Елрех заглянула в один из шатров, отошла и указала на него. Ромиар сразу отправился во второй. Я вскочил и поспешил к вождю. В шатре резко пахло можжевельником и эвкалиптом, Охарс играли под пологом, рассеивая темноту. Деревянная чаша с черным мумие стояла у раскинутых шкур. Глаза Кхангатора были закрыты, тощая грудь тяжело поднималась и со свистом опускалась. На животе тянулись черные полосы, но ран под ними заметно не было. Целительная гуща – она же стабильный доход племени Рухмар’тиар, – действовала медленно, но порой была эффективнее зелий.

Я стоял у входа и рассматривал лицо Кхангатора. Он изменился: исхудал, где‑то поломал нижний клык и закрепил на него золотой наконечник с рубиновым навершием. Я помнил обритые виски и смоляные волосы, которые вождь собирал в пучок на затылке. Сейчас лысина блестела в свете Охарс, а кустистые брови белели над глазами.

– Я с‑слышу тебя, – тихо заговорил он, – узнаю твой взор, но не узнаю в тебе Вольного. – Ухмыльнулся, поднимая веки и складывая длинные руки на груди. – Боиш‑шься?

– Не тебя, – я сжал кинжал.

Сколько не просил, Аня так и не очнулась. Ее пришлось привязать к лиертахону. Выдержит ли? Пусть бы дотянула…

– Ранен, Кхангатор? – позлорадствовал я. – Кто же тебя так?

Он тихо рассмеялся, но замолк, когда в шатер вошел Ромиар. Долго разглядывал его, а затем продолжил говорить со мной:

– Твои духи были, Вольный? А мы с‑стаю за нечис‑сть приняли. Громадные волки, черные – вс‑се как на подбор. Крас‑савцы. А выходит, ты мс‑стил. И за кого? Неужто ведьму сожгли?

Я приблизился к нему, опустился на корточки. Лезвие надавило на морщинистую шею, капли янтарной крови выступили. Нельзя убивать его. Нельзя. Он еще послужит.

– Жива она, – поморщился старик. – Уже отомс‑стил бы.

Если Ивеллин успеет добраться к Древнему лесу, привезти туда Аню, то она должна выжить. Мивенталь обещали.

– Что я тебе сделал, Кхангатор? Почему ты продался?

– Продал‑с‑с‑ся?! – он ощерился.

С кряхтением приподнялся на локтях, и кинжал пришлось убрать.

– Моя дочь была с‑самой крас‑с‑сивой женщ‑щиной в племени! С‑самой с‑сильной! Я вос‑спитывал ее, учил, вложил с‑столько с‑сил, а ты убил ее. Убил ту, кого обещ‑щал не обижать!

Холод обнял спину, дыхание сбилось. Я сглотнул и хрипло выдавил:

– Вайли мертва?

Кхангатор щурился, но вскоре удивился.

– Ты не знал.

– Не знал, – кивнул, глядя в золотые глаза.

Врут те, кто говорит, что Вольные равнодушны к воспоминаниям. С каждым узнанным чувством мы примеряем его к окружающим. К тем, кого знаем и когда‑либо знали. У нас с Вайли было много общих воспоминаний, пусть и лишенных эмоций.

– Кто натравил тебя на меня? – спросил я, усаживаясь на колени.

Кхангатор покачал головой, уставился в полог и заговорил медленно, стараясь избегать расовой шепелявости:

– Она пропала без вес‑сти. Ее мать и не думала искать. А как же? Вольная – позор. А вот ее старшая дочь позаботилас‑сь. Айвин. Она обратилась к гильдии, – скривился, – С‑ш‑сшправедливос‑ш… – замолк ненадолго, вдыхая через нос. – Они ничего не наш‑шли, поэтому она пришла ко мне. Я любил Вайли. Люблю до с‑сих пор и горжус‑сь ею, ты знаеш‑шь об этом. В‑ф‑с‑се знают.

– Говори на викхаре.

Он недовольно посмотрел на Ромиара, и я тоже повернулся к нему. Вольный едва сдерживал улыбку.

– Он вождь, – напомнил я. – Прояви уважение.

– Виксарт звучит лучше, это приняли все в Фадрагосе, кроме них самих. Может, они в конце концов станут выдергивать себе клыки?

– Выйди, – приказал я.

Он хмыкнул, но, напоследок окинув злобным взглядом Кхангатора, оставил нас.

Спустя долгое молчание Кхангатор с удобством разлегся на шкурах и заговорил на викхаре:

– Наемник из Бесстрашных зверей видел тебя и Вайли в обители региона Цветущего плато. Вы говорили с ней, и ты злился. Этим же закатом она уехала из обители, а потом сразу пропала. Куда направлялась? Какой дорогой? Никто даже не знал, в какую сторону. Мне пришлось унижаться. – Поскреб желтым когтем лысину и продолжил: – Просил помощи у старшей сестры Вайли. Но даже с ней гильдия подтирателей задниц не давали нам ищеек.

