– Вы всех подряд за ворота пускаете без проверки? – назойливо интересовался Ромиар, вышагивая с гордо приподнятой головой, будто столичный ревизор.

– Далеко не всех, – протянул Вяз, сворачивая по узкой дороге. – Иногда такие приходят, что страшно к воротам подпускать: не то нечисть, не то полужилец больной. Да только ж с вами Торвард, а он у нас ни единожды бывал. Вести нам приносит из обителей. Пусть старосте говорит, зачем вас привел, а мое дело малое: за постовыми следить да за порядком.

Дом старосты по сравнению с другими казался хоромами. Широкое крыльцо, большие окна, а на втором этаже даже балкон имелся. Колодец был высоким, на столбах русалки, вырезанные из дерева. Беседку по центру двора увил виноград с темными гроздьями. У низкого забора два полуобнаженных эльфа, поигрывая мышцами и с улыбкой перекидываясь фразами на певучем языке, кололи дрова. Увидев нас, замолчали, переглянулись. Тот, что с топором, перебросил черную косу за спину и первым выступил вперед.

– Торвард, – кивнул он, вытирая свободную руку о закатанные штаны. Протянул ее Кейелу, – не прошло и нескольких периодов.

– Меня отправляли по службе в другие регионы. Я не забыл о вас.

Второй эльф смутил пристальным взглядом и едва заметной улыбкой. Он тоже пожал руку Кейелу, затем Ромиару и после поклонился нам с Ив, представляясь:

– Я Крисвет. – Указал на того, что с топором, – Это младший брат Далир.

– Полукровки? – нахмурилась Ив и сразу же смутилась. – Извините, просто имена не эльфийские. Меня зовут Ивеллин, а это Ромиар.

– Наша мама человечка, но мы не стыдимся.

– Мы любим ее, – поддержал Далир. – Не все люди злы и коварны.

– Вы необыкновенны, – уставился на меня Крисвет. – Как ваше имя?

– Духи отобрали мое имя, – сказала я, крепко сжимая посох. – Зовите меня Вестницей, этого достаточно.

– Вы вестница духов? – брови Далира поползли вверх.

– Отец дома. Проходите, – спохватился Крисвет.

А играть парни умеют: растерялись так натурально, что даже Ромиар покосился на Кейела. Видимо, как и я, засомневался, что в поселении о нас знают.

Прохлада окутала сразу же, как мы вошли в дом. Запах выпечки смешался с ароматами трав. Темноволосая женщина в скромном платье спустилась по лестнице, озадаченно осматривая нас.

– Разувайтесь, проходите в дом, – приглашал Далир, натягивая на себя рубаху. – Тут можно оставить оружие. Никто не тронет.

– Ма, накрывай стол! – звучно произнес Крисвет. – Я отца позову.

Я присела на лавку возле Ив, молча наблюдая, как она стягивает сапоги. Неподвижно ждала, когда прихожую освободят Вольные. Жена старосты приглашала всех в комнату.

– Вестница, – с почтением обратился Далир, вытирая полотенцем подбородок. – Почему не проходите внутрь?

Я поджала пальцы на босых ногах.

– Мне бы ноги помыть.

В этот раз шла по лесу так, будто была обута в мягчайшие тапочки: ни иголки, ни шишки, ни ветки – ничего ни разу не впилось в стопы.

Без лишних вопросов Далир притащил лохань и полведра воды. Вручил ковш, поставил лохань у моих ног и налил воды. Прежде чем он успел открыть рот, я потянула за тоненький, едва ощутимый, но крепкий поводок. Илиал вспыхнули прямо в воде, подогревая ее. Эльф поднял на меня зеленые глаза и полушепотом спросил:

– Вы такая же, как Вольные?

– Нет, – тихо ответила. – Но духи лучше знают, как поступать со мной. Моя жизнь принадлежит им, – в глазах потемнело, но я договорила: – По их воли я пришла сюда.

Сердце екнуло. Подавившись воздухом, я закашляла.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Да.

Далир долго не отводил взгляда, а затем поднялся, обронив короткое:

– Я принесу полотенце.

Кейел вернулся за мной, когда с лестницы донеслись голоса. Помог мне подняться и провел следом за остальными. В просторной комнате стоял длинный стол, застланный белоснежной скатертью. Хозяйка и утонченная эльфийка хлопотали, таская горшочки из темной кладовой, кувшины и миски с овощами. Оттуда же выходили ребята, вытирая руки чистыми полотенцами. Староста появился, когда все рассаживались по местам. Черные волосы немолодого эльфа блестели легким медным оттенком, медовые глаза согревали радушием, а сильный голос ласкал бархатом. Звали старосту Итенсилем.

