– Совершенная раса, – с осуждением пробубнила я, вспоминая нашу историю.

Как много нужно стремления к лучшему, чтобы рискнуть всем миром? С другой стороны, людей не считали за людей – такая ли это неоправданная причина?

Волтуар усмехнулся, пощекотав мои волосы на виске, и продолжил:

– Мы, темноволосые шан’ниэрды, зачастую испытываем трепет перед беловолосыми собратьями, вдохновляемся их поступками, неосознанно подражаем им. Не знаю, почему природа вложила в нас эту слабость, но история показала, как неразумно ее отрицать. Последствия бывают непростительными.

Очередной выдох Волтуара словно был пропитан душевной тяжестью, будто правитель собирался делиться чем‑то постыдным, болезненным.

– Долгое время после войны сильнейшие роды темноволосых шан’ниэрдов учились контролировать эти чувства, чтобы самостоятельно править регионами, а не отдать власть тем, кто едва не погубил Фадрагос. Мы осознанно отдалялись от второй линии шан’ниэрдов. Сейчас наши слабости уже не тайна, но тогда расы тщательно скрывали собственные недостатки друг от друга. До войны мои предки еще не умели справляться с любовью к беловолосым собратьям и преклонением перед ними. Наша любовь делает нас слабее, Асфирель.

– Их отстранили от власти, потому что они боролись за права людей? За это вы их вините? – изумилась я. Даже отодвинулась от Волтуара, чтобы посмотреть ему в глаза.

Он выглядел абсолютно спокойным. Несколько секунд разглядывал мое лицо, а затем крепко обнял меня за плечи, вынуждая снова прижаться к нему. До этой секунды я была уверена, что любой, кто наделен властью, обязан быть сильным, холодным, расчетливым, но теперь растерялась. Троица правителей региона Цветущего плато всегда казались мне непоколебимыми, но сейчас я чувствовала, замечала печаль Волтуара, его подавленность.

– Когда соггоры отказались принимать людей за равных, шан’ниэрды объединились против них, – продолжил говорить он. – Рассаты искали оптимальное решение для двух сторон, а доброжелательные гелдовы просто не ввязывались в зародившийся конфликт. Асфирель, никто из них и подумать не мог, что жаркие споры обернутся кровопролитием, – произнес так, будто извинялся за случившееся. – Фангры – очень предприимчивая раса. Они легко и с радостью поддерживают любые перемены. Тогда они были расселены в отдаленных регионах от Обители соггоров. И, как и гелдовы, ни во что не вмешивались, но когда до них дошли вести, беззаботно подхватили идею шан’ниэрдов принять людей на равных. Им не требовалось разрешение правителей; всегда в меньшей степени зависели от мнения остальных. Поэтому, объединившись с гелдовами, стали учить людей жить на равных, построили им дома и нашли работу. Тогда соггоры начали терять влияние над небольшой частью регионов, чего не могли допустить. Шан’ниэрды тоже не желали останавливаться и продолжали выступать за свои идеи, чем усугубляли положение соггоров. Чтобы вернуть утраченную власть и контроль над ситуацией, правители заключили союз с представителями неизученной расы, только вышедшей из глубин Вечного леса и попавшей к ним в плен. Соггоры успели узнать лишь об их возможностях, но ничего больше. Они рискнули и… – он снова тяжело вздохнул, помолчал немного и продолжил: – Я не знаю, чья ошибка стала критической в том конфликте, но соггоры тоже ошиблись, поклявшись оберегать балкоров, взамен на вечное и безотказное подчинение. Тогда ни одна из рас, заселяющих города, не знали, что глубоко в Вечном лесу, спрятавшись ото всех, живут не только обнаруженные балкоры, но и еще одна раса. Умелые следопыты, прекрасные охотники и самые скрытные существа Фадрагоса, не прибегающие для маскировки к магии. Эльфы давно вели кровопролитную войну с ближайшими соседями. Именно от них и бежали те балкоры, которых пленили соггоры.

– Уже были города, торговля людьми, социальные конфликты, но Фадрагос все еще был не изучен? – удивилась я. – Всего один континент, в наличии драконы, магия, сильные расы и… Как так вышло?

– Что такое континент? – как‑то осторожно и совсем неуместно прозвучал вопрос Волтуара.

