– Ну как тебе?

– Здорово!

– Не скромно? Все‑таки не дворец из мрамора…

– Шутишь?! – Я рассмеялась.

Он вторил моему смеху. Выдохнув шумно, предупредил:

– Сегодня придется спать на полу. Если захочешь, поспим на улице. А завтра я сколочу нам кровать. Окрин сказал, что занавески, матрас, подушки, скатерти… В общем, я просил Елрех, чтобы она выбрала что‑то для нас на первое время. Потом сама заменишь то, что тебе не понравится.

– И где все? – Я вытянулась на цыпочках. Елрех выбирала…

– Сложили в пристройке.

– Где? – голос прозвучал звонче.

– За домом.

Я бросилась туда, но не смогла выйти. Кейел перехватил меня за живот, не пропуская. Зелено‑карие глаза сияли, привораживали. Улыбка на его лице пробуждала во мне небывалый восторг, ликование и готовность сделать что угодно, лишь бы она никогда не уступала место хмурости.

– Теперь я устраиваю тебя? – спросил довольным тоном. И сразу хмыкнув, опередил мои действия: – Не смей смеяться.

– Не буду, – с сомнением заверила я. Но все же сумела взять себя в руки. – Для тебя это так важно?

Кейел кивнул. Кивнула и я.

– Я не помню, когда была так счастлива.

– Выходит, у меня, наконец‑то, все получилось.

– Аня, – прошептал Кейел.

Я промычала, ненадолго выходя из сна, но снова отключилась.

– А‑аня, – простонал он спустя неизвестное время.

Я опять промычала и с трудом разлепила глаза. Вокруг стояла непроглядная темнота. Лунный свет самую малость проникал в комнату, найдя лазейку в виде узкой щели между занавесками. Где‑то в лесу ухала сова. Или филин. Сколько бы Кейел ни пытался объяснить мне разницу, я ее быстро забывала. В его руках было тепло, а чувство сказки в последние периоды ни разу не покидало меня. Бывали трудности с обустройством на новом месте, где поблизости нет никого, кроме нас, но все выглядело пустяковыми проблемами. Одно лишь не давало нам покоя – его кошмары.

– А‑аня, – простонал громче, едва не переходя на рык и убеждая меня, что мне не послышалось.

Рука на моем животе резко дернулась перед тем, как притянуть меня к себе крепче. Я успела перевернуться на спину и приложила ладонь к щеке Кейела. Он с силой стискивал зубы, разжимая немного, только когда звал меня. Мое имя искажалось и становилось пугающим для этого мира. Наверное, поэтому одни из первых их с Лери скандалов случились на этой почве. Она перепугалась, когда услышала, как парень, обиженный на всю Солнечную, зовет к ним Анью. Кейел рассказал мне об этом, когда его кошмары стали повторяться уже при мне. Скорее всего, притупленные временем чувства обрели новую силу.

Он вздрогнул всем телом, и я не стала больше тянуть с бесполезными поглаживаниями. Не мне ли знать, какими силами обладают сны. Их ложь не перехитришь, потому что в нее искренне веришь.

– Кейел. – Я осторожно растормошила его. – Я тут. Это дурной сон.

Он подскочил, приподнимаясь на локте. Осмотрелся, щупая подушку в темноте. Сжал мое плечо, потрогал волосы, щеку. Выдохнул.

– Духи Фадрагоса…

Упал обратно на подушку. Обхватив мою голову, притянул меня ближе. Уткнулся носом в волосы и крепко уснул. Я слушала его дыхание – спокойное, ровное – и успокаивалась сама. Пожалуй, кошмары, доводящие его по ночам до криков, можно считать небольшим осложнением после всего, что с нами случилось. Отделались малой кровью. К тому же кошмары с ним случались нечасто. И почти всегда повторялись: либо я жестоко убивала его, либо лишала сил и заставляла наблюдать за гибелью Фадрагоса, а затем бросала одного, либо между ним и другими выбирала других.

Я зевнула. Полежала немного, размышляя и вспоминая, в какой момент мы стали отражением друг друга, но быстро вернулся сон. Я прильнула к груди, где билось мое  сердце, и уснула.

