Преследователи отстали только на пятый день, когда мы успели изрядно вымотаться. Редкие остановки, беспокойный сон, скудная еда и постоянный холод отнимали силы. В моменты, когда шквалистый ветер швырял в лицо колкий снег и не позволял волкам двигаться дальше, а от стужи ломило кости, приходилось останавливаться. В сильную метель мы боялись потеряться в нескольких метрах друг от друга, поэтому садились посреди пустоши в тесный круг и, если можно так назвать, отдыхали. У ледяных стен мы наткнулись на обглоданный труп молодой эльфийки, и отказались от стоянки. Север не терпим к слабым. Однако в передвижении среди лютого мороза и жестоких испытаний отыскивалось нечто приятное. Теперь я чувствовала то, что с рождения ощущали ребята. Теперь понимала, почему, покидая теплые регионы, их одолевал страх и тоска. Слабые отголоски энергии чувствовались трепетом в груди, манили к себе. Объединившись с духами и усиленная Единством, я ощутила бодрость и тягу к теплым регионам гораздо раньше ребят.
Толстый лед, уходящий глубоко под землю, заканчивался ровной протяженной полосой. Завидев ее издали, мы ускорились, будто открылось второе дыхание. Твердая земля под ногами, припорошенная тонким слоем снега – обрадовала, как кусок хлеба после долгой голодовки. Впервые за все дни в пути солнце показалось теплее. Впервые за все дни Ив улыбнулась.
Не жалея сил, я еще раз проверила местность, убеждаясь: преследователи отстали. Кейел, стоявший рядом, вздохнул спокойно и подарил нам роскошь:
– Найди ближайшее озеро, и если возле него все спокойно, разобьем лагерь.
Я встала и глянула на небо. Заметила вслух:
– Еще даже не полдень.
– Значит, у нас будет день и ночь, чтобы отлежаться.
Небольшое озеро отыскалось в лесу, в трех часах ходьбы от Ледяной пустоши. Перепад температуры почувствовали еще на полпути к стоянке. В куртках было жарко, без них – холодно, солнце напекало в голову. Снег исчезал, а тонкая корочка льда, покрывшая землю за ночь, таяла. Влага насыщала воздух, и, в отличие от сухого морозного, его хотелось вдыхать вечно. Дышать запахом земли, прелых трав и неповторимой свежестью весны. На этом участке она, кажется, была вечной. Наверное, только в пасмурный день тут холоднее обычного.
К озеру вышли с воодушевленными лицами, но все еще оставались немногословными. Расседлали волков, и звери мгновенно бросились к воде. Феррари от них не отставала. Недалеко от озера нашли тесную поляну, где и стали обустраиваться. Роми отправился на охоту, Елрех скинула в кучку охапку трав, собранную по пути, и ушла искать полезные коренья. Я замешкалась, глядя на Кейела, рубящего мелким топориком сосновые лапы. Затем повернулась к сидящей без дела Ив – по привычке, она вытащила из сумки наработки по ведьме, стиснула листочки и неотрывно смотрела на них.
– Ив, помоги набрать хвороста, – попросила я.
Она равнодушно пожала плечами, спрятала бумаги в сумку и поднялась. Следовала за мной без энтузиазма, только иногда отходила подобрать ветки. Молча добрели с ней до журчащего родника, спрятанного за грудой камней. Ключик бил из‑под земли с силой, переливчато отбрасывал блики, приманивал кристально чистой водой. Под моей ногой хрустнула ветка, тень упала на камни – птички испуганно вспорхнули и с щебетом исчезли в кронах.
– Бурдюки не взяли, – подала голосок Ив; он едва не слился с шелестом воды.
Я опустила набранные ветки на бугорок, поросший мхом, и направилась к воде. Остановилась возле Ив, посмотрела на точенный профиль, подсвеченный солнечными лучами, и, вдохнув глубоко, попросила:
– Ив, прости меня.
Она поджала очерченные губы, нахмурилась и покачала головой.
– Ты не обидела.
Отмахивается ушастая…
– Прости, – настояла я. Сжала кулаки и решила высказаться полностью: – Это был твой шанс проявить себя, а мы его отняли. Думаю, поступили несправедливо, не сообщив сразу, почему уходим, и не предоставив тебе выбора. Но я не уверена, что ты что‑нибудь доказала бы северянам, если бы прямо там выступила против городского защитника. И все равно прости.
