– Кейел, Кейел, – покачал он головой. – Все очень просто, Вольный, но ты ослеплен беспокойством о ней, вот и не видишь очевидного. Если она в самом деле допускает мысль, что наставник может быть ведьмой, то у нее не получится работать с ним. Тогда ты можешь снова доверять ей.

Я нехотя кивнул. Понял его задумку еще за обеденным столом, поэтому предпочитал не вмешиваться. Если Елрех ведьма, и Аня с ней заодно, то никакие сомнения насчет чистоты наставника у девочки не возникнут. Если же она ничего не знает о ведьме, то между ней и наставником точно не появится доверия.

– Женщины… – задумчиво протянул Дес, нарушая короткое молчание. – Они часто упускают мелочи, но при этом совсем не глупые. Ты знал, что за ними больший процент несправедливого суда? – вопросительно взглянул на меня, но ответа даже не ждал. Снова уставившись на огонь, вытянул ноги и продолжил: – Руки у них выпачканы в крови меньше, а вот вины на их плечах больше. Изощренные, сложные, жестокие… Коварные.

– Иногда милые.

– Тебе и правда такие встречались? – усмехнулся он. – От таких лучше беги. И никогда не смей мешать такой женщине, Кейел. Она даже к оружию не прикоснется. Там немного пофлиртует, тут глазками постреляет, а повсюду по паре слов невзначай уронит – и вот уже один идиот бежит убивать другого. И ради чего? А на суде в глазах такой женщины будут стоять слезы, и она будет отчаянно сожалеть, что ее неправильно поняли, и винить во всем мужчин. Никогда не мешай милым женщинам, – повторил, тяжело вздыхая. – Лучше пройди мимо. Хотя это тоже не гарантирует, что тебя ни в чем не обвинят, ты все‑таки мимо прошел. Милые создания…

Я опустил голову, думая об Ане. Она бывает милой, но не боится брать в руки оружие. Сомневаюсь, что она потянула бы серьезные интриги.

На стенах под треск огня плясали тени, рыжие всполохи отражались в маленьком окне, заставляли мерцать ледяные узоры. В полной тишине мои слова прозвучали отчетливо:

– Если Аня пострадает в твоих играх, я убью тебя. – И будто дышать стало легче. Я точно сделаю это: убью любого, кто будет угрожать ей.

– Уф, – прозвучало равнодушно, что только усиливало молчаливое насмехательство.

Я поднял голову; Дес сделал пару ленивых глотков, а затем, покачивая в руке кружку, улыбнулся мне.

– Она рисковала тобой из‑за реки Истины, бросала ради другого, а потом вернулась и… как я понял, опять бросила. Ты ведь ей пока наверняка и доверять не можешь. Вольный, – медленно протянул, – так любить, как ты, не каждый сумеет. Она хотя бы знает о твоих чувствах?

Я сглотнул, постарался унять легкую дрожь. Снова посмотрел на окно, не желая выдать взбушевавшихся эмоций. Я люблю ее. Я точно люблю ее.

Не думай о ней. Не сейчас.

Зажмурился, прогоняя мысли о ней, но Дес не позволял забыть.

– А если бы спасение мира зависело от смерти Ани, ты бы убил ее? – вопрос показался риторическим, поэтому я не стал отвечать. Дес поерзал в кресле и продолжил: – Или позволил бы миру погибнуть вместе с ней? Мне просто интересно.

Могу ли я представить, что она умрет? Могу, но боюсь.

– Я не знаю, Дес, – неожиданно для самого себя признался.

Наверное, мне просто снова нужен наставник. Нужен тот, кто объяснит, что происходит. Скажет, как будет правильно поступить.

– Не забывайся, Кейел, – так же тихо произнес Дес, – тебя выбрали духи для защиты Фадрагоса, а для защиты населения севера и поимки преступников есть я. И если Аня не виновна, то не пострадает.

Я промолчал. Поднялся и подошел к окну. На улице быстро стемнело, а в доме напротив тускло мерцал свет от камина. Видимо, мне уже не нужен мир без нее. К сожалению, я не нужен ей даже со всем нашим миром.

– Кто твоя невеста? – не оборачиваясь, спросил я. – Ты ведь говорил, что тебе не нужна женщина. Ругал их капризы, кривился от высокомерия или наоборот от притворной невинности. Как же так вышло, Дес?

– А, это. – В пойманном, полупрозрачном отражении он повел кружкой в воздухе – всего лишь легкий жест, будто отмахнулся. – Альила больна, и мне ее жаль.

– Умирает?

– Нет. Или да… Это очень трудный вопрос, Кейел. Вопрос жизни и смерти. Вы, Вольные, смотрите на это иначе, а мы хотим жить. Когда здоровы, конечно.

– Что с ней?

Я вернулся к кровати и, опустившись на прохладный пол, прислонился к ней спиной. Дес смотрел на меня сверху вниз.