Кейел  

Солнце заливало двор ярким светом. Макушки сосен качались под порывами ветра. Лес шумел птицами и зверьем. В этом месте все полнилось жизнью и силой, и порой мне казалось, что эта энергия наполняла и нас с Аней.

Я закончил сколачивать лестницу для нее – всего три ступени. Именно то, чего ей не хватало, чтобы снимать утварь с верхних полок на кухне. Вышел из мастерской, отыскал Аню взглядом. Она пожелала разбить немного грядок у дома, и теперь изо дня в день боролась с сорняками ради мелкого урожая. Сначала я хотел объяснить ей, что здешняя почва – не лучший выбор для выращивания овощей, никакие духи не насытят ее и не сделают плодородной. Но короткое восторженное «Хочу!» отбило все здравомыслие и у меня.

Теперь я просто наблюдал, надолго ли хватит Аню заниматься землей. Если быстро надоест, продолжим выбираться раз в два периода в город. Как я и планировал, купим мсита или вола, а амбар защитим амулетами от вредителей и сырости. Можно даже раскошелиться и зачаровать его, чтобы мешки с продуктами хранились в нем как можно дольше. А если она вырастит урожая два‑три, то обращусь к земельной гильдии – пусть изучат землю, подскажут, чем ее разбавить. Потом наймем ту же гильдию, что помогала строить дом, пусть привезут земли с других регионов. Это все сразу обойдется дороже покупки мсита, но со временем, наоборот, окупится.

Аня заметила меня. Рассмотрев лестницу в моих руках, подняла сжатый кулак вверх и оттопырила большой палец. Этот знак из чужого мира означал ее одобрение. Улыбнувшись, я направился к дому.

Жизнь текла в нашем островке размеренно и спокойно, словно время для нас остановилось. Мы были предоставлены сами себе и пользовались этим сполна. Купание в озере, вылазка в лес за травами, грибами и ягодами, которые Елрех с радостью забирала у нас и отдавала в гильдию – на этом же мы и зарабатывали. Иногда я вырезал фигурки из дерева, но продавать их без гильдии было сложнее. Просить Ромиара поискать знакомых среди гильдий плотников или купцов не хотели ни я, ни Аня. Остальное я получал от гильдии лесников. Платили немного – безопасность лесов, где плачет Шиллиар и мало, кто тут появляется, почти никого не интересовала. Много ли пользы от меня тут? Но меня это совсем не трогало, пока устраивало Аню. А она… Казалось, будто бывшую Вестницу устраивала самая малость, а больше и не требовалось. Был бы дом, где можно было бы прятаться от дождя…

В этом же доме вкусно пахло едой и ягодным отваром. Я поставил лестницу на кухне и залез на чердак. Под крышей были натянуты веревки, увешанные лесными травами. Маленькое окно открылось без скрипа – сквозняк незамедлительно проник внутрь, и травы закачались, зашелестели.

На крыльце остановился. Прислонившись плечом к опорочному столбу, залюбовался Аней и задумался, надо ли что‑то еще от меня этим рассветом. Необходимости не было… Но будет неплохо наловить рыбы. Сильный ветер может разогнать облака к вечеру, и тогда во дворе можно будет развести костер, постелить покрывала. Аня любит такие вечера – жаренная на костре еда, звездное небо над головой и бесконечные разговоры на самые разные темы.

Либо ветер пригонит больше туч, и пойдет дождь. Тогда рыбу можно потушить, призвать поменьше Охарс, разлить вино. Такие вечера Аня тоже любила и в шутку называла их «ужином при свечах». Она щурилась, с удовольствием слушая, как капли стучат по окну или гремит гром. Весь вечер рассказывала о своей доброй бабушке, ее домике в деревне, черешне во дворе… И я любовался ею, испытывая больше удовольствия, чем от созерцания звезд.

Аня расхохоталась, вырывая меня из задумчивости.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Ты во мне дырку просверлишь!

Она поднялась, отряхнула передник от земли и направилась к умывальнику. Феррари, лежавшая рядом и занявшая дорожку во дворе длинным хвостом, лениво приоткрыла глаз. Прошлым рассветом она приволокла нам оленя. И от этого дара мы не отказались. Теперь хищница вела себя с нами снисходительно. Такого поведения зверю хватало на несколько дней, а потом она забудет о добыче и будет снова игривой и ласковой, пока опять не притащит нам то, что нас устроит.