А она… она должна была понимать, с чем играет.

Никаких криков. Попыток объяснить. Оправдаться.

Когда Дракон схватил девушку, чтобы уже в следующий момент оказаться в купальной комнате, Михаэль не издала ни звука.

Она не сожалела? Не хотела просить у него прощения? Не хотела хотя бы попытаться слезами и мольбами вымолить у него пощады? Дэймос знал, он бы сжалился. Он бы и пальцем ее не тронул, если бы увидел слезы раскаяния…

Но на ее лице не было и намека на сожаление!

Девушка лишь зашипела от боли, когда он грубо, задевая нежную кожу, разорвал на ней одежду. Тьма, этот чертов запах теперь исчезнет разве что через месяц! Был ли резон пытаться смыть его водой? Этот чертов человек забрался ей под кожу.

И все-таки Дэймос попытался, втягивая Михаэль, уже сопротивляющуюся, в бассейн.

Кажется, временами, когда девушка вскрикивала от очередного грубого движения мочалки, Дэймос понимал, что будет сожалеть о содеянном. Об этих боли и страхе, которые она испытывает сейчас, пытаясь вырваться из его рук. Но чертов запах другого мужчины лез в нос, вызывая в мыслях картины, которые полностью оправдывали его поведение.

Михаэль закашлялась, когда Дракон окунул ее с головой, смывая пену.

Сколько раз они принимали вместе ванну, нежно и медленно изучая тела друг друга. Окруженные водой, предоставленные только друг другу… как он любил такие моменты. Чистое наслаждение и мир, который он стремился обрести. Свободу, которую он хотел вернуть с боем, Дэймос находил наедине с этой женщиной. Мог ли он помыслить об измене тогда?

Найдя в себе силы, Михаэль все-таки выскользнула из его рук, оказываясь на противоположной стороне большой купальни. Тяжело дыша, в промокшей одежде, Дракон следил за ней, просто ожидая момента ее сопротивления. Криков. Оскорблений. Обвинений. Просто пусть даст ему чертов повод…

Но женщина молчала, смотря на него прямо, но с очевидным страхом. Еще бы, Дракон знал, насколько дико выглядит. Навряд ли бы кто-нибудь решился в тот момент к нему приблизиться. Да он и не хотел никого видеть. И слышать тоже. Даже ее. В преисподнюю ее оправдания. Он будет готов их выслушать лишь спустя чертову прорву времени, которое уничтожит этот, пусть и ослабший, но все еще очевидный запах другого мужчины.

Прошла минута, и Дракон решил, что сначала все же должен убить человека, а уже потом заметить его запах своим. Да, он не сможет быть со своей женщиной, зная, что ублюдок, коснувшийся ее, еще дышит.

— Это сделала ты. — Проговорил тихим рычание Дэймос.

И, кажется, его верно поняли.

В гибели человека виновата именно она. И Дракон хочет, чтобы Михаэль об этом всегда помнила, дабы больше не допускать подобных ошибок. Которые могут стать роковыми и для нее.

Развернувшись, Дэймос устремился к выходу. Но будь все проклято, его женщина решила, что настало самое время для разговоров. И лучше бы это были просьбы не убивать человека. Простить ее. Какие-нибудь нелепые и неправдоподобные объяснения. Потому что с ними он бы смог справиться и сохранил свое лицо в неизменно-гордом виде.

— Ты, правда, собрался меня так оставить?

Зарычав, Дэймос резко обернулся, чтобы самому начать путь по бесконечной дорожке «выяснение отношений». Черт возьми, может она еще не поняла, в какую ситуацию попала?!

Откинувшись на бортик, Михаэль провела руками по телу, выгибаясь в спине. Пылающий алым взгляд мигом притянуло к женщине, по коже которой соблазнительно скользили капли.

— Разочарована. — Констатировала Миша беспечно, словно совершенно не замечала, что ее мужчина перешел в режим зверя. — Бросишь меня, когда я уже начала надеяться на нечто большее?

Прищурившись, Дракон следил за тем, как Михаэль лениво скользит ладонями по своим плечам, шее, груди… Нет, она совершенно точно лишилась последнего рассудка, раз затевает с ним эти игры в такой момент.