– Если ты к ним так и обращался, я не удивлен.

Такое отношение к гильдии Справедливости когда‑нибудь подведет виксартов и васовергов. Хотя их убеждение, что в защите и справедливости нуждаются только трусы и слабаки, не лишено смысла.

Кхангатор насмешливо покосился на меня.

– Хотели, чтобы я продал нескольких викхартов. Говорили о суде и возмездии. Представляешь, торговались со мной. Но ты знаешь: я не торгуюсь с врагами. А они мне точно не друзья.

– И что потом? – поторопил я, оглянувшись на щель.

Уже рассвет. Где сейчас Аня? Хорошо было бы догнать их. Вдруг кто‑нибудь встретится им по пути. Лучше бы быть рядом.

– Заявился туда мудрец. Важный такой. Вошел будто в собственный шатер. Он и сказал, что будет мудро помочь нам. Цель у нас совпала – тебя найти. Ты им был не нужен, а вот изгнанницу, которую ты увел, хотят казнить. Говорят, ведьма она. И даже доказательства есть.

– Какие? – нахмурился я.

– Много доказательств. – Он цокнул языком. – Говорят, придумала она, что из другого мира сюда заявилась. И сила у нее необычная: ведьма убивает – сила растет. Потому что отвернулась она от духов. Ничего не напоминает?

– Политика васовергов.

– Их вера. Она так же духов не почитает, но в отличие от рогатых помыкает ими. И река Истины ей не навредила, потому что знала ведьма, когда прыгать в воду. Откуда знала, Вольный?

Он смотрел на меня так, будто поймал на горячем. Чему радуется? Вранье все. Она упала в реку, потому что я столкнул ее.

Не дождавшись ответа, продолжил:

– Служит она Повелителям. Ведьма под тобой ночами выгибается, Вольный! Она твой враг!

– Ересь.

Он растянул кривую улыбку:

– Сказали: во дворце она пряталась. Умная, какой и должна быть ведьма. На глазах у всех пряталась. Жертву из себя строила, подозрения отводила, новости выведывала. А в свободное время камень на утесах жгла. Знак ведьмовской на нем рисовала, а после жгла. Следы уничтожала. Копоть после нее осталась. Ищейки запах ее там почуяли. Знак этот связь с Повелителями удерживает, силу ведьма получает от них. Потом злится она, а в это время в Фадрагосе грань истончается, впускает Повелителей. Она им жертв приносит, а они ей блага даруют. Ты знал об этом? Твоя шлюха хуже продажных. Она убивает Фадрагос! Силы из него тянет!

«Ненавижу Фадрагос!»  – просто эмоциональное высказывание. Аня не может быть ведьмой. Слишком много вранья в его словах, чтобы искать крупицы правды в них. Надо забыть эти сплетни.

– Так вам выдали ищеек? – перевел я тему.

– С благословения напыщенного мудреца. Подумал он, что Вайли знает, где ты изгоев прячешь.

– Который из мудрецов приходил?

– Я их имена слышать не хочу, не то, чтобы запоминать. Но скажу: человеком он был.

– Знаешь, почему человек? – подался я вперед, склоняясь над его лицом. – Потому что обманул он тебя, глупый старый викс арт, – отпрянул и спокойнее продолжил: – Рассата никогда не отправляют лгать. А амулеты на крылатом ты не видел, потому что брезгуете вы с ними сближаться. Ты бы узнал древние руны на чистом серебре. Драконий язык на перстнях, забытый всеми язык. Они защищают своего рассата от сумасшествия, потому что ежедневно врут всем. Но ведь верят ублюдки, что правильно все делают. Однако манипулировать кем‑то отправляют только человека. А Вайли? Ее нашли?

– Нашли, – поморщился Кхангатор. В короткой тишине послышался скрежет клыков. – Закопанной в земле нашли. Дорога усопших на юге Хищного хребта. Она ею прошла, там свернула правее, добралась до обрыва, там ее и убили. И закопали. Закопали, представляешь?! Самую красивую виксарту гнить в землю отправили!

– Она полукровка, эльф.

– А кровь у нее моя! – приподнялся на локтях. Слюны брызнули во все стороны, скатились по подбородку. – И глаза мои! Мы раскопали ее, а там черви тело облепили. Джоранма не ест червивое мясо! Пришлось сжечь на костре. Как васоверга сожгли, а не Джоранма скормили! И я стал тебя искать. Айвин сказала, что ты ради шлюхи своей духов продашь! Продашь ведь. Ты и меня убьешь, потому что я не считаюсь с ней.