– Она одержима – мечтает умереть. – Он поперхнулся, откашлялся и произнес: – Не смотри так на меня, я к этому отношения не имею. Она из региона Ласковой зари. Всю семью изгнали несколько лет назад. Она встряла, но выгнали их не по ее вине, а потому что родители пошли против решения осудить Альилу по требованию пострадавшего.

Он поставил кружку рядом с бутылкой, сцепил руки на животе в замок и уставился на огонь.

– История в целом вышла немного запутанной. Я отступлю и повторю, что Альила безумно красивая, – бросил на меня мимолетный взгляд. – Судя по рассказанному, именно внешность и послужила проблемой, но и без власти не обошлось. Короче, свататься к Альиле почтенный эльф пришел, да к тому же приближенный к небесным. А невеста моя в тот момент очаровала фангра. В общем, отвадили от нее всех ухажеров, но вот фангра, как выяснилось, она полюбила. До безумия полюбила. В прямом смысле, Кейел. Чтобы ты понимал лучше, уточню: прямо как ты Аню. Ну же, эмоциональное бревно, прояви хоть какие‑то зачатки эмоций!

– Я понял, Дес, продолжай. – Я тряхнул головой, стараясь унять злость.

Он усмехнулся, но не стал больше раздражать.

– Просто дошло до Альилы окончательно, что она любит своего фангра, только когда к ритуалу связи сердец готовилась. Как поняла, так и сбежала. Согласись, некрасиво как‑то получилось.

Помолчал немного, поболтав стопами из стороны в сторону, и заявил:

– И вот знаешь, глупец этот фангр. Ведь должен был понимать идиот, что Альилу надо было за ручку к жениху обратно привести, но нет. Мужчины… Есть у нас такая проблема, как падкость на все красивое. И ведь не хотим признаваться даже себе. – Немного нахмурившись, замолчал. – Без обид, но последнее высказывание не про тебя.

Я хмыкнул. Человечка никогда не будет столь же красивой, как эльфийки и шан’ниэрдки. Но Аня… В ней есть что‑то еще, что позволяет любоваться ею. Она красива, пусть это и вижу только я.

Дес продолжал:

– Так вот когда Альилу нашли вместе с фангром, она с кулаками на несостоявшегося супруга набросилась. Первая замахнулась, а он оттолкнул. Немного неудачно, и силу не рассчитал. Это фангру не понравилось, и он тоже замахнулся. А вот с ним уже никто не церемонился. Обозленный эльф еще и приговаривал Альиле, что она виновата. Не думаю, что хоть у кого‑то был шанс здоровым остаться, наблюдая, как любимому кости ломают и кровь спускают.

– А во время суда духи указали только на вину Альилы и погибшего фангра, – тихо проговорил я.

В памяти все еще свежи воспоминания, как Акеон ударил Аню, рассек ей щеку. Девочку хотели отравить, но она же осталась виноватой.

– Духи никогда не ошибаются, – произнес Дес. – Они замахнулись первыми.

– На севере нет духов, но суд мне кажется справедливей.

– Ты про историю с Аней? Сюда дошли вести, даже равнодушные пошумели какое‑то время.

– Нет, – нахмурился я, удивляясь, что Дес часто угадывает мысли собеседников. Уже отвык от этого. – Я не про конкретный случай, а про всю систему. Сам ведь тоже иногда пользовался, чтобы уйти от наказаний.

– Да уж, у нас нет духов, зато есть соггоры. Ты когда‑нибудь слышал, чтобы они подчинялись духам? Если и слышал, то сказки это, не верь. Они прислушивались к духам, но решения всегда принимали сами и ответственность ни на кого не перекидывали.

– Знаю. Так почему всю семью изгнали?

Дес потянулся за кружкой, бодро возвращаясь к теме:

– Эльф потребовал у семьи отказаться от Альилы, а их младшую дочь в жены захотел. Чего хмуришься? Врал он все, что влюбился в Альилу. Просто семья ее занималась кое‑какими скользкими вопросами в гильдии Справедливости. Там, в местном участке. Не все преступники до суда доходят, это ведь не Обитель и не близлежащий регион. Приструнить родителей Альилы нужно было, чтобы помалкивали, и в регионе удержать, а тут уж как вышло. Семья вот сбежала, но младшую все равно не спасли. Ее выкрали прямо во время побега. Может, хотели потом шантажировать, а может, назад с ее помощью всех вернуть. Но похитители слишком туго веревки затянули на руках и ногах, забросили ее в кибитку и накрыли одеялом, чтобы обмоченный подол не видеть. А потом воняло им, – скривился, видимо, живо представляя запах, – они из кибитки и вышли. Только возле реки к девушке сунулись – это больше суток прошло, – а она посиневшая, с отечностью и, естественно, не дышит. Теперь родители Альилы над ней трясутся, не теряют надежды, что она поправится. Единственная дочь осталась, как никак. А она их и не слышит толком. Улыбается и все о фангре своем вспоминает: что ему нравится, а что нет. А когда ей говоришь, что он давно умер, она плачет и пытается убить себя.