— Уже.

— …еще раз.

— Сомнение навещает меня в редкие дни. Сегодняшний в их число не входит.

— Ты понимаешь, что останешься здесь совершенно один? — Использовал последний довод Сэвидж, следя за тем, как Дэймос поворачивается к нему лицом. — Это место… здесь жили наши предки. Я не позволю… — Увы, эти слова он теперь использовать не мог. — … я не хочу, чтобы наш Дом разделился. Тем более, чтобы ты оставался здесь в одиночестве…

— Об этом можешь не переживать. — Усмехнулся коротко Дэймос. — Я тоже здесь не задержусь.

— В каком это смысле? — Пробормотал Сэвидж, когда вернул себе дар речи.

— Раз уж у меня появилось так много свободного времени и раз уж ты мне вернул место Приеста, почему бы не совместить одно с другим, и не сделать всем приятно. — Он определенно разговаривал сам с собой. И Сэвидж потратил время в пустую, пытаясь разгадать гамму его эмоций. Дэймос был абсолютно закрыт. — Я решил прогуляться по Темным землям. Давно меня здесь не было…

— Как тебя понимать? — Нахмурился недоуменно Сэвидж, замечая на мужских губах слабую ленивую улыбку.

— Я слышал, в королевстве произошли большие изменения за время моего отсутствия. В особенности, территориальные.

— А как ты, черт возьми, думаешь? От нашей армии в тот раз остались лишь воспоминания.

— Но сейчас-то это не так. — Злорадно ухмыльнулся Дэймос. — К тому же, парням, которым не представилось возможность расплатиться с людьми, очень хочется найти себе игрушку для битья.

— А их рабы уже отведенной роли не соответствуют?

— Им нужен кто-то более достойный. — Ответил Дракон, задумчиво вглядываясь в глубины ночи. — И мне тоже.

О небо, наконец-то он услышал что-то здравомыслящее. Война залечит душевные раны, все измениться в лучшую сторону… нет, все наконец встанет на свои места, когда Дэймос вернется в свою стихию. Затяжной покой и мир противопоказан его брату, который рожден воином.

К тому же Севидж знал, что именно война сотрет болезненные воспоминания о той женщине, которая (будь он проклят, если это не так) заставляет Дэймоса напиваться по ночам и искать забытье в наркотиках.

Воистину, Сэвидж не прогадал, когда решил, что Время — лучший лекарь в данной ситуации.

Состоя некогда в довольно высокой должности, Миша по себе знала, как нелегко бывает найти Величество: Визириса могли потерять в его же дворце, если он не предпочтет вообще покинуть стены своей резиденции, никого предварительно об этом не предупредив. Молодой император был свободолюбив и ветренен. И Михаэль вспоминала об этом в данную минуту потому, что этот молодой владыка был на Визириса абсолютно не похож.

Флайвириан-как-там-его-еще-раз-Фризийский был, наверное, самым набожным из тех, с кем ей удалось познакомиться за свою жизнь. Исключая, конечно, некоторых служительниц в храме Теос, но ведь они на то и монашки…

В какой это состоит связи с местоположением Флая? Все очень просто: если Северный Король не был замечен стоящим на коленях в Капелле Ветра, значит он восседал на своем троне в совещательном зале, окруженный старейшинами и теми кто помоложе, но от того не менее умными и рассудительными сподвижниками.

Привыкшая к правителям своевольным, гордым и напыщенным, Миша была удивленна тому, как рачительно и заботливо Флайвириан относиться к своему маленькому королевству.

Он был, безусловно, очень бережливым хозяином, охраняя то, что считает своим, чуть ли ни с трепетом. Конечно, в первую очередь это касалось его золота. Во вторую — ее. Хотя Флай и пытался неоднократно заверить свою дочь в том, что приоритеты расставлены ей в обратном порядке.

