Локон выбился из собранных в пучок волос и, упав, пощекотал шею. Я почесала ее, переступила с ноги на ногу и тихо поблагодарила:

– Спасибо.

– Никаких поясов, минимум сборок, – равнодушно продолжила она диктовать своему подмастерье.

Ученица гильдии Волшебная игла, молодая девушка, что удивляло, человек, сидела на диване и активно записывала каждое слово, оброненное портнихой. А от ее начальницы у меня вот‑вот закружится голова. Она расхаживала вокруг меня по часовой стрелке, кажется, не собираясь останавливаться.

– Ровный живот подчеркнем, а округлые бедра выделим. Возьмем илсейскую паутину, – наконец‑то, остановилась она напротив меня. Долго разглядывала мое лицо, а затем растянула бледные губы в скупой улыбке. – Это материал, почтенная. Как тонкий, мягкий шелк, но с меньшим лоском. У вас красивый цвет глаз.

– Обычный, карий, – нахмурилась я, немного растерявшись. Забыла, когда в последний раз слышала комплименты.

– Глубокий, темный, а к зрачку разбавлен золотом.

И говорить она умела так, что невольно себя исключительной почувствуешь. Я улыбнулась ей благодарно, но промолчала.

– Сделаем ткань переходящей по цвету от такого же коричневого, хотя… темнее. Разбавим черным. Потом – к холодному розовому, закончим подол угольно‑фиолетовым. Переход должен быть незаметным, но не грязным, – оглянулась она на помощницу, словно убеждалась, что та продолжает усердно записывать, – и снова на меня. – Вырез декольте клиновидный, глубокий. Закончим его золотой брошью – ткань все еще должна быть коричневой. Выточки по линии груди и талии – все должно облегать, как вторая кожа.

– Не слишком ли откровенно? – вмешалась я.

– Почтенный Волтуар просил сделать все, чтобы вы затмили красоту шан’ниэрдок, осанистость эльфиорок и элегантность эльфиек. На празднике соберутся почтенные семьи всей Обители Цветущего плато.

Я вежливо улыбнулась, не продолжая тему. Возможно, опять политика, о которой не принято говорить любовницам. Потерплю.

– Два пальца от талии вниз – и уже должен быть розовый. Осторожный переход к фиолетовому начнем от середины бедра. Почтенная, закажите крытые сандалии из черного хрусталя. И смените гардероб – подобранные тут платья совсем не по вашей фигуре.

– Благодарю за совет, – ответила я «Фее‑крестной».

Темная золушка?.. В какой же недоброй сказке я оказалась.

– Теперь расслабьтесь, но выпрямите спину. Позвольте мне снять мерки. Дышите, почтенная Асфирель, – усмехнулась она. – Я же сказала, чтобы вы расслабились. Или хотите на празднике не дышать вовсе?

– Я…

– Не оправдывайтесь, – перебила она меня, прикрывая светлые глаза. – Вы ведь почтенная. У вас дурной наставник.

– У меня его нет.

– А не помешал бы.

– Очередной совет?

– Кто я такая, чтобы советовать почтенным? – с улыбкой произнесла она, а затем что‑то прошептала.

Вокруг вспыхнули белые духи. Двигаясь, они оставляли едва заметный след за собой. Подлетели ко мне, прикоснулись к коже, – словно погладили перышком.

– Не напрягайтесь, – шире улыбнулась эльфиорка, открывая глаза. – Ведите себя естественно.

Девушка засуетилась, раскладывая листы бумаги по столу, на полу, вокруг себя. Духи ощутимо скользили по моему телу, обволакивали, а затем слетали с меня и устремлялись к листам, которые на мгновение пропитывали собой, оставляя символы, рисунки, схемы…

– Теперь пройдите вперед, – скомандовала эльфиорка. – Ни единой лишней складки не должно появиться при ваших движениях. Ничего не оголится, не будет чрезмерным. Вы с почтенным останетесь довольны моей работой. Я гарантирую вам, что вы обратитесь ко мне повторно, а затем будете пользоваться моими услугами до тех пор, пока солнце не заберет меня.

Я сделала несколько шагов.

– Покружитесь.

Выполнила, чувствуя себя неуютно и смешно. Духи продолжали слетаться беззвучным роем и разлетаться, оставляя записи на листах.

