвернулся, уставился в стену. Ив просто опустила голову и поприветствовала:

– Почтенный.

Волтуар остановился рядом со мной, удерживая в руках обещанные книги. Рассматривал меня строго и молча, а затем негромко, без прежнего холода в голосе спросил:

– Раскаиваешься, стыдишься или злишься на себя за несдержанный язык?

Я смотрела на книги, на руки с коготками, которые удерживали эти самые книги, и понимала, что мне стыдно.

– Если хочешь обмануть меня, придумай историю подлиннее и убедительней.

– Мне стыдно, – призналась я.

– Почему?

Преподавателям хватало обычного признания и обещания, что такого больше не повторится. Многие причины пробуждают во мне стыд перед Волтуаром, но не те, которые я готова озвучивать.

– Я посмела усомниться в вашей честности.

– О какой честности ты говоришь? – продолжал он допрос.

Я подняла глаза, но, столкнувшись с хмурым взглядом, мгновенно опустила. Что происходит? Он признается, что врет мне или меня пытается подловить? На чем?

– Оставьте ее, – произнес Роми, чуть оскалившись. – Вы же видите, почтенный, она не понимает вас. Если нужны были умные любовницы, могли бы выбрать из дочерей соответственных гильдий.

– Роми! – шикнула на него Ив. – Простите, почтенный, но я заступлюсь за Асфи. Она всего лишь высказала предположение.

Теперь Волтуар посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Роми и, совсем бессовестно насмехаясь, уточнил:

– Из дочерей соответственной гильдии?

Мы с Ив переглянулись, но сразу же уставились на белобрысую занозу. Он смотрел на Ив с затаенной обреченностью.

– Когда‑нибудь она спасет мир.

– Я уважаю твою преданность духам, Вольный. Пусть они будут благосклонны к своему ребенку, – произнес Волтуар, направившись к письменному столу. Положил книги и приказал: – Оставьте нас. У вас будет время на сплетни завтра.

Ребята беспрекословно подчинились. Лишь у входа Волтуар вновь остановил их, окликнув Ивеллин:

– Исследовательница, мы с братьями ценим твой труд, но придерживайся правил. Любовницы, кем бы они не приходились тебе, не входят в круг допущенных к мировым тайнам.

– Простите, почтенный, – склонила голову Ив.

– Идите.

Оставшись наедине с Волтуаром, я вовсе растерялась. Понимала, что он не ударит, не причинит боли, но избежать разговора, который прервал Ромиар, точно не получилось бы. Что понял Вольный, чего не поняли мы с Ив?

– Ты помнишь, что книги выносить нельзя? – поинтересовался Волтуар, приближаясь ко мне и на ходу расстегивая застежки рубашки.

– Да, почтенный, – ответила я, стараясь не отступить.

– Асфирель, я бы позволил, но не в силах пойти против духов, – прозвучали его слова так, словно он оправдывался. После того, как устроил мне допрос?.. – Они могут навредить тебе. Следуй за мной. Ужин подадут сюда позже.

Волтуар прошел мимо меня к ванной комнате. Я проследовала за ним, смотрела, как он раздевается, как спускается в воду, и все ждала, когда он продолжит тревожный разговор.

– Я устал, Асфирель, – не глядя на меня, произнес он.

Я сглотнула тугой, наполненный горечью ком, но без заминки обнажилась. Вода, нагретая духами, не обжигала ноги – ласкала. Я спустилась по шершавым ступеням маленького бассейна ниже, погрузилась в воду до ключиц, и только тогда Волтуар взглянул на меня. Показалось, разочарованно. Подал руку и, как только я вложила свою, потянул к себе. Лишь оказавшись в тесных объятиях, услышала полушепот:

– Правда всегда умещается в нескольких словах.

Волтуар склонился ко мне. Влажные пальцы скользнули по шеи; дыхание согревало и щекотало висок. Зелье ли разливало тепло по телу и ослабляло ноги? Я обняла правителя, слыша грохот собственного сердца, сильнее тихих всплесков воды.

– Вы напугали меня, – призналась я, чтобы не раствориться в чувствах, разбить их своим голосом.

– Ты сама себя напугала, Асфирель. Высказала оправданные подозрения, но испугалась того, что они стали известны мне. Разве я винил тебя в недоверии? Только убедительно повторил, что твои причины ложные. Но ты попросила прощения… За что просят прощения?

Я судорожно вздохнула, постепенно осознавая прокол. И вправду, можно начинать злиться на саму себя. «Запомни одно правило Фадрагоса: тебя всегда окружают лжецы, поэтому нужно быть хитрее самого опытного из них». Из меня никудышный лжец. Глупая!

– Раскаиваются, потому что искренне не хотели, чтобы получилось плохо, – пояснил Волтуар. – Стыдно, когда понимают, на что шли, но их разоблачили. Злость на себя рождается тогда, когда совесть отсутствует вовсе. Почему ты стыдишься, Асфирель?

Он надавил коготком под подбородком, и я вынужденно подняла голову. Посмотрела в змеиные глаза – сердце словно остановилось.

– Ты стыдишься. Я верю тебе. Потому что без сомнений выбрала вариант, а не стала выдумывать историю. «Мне стыдно» – сказала человечка, которая до этого старалась избегать кратких ответов и стремилась постоянно дополнить их предысторией. Я всего лишь хотел узнать: за что тебе стыдно. И ты вспомнила о моей честности. Теперь я хочу разобраться, почему тебе стыдно рассказать о том, что ты не доверяешь мне.

Я дернулась, пытаясь отвернуться, но он не позволил. У зелья желания тоже есть предел, когда оно не способно побороть другие эмоции.

– Почему вы держите меня при себе, если думаете, что я обманываю вас? – прямо спросила я, чуть скривившись.

– Потому что соглашение, которое ты подписала, не позволит навредить мне. Все то, что ты получишь тут: материальное и нет. Все, Асфирель, ты никогда не сможешь использовать против меня и моего региона.

Он смотрел в мои глаза пристально, не выпуская подбородка. Я уставилась на его очерченные губы, чтобы не пересекаться с его взглядом. Я никогда и не думала вредить региону Цветущего плато.

– Если я вдруг признаюсь, что тоже обманываю тебя, твой стыд пройдет? Что для тебя важно, девушка из чужого мира?

Волтуар ослабил хватку, и я сумела отвернуться. Обняла себя, только сейчас ощутив дрожь собственного тела.