— Через пять дней Индиана Москалёва собирается посетить Санкт-Петербург. Цель визита — получение аттестата о среднем образовании, она уже поступила на исторический факультет питерского Универа, дело за малым — отдать необходимые документы. Обучение предполагается на заочном отделении, с вероятностью сдачи многих предметов экстерном, — Чёрный беспристрастно бухает на меня информацию, пригвождая к месту. — Билет куплен на одного человека.

— А зачем вы спрашивали кто из нас Вершинин? Наверняка к моему досье прикреплена фотография, — выдаю я вопрос, самый логичный из всех, что приходит сейчас в голову, вновь технично переходя на "вы".

Чёрный останавливается, вперившись в меня задумчивым взглядом.

— Считай, что первый тест ты сдал. У разведчика должен быть холодный разум. Как ни крути, но вы первые на передовой.

Артём вновь улыбается, и сейчас я улыбаюсь ему в ответ. Раздрай в мозгах складывается в досягаемую величину. Прости, Ань, я честно пытался избавиться от своей одержимости. Но, похоже, я всё-таки не отстану от тебя, с кем бы ты, не встречалась! Я снова твой сталкер, правда, теперь с вероятным получением возможностей стать для тебя кем-то интересным.

Родной город встречает сумраком. При подлёте вижу, как отливает золотом Исаакиевский, чёткие линии каналов, иллюминацию имперского города. Почему-то вспоминаются пушкинские места, так мечтал потусить там с ней! Не забыть мне последнюю встречу, хоть режь.

Падает отвратительный чёрный капюшон, слетают, не без моей помощи, нелепые очки, в нос ударяет нереальный запах хвои, весны, чего-то невероятно-родного…

Пара прядок окрашена в цвет охры, кажется. Один взгляд в её глаза, и я теряю связь с реальностью, хмелею от её совершенства… не помню, что ей говорил, наверное, что-то бессвязное… Аня шарахается от меня, но я удерживаю, и как-то так получается, что ощутимо получаю по кадыку и в рёбра. Ну почему я тогда ей не сказал, что люблю её?! Почему не удержал крепко? Почему предпочёл потом припереться к ним в квартиру, глупо оказаться в кладовке? Четырежды, нет, стократный придурок! А потом я неплохо "ографинился" с великолепной Серафимой Андреевной…

— Они держатся от меня особняком, Вань, лет с пятнадцати я свою дочку не узнавала. А уж про внучку и говорить нечего, говорю ж, Ариф ей милее бабки собственной. У них с Москалёвым какая-то связь была… непонятная мне, что ли, — Серафима Андреевна вновь выпускает облачко сизого дымка из пахитоски. Ей-богу, выглядит — круто! Отпивает коньячку, причмокивает вкусно. — Индианка, она ж как из другого мира. Ты её глаза видел? Ууууу, можешь не отвечать…

Не понимаю! Аня так бабушку оберегала, что сейчас просто бросает одну? А что она имела в виду, когда говорила, что не хочет моей смерти?

Ухожу уже далеко за полночь, почти светает. Мне выдают пирожки с мясом и клюквой, морс и судок со студнем (ну как же без него на наш день рождения?).

— Заходи почаще. Если Индианка будет звонить, я тебе сообщу, — Серафима Андреевна прекрасна! Всё же, почему она не в курсе, что происходит?

— Иван, скажу-ка я тебе на ход ноги новость, — пожилая леди вдруг облокачивается на дверь, чуть пьяный глаз смотрит на меня с грустной бесшабашностью. — Женя мне не родная дочь, удочерили мы её много лет тому назад.

Тогда я не был готов слушать откровения Серафимы Андреевны, а зря. Вечером следующего дня в квартиру Москалёвых заносили вещи пожилой четы физиков.

— А где Серафима Андреевна? — спросил я входивших в квартиру новых хозяев.

— Не имеем понятия, молодой человек. Свой переезд мы планировали на сегодняшний день и о бывших хозяевах имеем очень смутное представление, — старичок-профессор неспешно отвернулся к дверям, пропуская степенную супругу в квартиру, где не так давно жила моя Анька.

Куда за считанные часы исчезла пожилая леди, а вместе с ней и весь скарб археологов, ещё вчера аккуратно расставленный по своим местам — неизвестно.

