— Ты вроде как говорил про отсутствие камер, — еще тяжелее цежу я.

— Да нет там камер, — благодушно усмехается дядя. — Успокойся, Рон. Просто я тебя знаю.

Я сам себя иногда не могу понять, а человек, который не видел меня почти тринадцать лет… Ладно, неважно.

— Давай, — барабаню пальцами по столу. — Выкладывай.

— Не здесь, — Бекер поднимается на ноги. — Идем в переговорную. Она свободна.

— И сколько ты заплатил, чтобы тебе ее предоставили?

— Ни фунта, — дядя снова пожимает плечами. — Это мой отель.

Нет, я все-таки убью Иветту. Впрочем, откуда ей было знать. В переговорной он запирает дверь, усаживается на ближайший стул и плюхает на стол ту самую папку.

— Здесь все, что моим людям удалось нарыть по «Чёрным Лотосам».

— То есть, ты согласен? — осторожно спрашиваю я.

— Я — да, — Максвелл смотрит на меня пристально и очень, очень внимательно. — Теперь дело за тобой.

Пытаюсь усмирить зашедшееся рваным ритмом сердце.

— Чего ты хочешь?

Дядя отвечает не сразу, но, когда раскрывает рот, понимаю — лучше бы молчал.

— Того, что хотел тринадцать лет назад, Рон.

Голову сдавливает тисками, и последние слова я слышу словно сквозь толщу воды.

— Ты вернешься и станешь моей правой рукой.

Нет. Чертов ублюдок.

— Нет! — рявкаю я, стукнув кулаком по столу.

— Ты обидел меня тогда, — ровным тоном отвечает он. — Очень сильно обидел. И очень сильно подвел.

Злость, ярость, отчаяние — все это смешивается в единый клубок, ногти впиваются в ладони до боли, и я очень сильно стараюсь хотя бы дышать. Расчетливый мудак. Он ждал столько лет. И, когда подвернулся случай — использовал его, чтобы ударить по самому больному.

По Кэтрин.

Потому что согласиться — значит, навсегда вернуться в Лондон. Бросить работу в больнице. Бросить привычную жизнь. И больше никогда не увидеть её.

— Да не убивайся так, Рон, — словно читает мои мысли Максвелл. — Бери её к нам. Судя по её «подработке», девчонка далеко пойдет.

А вот теперь я его бью. С размаху, в челюсть. Точнее, почти бью. Потому что дядя всегда был быстрее.

— Проваливай, — рычу я, вырывая перехваченную руку. — Проваливай отсюда!

— Ты знаешь, где меня найти, Рон.

Подхватывает папку и выходит, аккуратно прикрыв дверь. А я не знаю, сколько сижу, уткнувшись лбом в перекрещенные на столешнице руки. И что делать дальше — не знаю тоже. В конце концов нечеловеческими усилиями заставляю себя встать и возвращаюсь в номер.

Потому что с Фостер вполне станется начать меня разыскивать.

— Еще пять минут — и я бы пошла присоединяться к вашей беседе, — сообщает она с порога. — Потому что, ну черт возьми, наболтаетесь завтра на конференции.

И потрясено замирает.

— Что случилось, Аарон?

Хреново я умею держать перед ней лицо.

— Иди сюда, — дергаю её на себя и крепко обнимаю. Наверное, сжимаю слишком сильно, потому что Кэт вздрагивает, но прижимается крепче и тихо просит:

— Расскажи.

— Общался с Монтгомери, — ненавижу себя за очередную ложь. — Обстоятельства изменились.

— У него… не получится, да? — еще тише спрашивает Кэтрин. Киваю, а она вдруг утягивает меня на постель, до боли стискивает пальцы и смотрит в глаза. — Давай уедем. Куда угодно, где нас не найдут эти «Лотосы», не найдет никто.

— Рехнулась? — надеюсь, выходит не очень злобно. — А как же Александра? Уильям? Сопляк? Работа?

Кэт отвечает не сразу.

— Я буду скучать по ним. Очень. Но, Аарон… Если с тобой что-то случится…

Девушка сглатывает и сдавленно продолжает:

— То, что я сказала вчера… Это было всерьез, — опускает голову и совсем тихо произносит: — Не смогу без тебя…

Боль рвет на куски, когда стираю с её щек влажные дорожки.

— Эй, ну что такое. Тише… Все хорошо…

— Я люблю тебя, Аарон.

