Мне хочется туда, где спокойно. Где не придется думать о выживании, а можно будет просто пожить. По‑человечески пожить… Разве это такое невообразимое желание?

Снова шмыгнула носом, остановившись в метре от перил и стараясь вспомнить Женьку. Мы с ним никогда и ничего не планировали, ни о чем не мечтали. Как‑то само все получалось. Наверное, в моем новом паспорте уже была бы его фамилия, на безымянном пальце блестело тонкое колечко, о котором мне рассказала по секрету Светка, а на книжной полке в Женькиной квартире стояли бы фотографии со свадьбы… Белое пышное платье или кружевное приталенное? Наверное, первое. Медовый месяц? Определенно отдохнули бы где‑то, но даже не перебирали бы капризно туры, а взяли первое, что попадется. Дети? О них мы тоже не говорили, но все получилось бы само собой…

По спине вслед за холодной капелькой, стекающей вдоль позвоночника, пробежался ледяной озноб. Волосы на затылке зашевелились. Я сжала стеклянный флакон до скрипа. Нахмурилась, оглянувшись на комнату. Сквозь тонкую занавесь просачивался закатный свет, падая на письменный стол. Карта Фадрагоса лежала под ним на полу.

А Кейел пил зелье перед тем, как прийти ко мне?

Положила свободную ладонь на живот и постаралась дышать глубже. В ответственности Волтуара я не сомневалась, а вот Вольный… С другой стороны, Волтуар тоже способен обмануть.

В Фадрагосе никому нельзя верить.

Зажмурилась и скривилась, вновь сдерживая подступающую истерику и понимая, на какой следующий радикальный шаг придется пойти, чтобы опять не стать жертвой случайности и наивного доверия. Даже если мне не удастся выбраться из Фадрагоса, я не оставлю этому миру ничего после себя.

Ненавижу.

Я подошла к перилам, дрожащими руками откупоривая флакон. Капельки сладкой отравы падали вниз. А может, спасения? Теперь мне придется труднее с Волтуаром, но я смогу оттолкнуть Кейела. Мне обязательно хватит сил. Должно хватить…

Отнесла пустой флакон на место и сразу же вернулась на балкон. Перегибаясь через перила, осмотрела стены дворца. Под фасадными карнизами виднелись небольшие декоративные крючки, размером с ладонь, за которые цеплялись толстые стебли ползучего растения. Будто лиана, оно тянулось откуда‑то снизу по всей стене. Неприметное, светлое, но с милыми по форме листочками, словно бумажное сердечко, и красными мелкими цветами. Был ли запах от них? Не стала проверять. Тут всегда и везде пахло цветами. Каждый балкон поддерживали массивные кронштейны с замысловатым узором, словно крупная филигрань. И за них тоже цеплялись стебли. Я с легкостью дотянулась рукой до одного, обхватила и потянула на себя – даже не согнулся. А мы с Роми, как дураки, пробирались во дворец через первый этаж, а потом, как воры какие, крались до моей комнаты. С другой стороны, справилась бы я с бесшумным подъемом по отвесной стене на такую высоту? Кейел вот справился. Или балкон его комнаты неподалеку?

В любом случае я не смогу помешать его непрошенным визитам, если он захочет прийти в гости этим путем снова.

Ужином я давилась, но поела плотно.

Когда полная луна освещала улицу, я сидела за письменным столом и составляла список ингредиентов. Первое выбранное зелье было слабеньким; оно немного улучшало внимательность и являлось безопасным для ежедневного применения. Достаточно, чтобы отпугнуть дар реки Истины и при сильном гневе не позволить ему проявиться. А вот второе зелье… Наверное, Елрех не позволила бы. Нужно успеть до ее возвращения. Я отрежу все пути отступления, абсолютно все. Что бы не случилось в будущем, как бы не сложилась моя жизнь, но меня спасет от беспросветного одиночества только Сердце времени. Мне придется идти до конца.

Заснула я только с помощью зелья сна. Последняя мысль, перед тем как голова коснулась подушки, была абсолютно глупой: как на Земле обходятся без зелий?

Волтуар вернулся ближе к полудню. Видимо, он сдержал обещание, потому что я услышала отрывки громкой эмоциональной беседы, которая явно не должна была звучать в коридоре под дверью любовницы:

– Все ждут только вашего решения, – неуверенно произнес мужской голос, заглушая торопливые шаги.