Я растерялась. Можно объяснить на примере островов. Они ведь точно встречаются в озерах и широких реках, но даже это могло сильно отклонить от темы разговора.

– Я обязательно объясню, но позже, – пообещала я, задирая голову, чтобы посмотреть на лицо Волтуара, и улыбнулась, столкнувшись с его любопытным взглядом. – Соггоры заключили союз с балкорами. Зачем?

– Не со всей расой, а только с небольшой группой, – легко вернулся он к рассказу о войне. – В первую же ночь после заключения союза балкоры пробрались к верховной семье беловолосых шан’ниэрдов, приняли образ главенствующих мужчин, а их самих убили. Они сумели совершить злодеяние бесшумно, бесследно, не прибегая к помощи посторонних. Долго и осторожно они руководили шан’ниэрдами, слушая указания соггоров и возвращая все на привычные места. И им удалось, Асфирель. Удалось обмануть всех и убедить, что люди не должны восприниматься расой – только животными.

– Мне этого не понять, – дернулась я. – Гелдовы… Я видела их. Они словно гигантские люди из камня. Очень медлительные и неповоротливые. Говорят медленно, с каким‑то скрипом, будто им тяжело. Почему их принимали за… – вовремя проглотила слово «людей», – гуманоидов, а людей нет?

– Я не жил в то время, Асфирель. Только могу сказать, что о вас с самого начала указывалось во всех записях, как о зверях. Совершенно непредсказуемых и подлых зверях. Некоторые предполагают, что вас обнаружили васоверги. Они же превратили вас в домашних питомцев, не разбираясь, кем вы являетесь. А позже васовергов и виксартов сумели укротить соггоры, приняв их в Союз Рас. Вы были представлены, как скот, и никто не стал бы испытывать терпение агрессивных рас из‑за их ошибочных убеждений. С ними и сейчас трудно строить отношения, – Волтуар замолчал, словно сам понял, что последнее высказывание звучало, как оправдание. – Хочешь пить?

– Нет, спасибо, – ответила я на внезапный вопрос. Глянула на подоконник, где стоял графин и бокалы. – Вам подать воды?

– Не откажусь, – согласился он, выпуская меня из объятий.

Ноги слегка затекли, покалывали, поэтому я с долей радости поднялась и направилась к окну. Волтуар продолжил говорить, наблюдая за мной.

– Под руководством соггоров балкорам удалось обмануть всех. Но хоть у них и получилось задуманное, они все равно опоздали. Регионы, где люди успели ощутить свободу, отказывались подчиняться. Фангры умеют быть прекрасными заступниками и друзьями, если разглядят в существе что‑то приятное им. Именно в тот момент уже они убеждали всех, что люди не заслуживают такого обращения к себе. Соггоры восстановили контроль над шан’ниэрдами, но утратили его над фанграми, быстро распространяющими информацию о людях, как о разумной расе.

Волтуар замолчал, пристально глядя на мое лицо, пока я стояла напротив, удерживая бокал с водой и ожидая, когда он заберет его. Тишина заставляла нервничать, поэтому я тихо спросила:

– Я что‑то сделала не так?

Он словно очнулся, шумно вздохнул и потянулся за бокалом. Отпил немного, отставил на стол и только тогда ответил:

– Ты все делаешь правильно. Прогуляемся по парку?

– Если желаете. Только мне необходимо сменить платье, – не удержалась и немного поморщилась, – на обеденное.

– Я как раз проведаю братьев, – усмехнулся он. – Жди меня в комнате.

Волтуар проводил меня и ушел. Я успела переодеться, чуть побродить по комнате, а затем вышла на балкон. Солнце ослепляло, сияя высоко над горизонтом. Яркое, голубое небо с редкими перистыми облаками ничем не отличалось от нашего. Обычная планета, обычные звезды, привычная атмосфера, но… Существует ли Таверд? Я не могу отрицать, что видела лунных охотников, потому что едва не погибла в ту ночь. Я видела Анью совсем рядом, слышала, как звенят цепи на ее руках. Насколько Фадрагос может отличатся от Земли? Я облокотилась на перила, глядя в глубину лазурного озера. Песчаное дно просматривалось так, будто лежало на поверхности: совсем немного коряг; чуть больше гладкого, светлого камня; рыба блеснула серебристой чешуей в тени цветущих водорослей.