Однако он все понимал, всю степень ее неискренности. Потому и стоял на месте, удерживая себя силой воли, хотя и должен был послать все к черту и закончить дело: убить человека. Да, наверное именно жажда его смерти и страданий не позволяла даже помыслить об удовольствии и блаженном забвении. Боги, он ведь правда забывал обо всем в ее объятьях.

И тем страшнее ее предательство!

Дэймос мысленно выругался, когда девушка, видя его борьбу, неторопливо пошла вперед. Как же она не вовремя это затеяла, потому что даже став свободным, он тем не менее не нашел силы, которые помогли бы ему сопротивляться этой особой женской власти. А сейчас бы это чертовски пригодилось…

Она играла с ним, Дракон это понимал. И все равно ждал, когда Михаэль окажется рядом. Он помнил об ее измене, с ясностью восстанавливал в уме сцену, в которой она прижималась к другому, губами касалась его кожи, пила чужую жизнь и получала от этого наслаждение. Но даже ярость и жуткое желание расплаты не помогли ему сдвинуться с места и оставить ее.

Женские руки стянули с него длинный плащ, принялись за рубашку. Дракон следил за действиями девушки, которая, остановившись напротив и не поднимая головы, расстегнула каждую из пуговиц, обнажая мужской торс. Рука скользнула по груди вверх, заставляя мужчину резко выдохнуть.

Он должен оттолкнуть ее…

— Я хочу тебя, господин. — Выдохнула Михаэль, прижимаясь к нему всем телом. Ее губы зашептали около его уха: — Эрион, ты так давно не прикасался ко мне. Кажется, прошла вечность… мое тело тоскуют без тебя. Возьми.

Чтобы победить Дракона кому-то нужны только правильно произнесенные слова. И он сам сдастся. Вот только на этот раз не приходилось надеется на то, что он забудет… о нет, Дэймос ни на мгновение не забудет об ее измене. Ему не даст это сделать чертов запах.

— Ты моя. Повтори. — Его рычание было тихим и требовательным.

Ответ прозвучал незамедлительно и потому лживо.

— Я твоя, господин.

— Ты не поняла меня, женщина. — Дэймос заставил ее отойти, удерживая теперь за предплечье.

Михаэль тяжело дышала. Ее сердце билось гулко и часто. Глаза блестели от жажды и страха. Тело же напряглось в предвкушении.

— Скажи это.

— Я твоя, Эрион. — Тихо, как признание поражения.

— Точно. Но сегодня ты почему-то об этом забыла. А я ведь просил…

— Заговоришь меня до смерти или все же приступишь к доказательствам? — Вопреки страху с напускной прохладцей проговорила Миша.

Уловив его острую ухмылку, девушка едва не сделала шаг назад.

— Тебе сегодня будет больно.

Как хорошо, если бы ей действительно было больно! Это бы послужило таким отличным стимулом еще больше его возненавидеть. Миша бы назвала поступок Дракона насилием и надругательством, если бы мужчина позволил себе обойтись с ней действительно жестоко. Ей необходима была боль! Необходима, как рабу, который пошел против своего господина. Необходима, как женщине, которая собирается от него сбежать.

Но Дракон за всю их долгую ночь не перешел ту черту, когда Михаэль могла бы признать, что ей больно. Что ей плохо. Неприятно. Мерзко.

Проклятый голод не позволял ей воспринимать прикосновения Дэймоса, даже такого разъяренного и неаккуратного, иначе как с восторгом. Нет, ей не было больно. Ей было хорошо. Так хорошо, как никогда до этого. И разве это не парадокс?

Ей не нравятся такие отношения. Ее раздражает эта инородная, насажденная проклятьем зависимость, когда не понимаешь, в чем корень твоих желаний. Любовь или голод?

Это сводит с ума. Разрывает.

Особенно, когда остаешься в одиночестве, например, как то было сейчас.

Михаэль проснулась в холодной постели, и это говорило о том, что мужчина уже давно ее покинул.

Значит, вот где он живет теперь. Где жил раньше, тысячу лет назад… Почему-то Миша не сомневалась в том, что в этой комнате мало что изменилось с того самого дня, как любимый сын и брат покинул Дом, а в последствии был повержен и проклят.