«И все равно ты слабый»…

И разум у меня скверный – убивать не хочу, духов не так почитаю. Есть ли выход?..

Я обнимал Лери. Слушал тихое дыхание, держал маленькую руку в своей руке и понимал, что не достоин ее. Другой бы давно за нее убил, раз право имеет, а я не могу. И в этот раз боюсь, не хочу кровь проливать. Делать‑то что?

Решиться нужно.

И я решился. В сумерках тихо выскользнул на порог ее дома, закутался плотнее в куртку. Взглянул на черное небо над головой.

– Низкое, – удивляясь безумию Шиллиар, проговорил я, но сырой ветер хлестнул по лицу, снес слова. – Неужто над нами плакать собралось? Духи Фадрагоса, за все простите.

Никогда еще в Солнечной не было так холодно. Никогда еще в Солнечной Шиллиар не плакало, не предупреждало рокотом и не слепило бликами. Я спешил к своему дому, не оглядываясь и отметая сомнения. Все, теперь все решено. Главное – успеть до полнолуния.

До Васгора от Заводи Ал’лирта ушло четыре дня пути, с учетом, что мне приходилось уходить от разъезженной и протоптанной дороги и идти в тенях частых скал. Прятаться меня заставляло отнюдь не Солнце и дневная жара. Я сняла сапоги сразу, как только достаточно отошла от населенных пунктов и наслаждалась комфортом, подаренным Вестницам. Однако то и дело на горизонте возникали черные точки, или существа появлялись из‑за скал, густых кустарников, возвышенностей и низин, от них‑то я и пряталась. И пусть как таковой границы между свободными землями и землей васовергов под ногами начерчено не было, и тут еще, недалеко от Заводи, встречались и вполне миролюбивые путники вроде тех же торговцев, алхимиков, целителей, но напороться раньше времени на разбойников совершенно не хотелось.

Многое ли я помнила из рассказов о животных законах васовергов, или точнее сказать – об их отсутствии вовсе? Многое. К тому же Елрех не отпустила меня в дорогу с пустыми руками и без наставлений. У меня сложилось стойкое впечатление, что фангра отправляла меня на самую настоящую войну. Так, например, раскладывая по сверткам долгохранящуюся еду, она проговаривала:

– Будут буравить тебя взглядом, тоже смотри им в глаза. С вызовом смотри. Не смей показывать слабость, смелая человечка. Заметят хоть каплю страха в тебе, и их уже ничего не остановит. Будешь духов благодарить, если только над телом надругаются.

А провожая глубокой ночью до городских ворот, за руку удержала и, глядя в глаза, буквально потребовала:

– Не позволяй им себя унизить. Убивай любого, кто даже просто насмехаться над тобой вздумает.

– Убивать? – изумилась я.

Елрех кивнула. В свете луны белые волосы серебрились, глаза холодом блестели.

– Там только оружием и насилием выживают. Духов они презирают, но ты сама помощи их не чурайся. – И руку мою не отпуская, дальше к воротам повела. – Ты не их расы – тебе такую слабость простят. Главное, не смей показывать, что ты покорной можешь быть.

Я нахмурилась.

– То есть на помощь Ксанджей звать могу?

– Ксанджей? – Елрех на меня взгляд строгий бросила, но вскоре подбородок вздернула и заявила: – Да, их обязательно зови, хоть для угроз пустых. Виксарты этих духов почитают и тех, кому они подчиняются, уважают. А виксартов в Васгоре не меньше самих васовергов. Ксанджей зови в любой стычке. Ты меня услышала, человечка? Обязательно их зови.

– Услышала, Елрех, услышала.

– Хоть весь их паразитник спали, но себя в обиду не дай.

– Паразитник? Это ты про их город? – я рассмеялась.

Тогда смеялась, после улыбалась, а чем глубже уходила на земли васовергов, тем меньше оставалось от хорошего настроения. Снова одолевала тоска по Вольному, опять крутились воспоминания о нас с ним. Хотелось оживить надежду, что есть шанс все вернуть, как было, но я отчетливо понимала, как это глупо – мучить себя неосуществимыми мечтами.