– Присядьте на корточки, – указывал строгий голос эльфиорки, после каждого указания переходя на неразборчивый шепот. – Теперь на кровать… Вытяните ногу… Носок… Встаньте и наклонитесь… Потянитесь…

«Фея‑крестная» ушла к обеду. И почему‑то я не сомневалась, что платье на праздник получу от нее волшебное.

Дариэль предупредила меня, что до праздника я еще встречусь с мастерами из известных гильдий сапожников, цирюльников и ювелиров, которые получат точные рисунки моего платья. Вплоть до реалистично отображенных оттенков при разном освещении.

– Этот праздник важен для всего Фадрагоса, – разливался ласковой мелодией голос Дариэль.

Сквозь опущенные веки просачивался мягкий оливковый свет от цветов, чей аромат напоминал мелиссу. Я едва не стонала от блаженства. Мраморная ванна, в которой я лежала, была заполнена вязким теплым соком, якобы целебного фрукта. Сильные, тонкие пальцы закапывались в мои волосы, скользили по коже головы к затылку, к шее, потом к вискам, втирая чуть пекущее масло. Дариэль сидела на скамье у входа в это темное логово местных массажистов. Там же стоял переносной столик с топленым молоком, свежими булочками и медом. Кажется, без меда тут ни одного приема еды не обходилось.

– Тут болит? – басовито врезался голос фангры. Она надавливала за ушами, но никакой боли я не ощущала.

– Нет.

– Хорошо. Говорите, если будет неприятно.

Неприятно, что я не узнавала о развлечениях любовниц подробнее раньше, иначе не покидала бы всех этих купален и массажистов круглосуточно.

– Праздник духа Сальир отмечают в каждом городе, в каждой деревне, – продолжала просвещать меня Дариэль. – Сальир входит в полную силу на тридцать шестой рассвет после того, как по всему Фадрагосу просыпается хвостатая бабочка сит'тари.

Рассказывают, что великий дух проявил сострадание к старосте деревни, которая находилась далеко к северу. Настолько далеко, что земля там замерзала, а, утратив Единство, жители не могли растопить ее. Голод пришел в те края следом за холодом, а позже пришли болезни. Умирали животные, гибли существа. Запасы еды сгнивали, замерзали, пропадали… Существа уходили с тех мест, но не успевали добраться до ближайшего города. Тогда не знали еще духа ветра, Исшафи, как и не знали духа предков, Итъял, – сила священных колец была неизвестна фадрагосцам. Быть может, староста был человеком, а может, шан’ниэрдом, эльфиором или вовсе рассатом… И имя его неизвестно, но чтимо.

Старик собрал всех бабочек сит’тари, лежащих на промерзшей земле, каких сумел отыскать. В тесном доме отогрел он их добротой своей. Великодушно выставил все свои цветы по центру, выложил последние фрукты и плоды на стол. Духи наблюдали за ним, присматривались – не устояли. Снизошел к нему Сальир, когда почувствовал последние вздохи обессиленного старосты. Шепнул ему имя свое…

Тридцать шесть шагов понадобилось умирающему старику, чтобы выйти во двор и найти первого встречного жителя деревни. Столько же понадобилось вдохов и выдохов. На последнем он успел сказать имя духа, а затем упал в руки молодого, но уставшего от смертей юноши. Немедля жители обратились за помощью к духу, а на следующий рассвет теплая земля принимала в свои объятия доброго старика. Хвостатые бабочки сит’тари просыпались по всей округе и порхали желтым облаком над плодородной почвой, из которой уже пробивались первые ростки молочного дерева.

Я боролась со сном, слушая ее рассказы о празднике, о его убранстве и традиционных обрядах, которые мне предстоит пережить.

Я боролась, но заснула…

Меня посмели разбудить лишь тогда, когда целебная вода могла принести вред. Все же во всем необходима мера. Обед я тоже проспала. И даже Волтуар звал, но не дождался – отыскал меня по метке и пришел. Увидел спящую и приказал не будить, а как проснусь, накормить.

Посчитав, что суточный лимит на развлечения для прилежной любовницы достигнут, я решила отправиться в библиотеку. Солнце уже перевалило за зенит, когда я подошла ко дворцу. Запоздалый обед подали в мою комнату. Там же я переоделась, ощущая непривычную легкость в теле. А может, и впрямь ванна исцелила…