– Передай, что я согласен, – раздраженно ответил Волтуар.

– Но вы ведь даже не ознакомились со всеми условиями! Они потребовали долю от добычи в шахтах Железного бугра, к тому же…

– Я согласен!

Наступило затишье. Я встала с дивана и направилась ко входу, остановилась в двух метрах от него и, сцепив руки в замок, опустила их перед собой.

– Оставь все на моем столе, – спокойно сказал Волтуар. – Я скоро приду и вызову тебя. Посмотрим, что можно изменить.

Когда он вошел, я невольно вздрогнула. Из книги знала, что зелье желания выпитое прошлым утром еще должно действовать, но станет ощутимо слабее. Внешний вид Волтуара, казалось, никогда не менялся: не привлекающие внимания сапоги по колено; тот же черный костюм, на котором не видно ни пылинки, ни единой лишней складки; волосы скрывают лоб, делая правителя несколько моложе и словно беззащитнее. Вот только глубокая морщинка на переносице и цепкий взгляд развеивали неверные представления.

– Почтенный, – склонила я голову, радуясь, что могу оправданно опустить глаза.

Волтуар приблизился, погладил мои плечи, руки, сжал у локтей.

– Асфирель, – тихо обратился, и я услышала добрую улыбку в этом обращении. – У тебя все хорошо?

Хотела поднять голову, улыбнуться и ответить, но получилось лишь обреченно вздохнуть и кивнуть. Я в деталях помнила произошедшее вчера в этой комнате…

Коготок осторожно надавил под подбородком, и я вынужденно посмотрела на Волтуара. Он снова хмурился, разглядывая мое лицо. Во рту пересохло, а ладони вспотели. А если узнает о нас с Кейелом, чем мне все грозит? Было бы проще рассказать ему… Но если узнает, что будет с ним?

– Ты плакала?

– Нет, – прошептала я.

– Ты всегда красива, но сегодня лицо опухшее и глаза… Асфирель, кто‑то обидел тебя? Что случилось?

Все слезы были пролиты вечером, но если бы они остались, я, наверное, снова расплакалась бы от того участия, которое исходило от Волтуара.

Он верит, что правду можно вместить в несколько слов…

– Скучаю по дому.

Хмурый вид правителя быстро превратился в виноватый. Он опять погладил мои руки, а затем оглушил мягкой речью:

– Прости меня. Давай перед сном ты расскажешь обо всем, что тебя тревожит. И я постараюсь придумать, как помочь тебе справиться с этой тоской.

Его неподдельная забота больно жалила. Я смотрела в нечеловеческие глаза и понимала, что не достойна любви шан’ниэрда. «Грязный человек» – кажется, так назвал меня когда‑то Волтуар. Так ли незаслуженно не любят людей в Фадрагосе?

– Спасибо, но с этим я справлюсь сама.

– Пожалуйста, – настойчиво попросил он. – Ты ведь знаешь, что мне необходимо… – отвел взгляд, покачивая головой, а потом продолжил говорить тверже: – Асфирель, ты же знаешь, на что обречешь меня, если по окончанию срока уедешь из дворца? Каждый рассвет я буду встречать, думая о тебе. Каждый закат буду читать о тебе все, что сумеют раздобыть мои люди. Я не стану первым отвергнутым шан’ниэрдом в истории Фадрагоса, – горькая усмешка перевернула что‑то в моей душе. – Для таких давно придумали облегчающие участь амулеты, зелья, снадобья, но от многого из этого мне придется отказаться. Чтобы править, я должен пребывать в трезвом уме.

Руки Волтуара скользнули за мои плечи, он обнял меня. Я ответила ему, но возникло чувство, будто делаю это впервые. Как‑то неудобно… Горько‑сладкий аромат не нравился больше, чем цветочный, а от голоса, звучащего над ухом, становилось как‑то… тревожно?

– Помоги мне сделать тебя счастливой рядом с собой.

Я не смогла ответить ему, как не смогла и улыбнуться за эту встречу. Мне повезло, что Волтуара ждали неотложные дела. После его ухода мысли метались от ненависти к себе до жалости к шан’ниэрдам. Ко всем шан’ниэрдам… Вспоминая пример Ромиара у водоема, я понимала, почему эта раса не подпускает к себе тех, в ком не могут быть уверены. Люди слишком непредсказуемы.