С каждым пройденным днем почва под ногами скудела, сила солнца росла, а ветер усерднее швырял в глаза песок. Я повязала на лицо косынку «на счастье», которую подарила мне фангра, живущая вблизи севера, – так дышать было проще, – а голову капюшоном укрыла. Вскоре и обуться пришлось. Твердая, иссохшая земля часто сменялась раскаленным песком, на котором, кажется, можно было яичницу пожарить, но стопы это бы стерпели. Зато оголенные ноги не щадило солнце. То, что они у меня от щиколотки до колена, как штанины закатаны были, обгорели я поняла поздно, лишь к закату ближе, когда кожу печь стало. Помню прошлый мой визит с Кейелом в этот регион: местами было даже сыро, а теперь климат напоминал Свод скверны – днем жара, ночью холод. И что бы я без силы Вестницы делала?

Впереди раскинулась истрескавшаяся равнина, когда, наконец, в разгар очередного дня сквозь густое марево зноя выросли стены Васгора. Я вздохнула с облегчением и устроила себе привал в скупой тени одинокого дерева с толстой остроконечной листвой. Доела припасы, допила воду, отдохнула, проверила кинжал и направилась в город. Было страшно. Скрывать от самой себя этот факт было бы глупо, но и оставлять без внимания я его не стала. Эту трусость перекрывала мыслью с одним слово «надо». Надобность, потребность, нужда – я шла выполнять задачу, как поступил бы Вольный. Он тоже шел вперед, несмотря ни на что, просто потому что выполнял свою миссию. Так надо.

У города пришлось обходить огромные обломки. В разбитом камне, отвалившемся от стены, можно было рассмотреть торчащую траву, небрежно намешанную глину, какое‑то тряпье – и по ним судить о низких строительных умениях васовергов. Возле ворот, вечно открытых и всеми забытых, зияла огромная дыра, громоздились куски стены побольше. Даже представлять не хотелось, чем могли ее разворотить. Возникало ощущение, будто снарядом из катапульты стреляли – сверху все разрушено, а ближе к земле много уцелевшего. На той стороне уже виднелись одинокие лачуги и отвратительные площади с огромными костями. От них хотелось держаться подальше. Я помнила, как на обточенные ребра насаживали измученных до полусмерти пленников и оставляли их там истекать кровью, а после трупы – гнить. Такой резонанс между процветающими регионами и свободными землями, где бушевала война, сводил все в груди холодом.

В самом городе ничего не изменилось – скудно, однообразно серо и грязно. Повсюду сновали компании из нескольких васовергов и виксартов. Частенько встречались люди, эльфы, фангры и даже шан’ниэрды, но держались они как‑то особняком от главенствующих тут рас, будто избегали лишний раз конфликтов. Я шла по главной улице, скрываясь под капюшоном и удерживая спину прямой. Спешила к закоулкам, которые, к сожалению, или счастью, запомнила слишком хорошо. На полном ходу завернула в нужный и сразу же попятилась – на той стороне несколько существ измывалось над одним. Васоверг держал в руке тесак, угрожая избитому, виксарт – нож, двое выход перекрывали, а еще один васоверг на меня с гордо поднятой головой смотрел. Я немедля развернулась и отправилась искать путь безопаснее.

В следующем закоулке с двух сторон меня теснили высокие дома, сапоги по щиколотку тонули в ржавой жиже, в лицо лезли мухи, в ушах стоял комариный писк, а лохмотья паутины вынуждали склоняться. Зловонье вызывало тошноту, грызня крыс нервировала. Прижав руку к носу, прикрытому косынкой, я боком продвигалась к нужной улице. Молилась: лишь бы не ошиблась с направлением… Ногой пнула что‑то в грязи и задержалась, разглядывая чьи‑то кости. От вида влажных зелено‑желтых стен, по которым ползали насекомые: мокрицы, тараканы и не то клопы, не то клещи, – поежилась. В самом деле, паразитник. Лучше и не скажешь.

На залитой солнцем территории вдохнула полной грудью. Горячий ветер лицо обласкал, но песком глаза резанул. От дверей ближайшего дома послышались голоса; незнакомая речь напоминала карканье или даже харканье вперемежку с ругательством – еще одна проблема, с которой мне придется разобраться. Насколько я помнила, Фаррд не говорил на общем языке, а понимал его совсем немного. Успокаивало лишь то, что Кейел рассказывал о виксартах, когда думал, что сам умрет, а мне придется без него выживать. Он говорил, что среди виксартов на самом деле много спокойных и терпеливых, с васовергами они дружны из‑за выгод. Часто именно виксарты становились тенью успешного рогатого друга, чтобы помогать ему в том, в чем он сам не был силен – например, в языках. И я помнила, что при Фаррде в злосчастный вечер был виксарт, к которому льнула шан’ниэрдка. Он ушел, но быть может, ушел, потому что Кейел и сам прекрасно владел языком васовергов.