Она стиснула челюсти, а вскоре поморщилась, поднимая голову выше. Не выдержала – сгорбившись, спрятала лицо в ладонях и, как ребенок, расплакалась. Я боялась пошевелиться, боялась сказать хоть что‑нибудь. Ее горе одновременно понималось с трудом и с легкостью.
Когда‑то я даже не задумывалась, что для меня важно в жизни. В повседневности брала все, не отдавая отчета ценности этому всему: чашка кофе, тетрадь, телефон, пальто – деньги. Я измеряла лишь то, за что приходилось платить деньгами, забывая оценить улыбки окружающих и их признание. Хотя последнее, пожалуй, я тоже измеряла деньгами. Всегда помнила, сколько отец вложил в мое обучение, и трезво оценивала себя как специалиста. Как специалиста, как подругу, способную оплатить вечеринку, как сестру, наставляющая младшего брата на верный путь трудяги в жизни без лентяйства. Фадрагос перевернул мою жизнь и научил ценить даже куски халата, используемые вместо обуви. Не только… Привычный мир разрушался и все приоритеты в нем медленно менялись местами. Приобретая новую систему ценностей, я теряла старую, а вместе с ней теряла и себя. Переосмысление? Быть может. Не знаю… Но я понимала: с Ив происходило то же самое…
Я выдохнула, прищурилась и уклонилась от ослепительного лучика солнца, пронизывающего ветку высокой ели. Взявшись за плечо Ив, притянула ее к себе, и она, всхлипывая и дрожа, мгновенно обняла меня. Уткнувшись мокрым лицом в шею, затряслась и разревелась сильнее.
– Ив, ты нужна Фадрагосу, – произнесла, поглаживая ее по черным волосам, но она замотала головой. Я упрямо повторила: – Нужна. Нам точно нужна. И обществу. Ты очень многое знаешь и…
– Бесполезна, – хватая воздух ртом, протянула она.
Я улыбнулась и, обнимая смелее, стала тихо вспоминать все случаи, когда она помогала. Убедительно напомнила, что Роми зачем‑то приставлен к ней духами…
– Неспроста ведь, Ив. Да и кто бы еще научил меня призывать вонючих духов… – едва не цокнула языком от разочарования, что не помню имени.
– Кханкалка, – пробормотала немного успокоившаяся эльфийка, но все еще прижимающая ко мне, будто никогда не видела ласки.
А может, просто давно… Как давно она посвятила всю себя этому миру, не прося взамен ничего? Только соггоры способны пожертвовать собой без надежды на отдачу, но Ив – не они. Она точно ждала хоть чего‑нибудь, но Фадрагос жесток.
Я усмехнулась.
– Давай призовем их. Хотя бы буду знать, что у них за вонь такая.
– Не надо. – Ив напряглась, но, видимо, предложение восприняла как неудачную шутку.
А я все равно прошептала, желая разрядить обстановку:
– Кханкалка, придите.
От следующего вдоха резануло в носу, засвербило, глаза заслезились. Ив отпрянула, закрывая нос рукой и тихо бранясь. А когда‑то эта скромница убеждала меня, что не умеет ругаться. Через несколько минут мы сбежали с поляны, на которой стало невыносимо находиться. Возникало ощущение, будто там разлили что‑то совсем уж едкое, а запах преследовал еще долго. Зато Ив улыбалась, советуясь со мной:
– Можно будет передать весточку мудрецам, как думаешь? Пусть они и есть Энраилл, – запнулась и, дернув ушами, глянула на меня, – это надо еще раз проверить, на всякий случай. Так вот: пусть они и есть Энраилл, но ты же не будешь отрицать, что Фадрагос они все это время защищали.
– Защищали, – согласилась я.
– Тогда сообщим им все, что знаем о балкоре.
– Наверное, можно. – Кивнула, наклоняясь за очередной веткой. – Только сначала спросим у Кейела.
– Да, спросить стоит, – согласилась она, тоже чуть отдалившись за ветками. – Опасно действовать без знаний. Можем развязать войну, а на севере много тех, кто заслуживает жить тут, поближе к духам. Хорошо, что Волтуара спасли, и, надеюсь, он не станет винить всех северян разом.
Ее голос звучал без былой обиды и, казалось, с каждой фразой наполнялся привычным энтузиазмом. Я перескочила трещину в земле и, сблизившись с Ив, весело сказала:
