– Это непр‑р‑равильно, – пробормотал с рычащими нотками второй мужчина у меня за спиной.

Я нехотя отстранилась от Кейела и лениво оглянулась.

Рувен походил на льва, а грива была собрана в множество косичек. Рыжие крылья едва ли прятали прямую осанку, хвост с кисточкой висел безжизненно, а шерсть на пальцах и ладонях пропитала кровь. И горе мне его известно. Несмотря на все амулеты, защитные рисунки, спрятанные под шерстью, в рассате нельзя было искоренить милосердие и сострадание. И чувство вины… Он тешил себя лишь одной надеждой, что все будет сделано не напрасно.

– Ил виднее, – грубовато ответил рыжий Нелтор и, скривившись, потер глаза. – Она Вестница, и она сказала, что другого варианта нет.

Серая мантия на человеке была запачкана землей и зеленью, а вот руки были чистыми и ухоженными.

С другой стороны негромко охнула Елрех и, пробормотав ругательства, уткнулась носом в грудь Роми, и плечи ее затряслись. Сам Вольный выглядел изумленным; он приобнял супругу и стал гладить ее по спине. В полуметре от них стояли влюбленные: оба белые, как снег, желтоглазые и с виду хрупкие, словно их долго одолевала болезнь. Одежда на них свисала не по размеру – видимо, осталась от эльфиора и эльфиорки, чей облик они использовали. Босоногая Вестница улыбалась широко, но дышала тяжело, а ее щеки были мокрыми от слез. Аклен держал ее за плечи и что‑то проговаривал, чего не могли расслышать мы с Кейелом.

Кейел…

Я снова посмотрела на него, и сердце облилось кровью. Он пришибленно озирался, но при этом создавалось ощущение, что ничего перед собой на самом деле не видит. Удерживая крепко меня за плечо, поглаживал его большим пальцем.

Через Кейела внезапно прошла Линсира и быстро направилась к балкорам. Остановилась рядом и протянула Аклену флакон.

– Ты должен это выпить, иначе яд дракона убьет тебя быстрее, чем ты примешь его облик. – Вытащила из широкого и глубокого кармана красной туники еще один флакон и добавила: – И это. Иначе… расплавишься.

Бойкая шан’ниэрдка смутилась лишь на мгновение, а затем кивнула Ил и беглым взглядом отыскала брата. Линсар сидел над книгой и хмуро изучал какие‑то записи.

– Что‑то случилось? – звонко поинтересовалась она.

– Нет, – мгновенно отозвался он, тряхнув листами. – Просто еще раз проверяю, не забыли ли мы чего.

– Если и забыли, то уже поздно исправлять, – прогрохотал недовольно Нелтор. Взглянул на Аклена, и его широкие плечи мгновенно опустились, да и сам он заметно сгорбился и отвернулся.

Вольный же не отрывал взгляда от Ил. Словно прикованный к ней невидимой цепью, стоял рядом, смотрел только на нее, прикасался к ней и что‑то шептал. Что‑то, что заставило плакать Елрех, а Ив дергать ушами и то краснеть, то белеть. Возможно, в той стороне звучали признания и прощания…

Не хочу знать наверняка.

Мы с Кейелом обнимались, находясь одновременно и в прошлом, и в настоящем. Молча и беспристрастно наблюдали за тем, как развивались события. Не сдвинулись с места, когда тень первого дракона накрыла нас. Изумрудная чешуя переливалась под солнечным светом, огромные крылья хлопали, оставляя зеленоватое марево яда в воздухе. Не сдвинулись и тогда, когда Нелтор и Линсира ритуалом призвали к поляне плененного огненного дракона.

Ил все‑таки расплакалась…

Несколько ранее она, как и Аклен, тоже пила зелье, чтобы суметь притронуться к раскаленному дракону. О дальнейшем я бы предпочла забыть, о чем наверняка мечтали и ребята. К их счастью, я помогу им. С каждой секундой увиденного объятия Кейела слабели, Ив впервые на моей памяти стошнило, Елрех обомлела настолько, что прекратила рыдать, а у Роми, напротив, глаза стали подозрительно блестеть. А я… Я давно превратилась в чудовище. Поэтому отвлекалась происходящим от прощания с Кейелом. Искала утешение в чужом горе – и находила в нем силы для дальнейшего пути.

Линсира сделала все возможное, чтобы Аклен не чувствовал боли. Физической…

Два дракона издавали много шума, ломали деревья, жаром и ядом убивали растительность вокруг себя, тяжело дышали. Маги расходились дальше, но в какой‑то момент укрылись за бирюзовыми щитами. Две тонких фигуры, так похожие на человеческие, не сразу приняли чужие облики. Тоже спрятанные за целительной силой, припали к мертвой земле, позволяя изумрудному дракону уйти. Взлетая, он зацепил хвостом красного дракона, поранил его шипастую голову и нарушил рисунок пленения. Огненный ящер все еще пьяно последовал за врагом, но чуть позже он придет в себя и будет бой. У старого, измотанного зельями Линсиры, дракона, несмотря на пламенную силу, не будет шансов.

Не зная драконьего языка, я знала каждый символ… Не живя в то давнее время, я знала, что случится с каждым, кто находился на поляне. Я переводила взгляд от одного мудреца к другому и разделяла чувство любого из них, но сильнее всего сердце разрывали на части Аклен и Ил. Сила вестниц позволяла мне видеть многое, но не все. Я никак не могла понять балкоров. Ради чего?..

Они лежали на земле, смотрели друг на друга и держались за руки. Их тела безболезненно менялись: цвета, формы, размеры. Вскоре они пугали вытянутой головой, огромными зубами, раздирающими щеки, и когтями, вылезающими из распухших рук. Когда трансформация закончилась, Нелтор и Эриэль под руководством Линсиры надрезали ядовитые веки Аклена. Все это время Линсар и Рувен подпитывали магией щиты, бесконечно вливая в них силу.

Сколько могущества было в мудрецах? Гораздо больше, чем во мне… И от всего этого они отказались, лишь бы только завершить войну и спасти тех, кто уцелел. Они мечтали остановить кровопролитие, восстановить регионы и подарить фадрагосцам безбедное будущее. Они сражались за то, во что верили. Вольные тоже сражаются за свою веру…

Я крепко сжала руку Кейела, но он никак не отреагировал, неотрывно наблюдая за ожившими воспоминаниями. Да уж… Пришла очередь ребят понять хотя бы частично, через что я проходила каждый раз, засыпая с реликвией в кулаке. Однако теперь меня не особо трогала трагедия, которую я знала посекундно наперед, сколько сводил с ума один единственный вопрос: все ли Вестницы – эгоистичные чудовища?

Ил лежала на брюхе, отвернувшись, упершись мордой в землю и зажмурившись. Крылья практически укрывали ее, но были напряжены, будто она пыталась заткнуть ими уши. Она не хотела смотреть, как все еще живому Аклену вырезают глаза. Ему не было больно, но его рассудок был в прекрасном сознании.

Я вытерла мокрую щеку ладонью, провожая взглядом Ив. Она едва не оперлась на дерево‑иллюзию, но в последний миг разглядела обман – упала на колени, и ее стошнило. Роми не бросился следом, даже не оглянулся, словно всецело растворился в прошлом.

– Он верил духу, – прошептал Кейел, отступая и отпуская мою руку. Собирался сказать что‑то еще, но съежился, зажмурился и устало потер лоб.

Духу ли? Мы оба знаем, кому верил Аклен.

Я сжала пустой кулак, удерживая остатки тепла Вольного. Сердце заныло от тревожного предчувствия, но сила Вестниц не давала мне точных ответов. Была ли виновна Ил в смерти Аклена? Был ли у Аклена враг, как у Кейела? И наконец – ради чего балкоры пожертвовали собой? Все во имя веры? Если у всех Вестниц одна вера, то я не понимаю Ил. Я до сих пор ее не понимаю…

Мы стояли еще долго. Безмолвные, слушали тихие голоса мудрецов, убитых горем. Казалось, бодрее всех была Линсира, но так лишь казалось. Когда Ил оттолкнулась от земли, шан’ниэрдка вытянула одну руку, а второй накрыла рот. Удерживая крик, она отступала к настоящему брату. Укрывшись в его объятиях, она плакала, пока Ил извергала пламя на Аклена. Когда поток прекратился, на его месте остался лишь обгорелый дракон – черный безжизненный камень.

Пронзительный вой разнесся в небе, дрожью промчался от головы до ног, пронзил сердце, вывернул нутро, заставил скривиться от беспомощности и невероятной ничтожности. Ив горько разрыдалась, пряча лицо в ладонях. Кейел опустился на землю и обхватил голову руками. Я не спешила к нему, как не спешила и к растерянным Елрех и Роми.