До получения от Ани злополучных фотографий я разыскал её. Хвост моей девочки был очень извилистым, виртуальные следы заметались незаметно и быстро. У неё было по три, а иногда по четыре профиля в различных соцсетях, фотографии природы, гор, различных городов, раскопок с интересными комментариями под каждой. Ловкий ход! Попробуй определи действующий аккаунт, когда со всех сорока идут действия, выдаётся информация о якобы "передвижениях". Но я нашёл. Одна фотография выдала мне её. Изображение морды рыси, усы которой тянут в разные стороны Анины руки, как всегда без маникюра и с кольцом чёрного цвета на большом пальце. Быстро пробил локацию. Понятно, Бурятия значит. Помню от счастья сразу же написал о том, что она обнаружена…

В голове вновь прозвучали добившие меня в ту пору слова: "Он — мой медведь. А ты — жалкий сифака, умеющий только прыгать на своём хвосте. Забудь обо мне, не смей искать встречи". Она чётко расставил приоритеты тогда, а сейчас… Сейчас что-то изменилось. Всё моё бессмысленное существование без неё за эту пару лет вдруг получило хороший стимулирующий заряд. Она приезжает завтра. Мне известен номер рейса, я буду ожидать её.

— …ваши ремни безопасности. Мы начинаем снижение в аэропорт Пулково. Погода в городе Санкт-Петербурге — плюс пять градусов Цельсия… — самолёт касается поверхности посадочной полосы, трясётся и дребезжит. Каким-то непостижимым образом открывается полка для ручной клади, оттуда вываливается мой рюкзак, падает прямо к ногам. Непроизвольно наклоняюсь к упавшей вещи, чтобы подобрать и… Не могу поверить собственным глазам, из верхнего кармана торчит потерянный два с лишним года назад подарок Ани. Медальон на кожаном шнурке с изображением медведя.

— Всё равно догоню, стервь! — уже дыхание сбилось и пот в семь ручьёв струится, а мальчишка упорно не останавливается. Ещё немного, и уже точно не догнать эту противную девчонку.

Она опять смухлевала! Сойдясь в кулачном бою, не стала биться честно. Он бы уступил, поддался! Что с девчонки взять, да ещё такой худой и маленькой? Но ей нужна была победа любой ценой. Юрко отбежала за спину, Шоно тогда подумал, что Анька испугалась, даже неспешно начал разворачиваться, чуть улыбаясь, уверенный в своём превосходстве. А она! Запрыгнула ему на спину и начала душить, сваливая в пыль. Глазища злые, из серо-зелёных в жёлтые превратились, от усердия оскалилась… Хлюздунья! Шоно всегда был лидером, таким и намеревался оставаться! Настоящим вожаком своей стаи, без всяких поблажек, даже для пришлой малявки. И сейчас стоял вопрос престижа, рысь нужно наказать!

— Вот кошка драная, совсем абасырбыт[4]!

Он опять не успел, скорость девчонка развила запредельную или окольными путями опять, но Шоно остановился перевести дыхание. Дальше бежать бесполезно, вон её кудряшки среди веток кедра виднеются.

— Прааавильно, куоска[5], тренируйся убегать, ведь честно в бою тебе никогда не выиграть.

— А мне и не надо честно! На меня можешь положиться. Жизнь — сложная штука[6]! Qui non habet, est amare se aemulis suis![7] Это Цицерон, если чо!

— Умная, да? — Шоно невольно улыбается, это ведь первые коготки рыси! Он их вызвал и в первый раз, вызывает и сейчас. Тотем так принял свою хозяйку, что вовсю ластится к ней, выплёскивая на окружающих яд существования без рыси. Вон на непонятном языке орёт, ох и трудно будет с настоящей носительницей рыси!

Сая говорила, что троединства уже, почитай, два века не было. И медведи были, и барсы, хоть лопатой греби, а носитель тотема рыси носа не казал в мир, вроде как последний носитель очень обидел рысь… предал. Хорошо, что Шоно просто волк, вот не нужны ему эти непростые отношения тройки. Испокон веков волки — стражи и не более, но свою причастность к становлению рысьего тотема он очень ценил.