– Как удачно мы сегодня припозднились с завтраком, – произнес он, накладывая вареных овощей к омлету. – Что привело вас к нам?

– Мы следовали за вестницей, – ответил Ромиар и, не удержав смешка, едва не поперхнулся молоком.

Итенсиль посмотрел на меня, ожидая ответа. Я выдерживала паузу, словно прислушивалась к духам.

Крисвет, усевшись справа, порывался ухаживать за мной. Кейел, с левой стороны, с каждым предложением эльфа, доложить мне чего‑нибудь в тарелку, вздыхал все тяжелее, громче – несдержанней. Ромиар, наблюдая за ним, тщательно прятал улыбку за кружкой с молоком, но насмешка в волчьих глазах не смогла бы сбить с толку даже меня. Ивеллин сидела между ним и Далиром, то и дело поглядывая по сторонам, словно пыталась высмотреть в доме старосты намеки, что он верховный жрец опасного фанатичного культа. Замыкали застольный круг скромная жена старосты, Ирда, и их младшая дочь, Эда.

После долгой паузы, наполненной стуком вилок и ложек по глиняной посуде, я ответила:

– Духи ведут меня.

– Они не сказали, зачем привели вас к нам?

– Духи не говорят со мной, – приподняв подбородок, произнесла я, – они ведут меня.

Морщинка на секунду появилась на лбу Итенсиля, уши оставались неподвижными. Он отпил травяного чая и вкрадчиво проговорил:

– Простите, Вестница, я не хотел вас обидеть. Вольные, – бросил взгляд на Ромиара, – нечасто встречаются в жизни, но слухи полнятся их деяниями. А Вестницы столь редки, что узнать о них удается лишь из легенд.

– Мы появляемся тогда, когда духам нужно молвить.

– Вы совсем ничего не едите, – тихо проговорил Крисвет, склоняясь ко мне. – Может, хотите чего‑нибудь сладкого: варенье, мед…

– Вестница не любит мед, – встрял Кейел, откинувшись на спинку стула. Дружелюбно улыбнулся и мягче пояснил: – Плохие воспоминания.

– Вас кто‑то обижал в прошлом? – полюбопытствовал Далир, подливая Ив молока.

– Мое прошлое отняли.

– Совсем? – нахмурился Итенсиль.

Я открыла рот, но застыла: ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось. В ушах запульсировало, а мир застелило сапфировое марево. Ромиар, глянув на меня, перестал улыбаться и заметно напрягся. Упираясь в стол, я поднялась и тепло улыбнулась.

– Духи не правят Фадрагосом, Итенсиль. Фадрагос правит духами. Они ведут меня мягкими тропами, – замолчала, приподнимая подбородок выше, будто поставляла лицо солнцу. – Но так было не всегда. У меня отобрали семью и будущее, имя опорочили, гордость разбили. Я топталась на осколках, пока не привыкла к боли. Пока не отреклась от всего, что любила в себе. И потеряв все, обрела путь к вере. К самой сильной вере, какую только можно придумать. Мое прошлое отняли, но подарили тайну, а в ней – знания. Я несу ее в своем сердце, – прижала руку к груди. Слезы потекли по щекам, голос стал громче: – В нужное время я разобью сердце, чтобы освободить тайну и подарить знания достойному. Вестницы следуют за духами, но не служат им. Так было всегда. Мы рождаемся слабыми от чувств и ослепленными жадностью. Наша дорога извилиста: она калечит ноги, бьет по рукам, а после рвет душу в клочья. Но она нужна нам. Она помогает прозреть, – сглотнула горький ком, с трудом удерживаясь на ногах. – Только зрячий способен увидеть тернистый путь, проложенный собственной смертью.

Ивеллин выглядела озадаченной, Ромиар побледнел, а Кейел, низко опустив голову, замер. Я рухнула на стул и, спрятав лицо в ладонях, разрыдалась. Сердце колотилось, в груди сжималось. Меня трясло.

Я никак не могла остановить слезы, живьем оплакивая себя.

Завтрак был безнадежно испорчен. Кейел услужливо предложил мне прогуляться, подставляя руку. Птицы щебетали, ветер гнал облака по небу, шелестел травой. Жители провожали нас заинтересованными взглядами. Никто из нас не спешил начать разговор. Между нами росло безмолвное напряжение.