Признание выбивает почву из-под ног, я не выдерживаю, сгребаю в охапку, и вот теперь девушка плачет, уткнувшись мне в плечо. Обнимаю сильнее, тихо укачиваю.

— Я что-нибудь придумаю.

Глажу её по спине, целую макушку, терпеливо жду, пока успокоится, но и после этого не отпускаю, продолжая крепко прижимать к себе.

Я что-нибудь придумаю, Кэтрин. Обещаю. Потому что мне без тебя теперь тоже никак.

— Погоди, ты тогда напился? — не веря в историю спрашивает Кэт.

— Да, Монтгомери меня тащили до дома тогда.

— Поверить не могу, что они женаты, — ерзает, вытаскивая из-под бока наверняка онемевшую руку, и я подтягиваю её повыше, зарываясь носом в макушку. Молчит, прижимаясь теснее, а вскоре засыпает прямо у меня на груди.

Стараясь не потревожить, едва заметными движениями ерошу волосы и не могу перестать думать.

В Монреаль, не решив проблем с «Чёрным Лотосом», возвращаться бессмысленно. Круглосуточную охрану к ней я не приставлю. Лично не спускать с неё глаз очень хочется, но тоже не получится. К тому же, кто знает, какие карты припасены у них в рукаве. А мой главный козырь внезапно оказался мелкой разменной картой.

Хотя почему внезапно? Признай, ты все это время знал. Знал, что лично для тебя Бекер выставит условия поистине невыполнимые. Знал, и все равно надеялся, что дядя окажется чуть меньшим невыносимым ублюдком, чем ты его запомнил. Идти и просить еще раз — бессмысленно. Он не изменит своего решения и не отступит. Пойти на поводу у собственного желания и увезти девушку как можно дальше? Кэтрин сама теперь хочет того же.

Где нас не будут искать? Эмираты? Австралия? Южная Америка? Но, черти меня дери, это же Фостер! Жизнь взаперти в первые же дни встанет ей поперек горла. Она возненавидит постоянные переезды и поддельные документы, а страх быть обнаруженной намертво въестся в подкорку. А еще она слишком привязана к Александре и лучшему другу. Кем нужно быть, чтобы отнять их у неё? Человеком, вдруг полюбившим её больше жизни?

Горько усмехаюсь внезапно проснувшейся сентиментальности, осторожно устраиваю Кэтрин на кровати, укрываю одеялом, а сам еще долго сижу, не сводя взгляда с её лица.

Прости. Я эгоист. Так сильно люблю тебя, что не готов отпустить. Но и увезти на край света — тоже не могу себе позволить. Что мне делать, Кэт?

***

Конференция проходит словно в тумане. Собственное выступление, ответы на вопросы и беседы во время перерыва я не запоминаю. Помню лишь отчетливое желание свалить отсюда, вернуться в отель и забраться к девушке под одеяло. А потом звонит рыжая.

— Не забыл! — рявкаю я, принимая вызов. — И уже выступил!

— Аарон, — ее голос тихий, напряженный, и я сразу понимаю — что-то случилось. Холодею, потому что отчетливо осознаю и еще одно — это связано с Кэтрин.

— Говори.

— Приходил человек. Представился отцом Кэтрин, — твою мать, почему девчонка? Им же нужен я. Настраиваю слушать дальше, хоть и сложно. — Я отказала в том, чтобы показывать анализ крови без удостоверения личности и он ушёл.

— Хорошо. Я тебя понял.

— Это ещё не всё. Я долго думала, почему именно этот анализ и…

— Говори, — я уже не чувствую, как дышу.

— Кровь, которую взяла, я ее исследовала. Повторно…

— И? — голос внезапно садится почти до хрипа.

— На первый взгляд ничего странного, — Делаж сглатывает. — Но потом я сравнила результат с предыдущим анализом. — Она делает паузу, будто подбирая слова. — Ей что-то вкололи и скрыли, из-за многочисленных травм и введённого промедола, мы не рассматривали этого… Эта дрянь внутри… Она меняет её, Аарон.

Пальцы до боли стискивают трубку.

— Меняет?

— Структура её крови стала иной.

— Это смертельно?

— Не знаю.

Сердце колотится где-то в горле, когда задаю следующий вопрос:

— Ты можешь что-то сделать?

Молчание, а потом:

— Нет.

На секунду зажмуриваюсь и сжимаю зубы. И хоть на следующий вопрос ответ уже знаю, все равно его задаю.

— А кто может?

— Те, кто это провернул. «Чёрный Лотос».