Открыв глаза утром, обнаружив себя в новом дне, Михаэль мучительно задумалась над тем, чем заполнить эти очередные сутки. В конце концов, здесь у нее была лишь одна проблема: прожить день, при этом его не заметив. Прошел год, состоящий из таких дней, год такой же незаметный, стремительно унесшийся в прошлое. И, боги, если бы время действительно лечило…

Ей надо было найти отца. В конце концов, Флай был достаточно любезен, чтобы каждый раз помогать ей с решением этой проблемы. Язык, закон, этикет, традиции, магия — Мише нужно было обучаться всему заново, как то диктовал новый мир. Серьезно, Северные земли казались ей иной вселенной. Королевство настолько малое, что совершенно затерялось в снежной пустыне, которая лежит, необъятная, за Великим океаном. Королевство, никому не подчиняющееся просто потому, что никто во Внешнем мире (как Миша именовала все то, что не относиться к Северу) попросту не знал о его существовании.

«Нас считают вымершими» — Не раз говорил Флай. Иногда эти слова звучали с очевидной досадой, даже обидой. В другой раз — с гордостью, словно эта правда подчеркивала исключительность народа ему подвластного.

А Мише было на руку такая оторванность от остального мира. Ей хотелось затеряться, осознать собственную незначительность на фоне безграничных снегов и льдов, и стать такой же — холодной и спокойной.

А ее отец в этом преуспел. Флай, вообще, казался Мише идеальным королем. Собранный, хладнокровный, внимательный — всегда.

Конечно, это осознание пришло не сразу, точнее — совсем недавно.

— И тебя все устраивает? — Пробормотала однажды Михаэль, деля с ним вечернюю трапезу. — Ты сидишь здесь, оторванный ото всех. Каждый день видишь одно и то же. Тебе это не надоело?

— Тебе скучно? — Поинтересовался с прохладцей Флай. Он всегда вел себя в присутствии посторонних (даже прислуги) подчеркнуто важно и как будто отстраненно.

— Нет… — Михаэль с удивлением отметила, что в палитру ее эмоций скука совершенно не вписывается. Ее график был плотным, ей попросту некогда было скучать. — Просто… я видела царскую жизнь. И мои воспоминания о ней совершенно не совпадают с тем, что я вижу сейчас. У вас все так… спокойно… медлительно… вы никуда не торопитесь, все делаете основательно, как то… совершенно безжизненно.

— Ты жила среди людей. — Объяснил коротко Флай.

— А как же все эти заговоры? Войны? Разве это не обязательные атрибуты королевской власти?

— Может быть. — Протянул мужчина, задумчиво глядя в свой кубок. — Но опять же, лишь тогда, когда речь идет о людях.

В двух словах: Флай был первым и, кажется, единственным королем, которого абсолютно не интересовали войны. И это удивительно, потому что мужчинка страдал очевидной манией величия, считая себя сыном богини.

И вот сегодняшний день опять насмехается над Михаэль, а подсознание подсовывает яркие картины из снов, заставляя вспоминать… В такие вот моменты нужно было срочно бить тревогу. Предпринимать действия. Любые, только не задумываться над тем, что, возможно, год назад она совершила ошибку…

Наспех одевшись, Миша вышла из своих покоев, зная, что первым делом навестит Капеллу. И хотя Флая там не оказалось, девушка все же задержалась в небольшом, но богато украшенном помещении, слушая звон множества колокольчиков, которыми играл ветер. И перед уходом она зажгла свечу во славу своей бабушке, которую никогда не видела, но которую так почитал ее отец.

Чертовы побочные эффекты, о которых говорил Энгер, не оставляли ее. Михаэль могла изнурять себя в течение дня, забивать себе голову вещами, которые на самом деле ее не интересуют, но ночью… ночью она все равно принадлежала Дракону. Может быть, сам мужчина об этом не знал, но, боги, если бы от этого было легче.

Совещательный зал был полон, но тих. Хотя Миша не припоминала, чтобы хоть раз в этих стенах что-то обсуждалось на повышенных тонах. В конце концов, здесь же живут Северные Драконы — существа, терпеливее и рассудительнее которых не сыскать на всем белом свете.

— Михаэль! — Вопреки ее мыслям голос отца прозвучал громко и возмущенно. — Ты… я же говорил тебе… — Мужчина быстро замахал в ее сторону рукой, словно желал, чтобы она поскорее убралась. И лишь через минуту Миша поняла причину такого поведения. — Опять ты нарядилась в эту мещанскую одежду. Вы все… закройте глаза, живо.