— Шустая.

… Нет слов.

— Много тысячелетий длится противостояние Нибиру и Земли, — Шустая отпивает зелёный чай из украшенной восточными рисунками пиалы. Украдкой наблюдает за мной, я чувствую. — Хранители противостоят нунганам жалкие столетия, что те, что другие появились не так давно. Не с сотворения мира.

Тогда, у аэропорта, после произнесённого незнакомкой моего похороненного имени я захотел на месте вытрясти из незнакомки все ответы. Но… она смело двинулась навстречу открывающейся двери, легко толкнула меня назад в салон и нагло уселась рядом.

— Анатолий, прошу, отвезите нас в ближайшее укромное место. Вы почти местный, думаю, вам это будет не трудно, — обратилась женщина к Цветкову.

В полном молчании наша компания добралась до открытого летнего шалмана. Лёгкий ветерок развевал национальные ткани, защищающие скорее от назойливых насекомых, нежели от жары. Окружающий пейзаж располагал к отдыху.

— Прошу прощения, Анатолий, я прошу вас оставить нас с вашим курсантом наедине, — обратилась незнакомка к моему бывшему инструктору.

Понятливо хмыкнув, Цветков расположился за три столика от нас, заказал себе плов, шакараб[12], чай, уселся так, чтобы видеть лицо Шустаи. Правильно! Нафига ему моя морда, он её вдоль и поперёк знает…

— У вас очень странное имя, — теперь я не спешу получить сразу все ответы. Надо, чтобы мне выложили этот набор постепенно. Голос у Шустаи тихий, мягкий, мне так давно спокойно не было, будто бабушка сказку рассказывает.

— Имя как имя. Ничего не означающее, когда-то данное мне при рождении, — легко разъясняет незнакомка.

Я молчу, уже жалею, что прервал своим замечанием интересную историю.

— Кто-то рождается хранителем, кто-то становится им, получая в дар медальон, — продолжает она неспешно. — Индиана выбрала тебя не по наитию, ты был очень дорог ей.

— Зачем? — на самом деле мне хотелось проорать "заткнись"! В душе начало подниматься очень нехорошее для Шустаи, очень опасное. Не надо говорить лишнее, не надо вызывать к жизни ту отраву, что кое-как осела пять лет тому назад.

— Чтобы ты стал её спутником. Чтобы помогал и защищал, — продолжает она, а у меня уже пелена кровавая на глаза лезет. Ох, незнакомая пожилая женщина, лучше остановись.

— Индиана умерла, может быть, не стоит обсуждать, что она имела в виду? — я в ярости, всё ещё держу себя в руках, но надолго ли, с таким проникновением в душу?

— Нет, не умерла, она подарила свою вторую жизнь тебе. И сейчас пришло время вернуть долг, дорогой Иван, — я в шоке смотрю, как Шустая чинно допивает чай, аккуратно ставит пиалу, подмигивает голубым глазом, видимо, Цветкову, и, наконец, возвращает свой взгляд мне. — Ты нетерпелив, поэтому про особенности нунганов придётся рассказывать позже, времени почти не осталось, кстати.

— Сая! Ну, где же ты? — я ищу её, ту женщину, что недавно способствовала моей смерти, а затем — новому рождению.

Комната тёмная, весёлые шторы, которые я повесила ещё в позапрошлом году, прячут последние предночные лучики света.

Увиденное шокирует. Не знаю, куда спрятать глаза, блин! Этот злобный и, вместе с тем, жутко чувственный взгляд Саи…

Убегаю. Хочу думать, что это всё понарошку… Сколько проходит времени? Пять минут? Час? Вечность? Она появляется, в запахнутом халате. Волосы чёрные, словно даркхол, по крайней мере, именно так я представляю себе изнанку.

— Ты должна была прийти завтра, — как будто ничего не случилось. Как будто не было этих чувственных ласк на моём отце! Сука! — Сама говорила, что недельку перекантуешься у Уктэке.

— Извини, что захотела увидеть отца немного раньше, — бесит! После всего что было там, за этой дверью, после моей смерти от её рук!.. Тварь. И папа мой не лучше.

Что за дурацкая привычка у меня влетать без предупреждений и стука?! Говорила мне мама (господи! Только не надо её сейчас вспоминать!): "Не хочешь неприятных неожиданностей, пережди перед закрытыми дверьми", но я ж неадекватная, неразумная, взбалмошная…

Застала Саю, извивающуюся на отце, да и его руки не бездействовали… тьфуууу! Гадость, мерзость, блевотня!

— Прости, что нарушила, гм, твои планы, — меня всё ещё потряхивает от увиденного. Смотреть на неё не могу! А на отца? Похоже, тоже — не могу!

— Наши планы, — она бесцеремонно разваливается на кресле, смотрит на меня с вызовом, что ли? Ау! Тётя, мне шестнадцать! — Мы теперь вместе с твоим отцом.

— Совет да любовь, — глухо выдаю и ухожу в ночную тьму. Хочу на деревья, хочу охотиться, хочу… к Ваньке хочу! Почему им всё а мне… НЕЛЬЗЯ?!

Набираю нешуточную скорость, легко добираюсь до небольшой чащи своих любимых кедров. Бездумно прыгаю, втягиваю запах хвои, ахххххх, красота! Свобода! Всё… ТЛЕНИЩЕ!!!! Запах тайги манит, влечёт, я поддаюсь наваждению, лечу глубже в темноту зарослей. Мне так легко, так привольно…

— Мяу.

Это… блин что за…

— РРРРРРРР, мяу!

Звуки раздаются снизу, и влечёт меня к ним с неимоверной силой. Спрыгиваю в разухабистый валежник, бррррр, колется, зараза! И упираюсь в лобастую мягкую голову, маленькую такую, почти как у нашего котейки. Упс… я на четвереньках обнюхиваю морду котёнка рыси.

— Привет, — вот что я жду? Ответик от рысюни? Совсем уже…

— Мяу.

Совершенно неагрессивно животное трётся об мои ноги, слава богам, я таки успела приподняться.

— Тшшшш, ну что тут у тебя? — я осматриваю шкурку новой подружки или друга, не рассматриваю. Конечно, есть повреждение. Мою знакомицу зацепили пулей, рана лёгкая, но рыська вовсю хромает и изображает жертву обстоятельств. Беру её на руки, ох и тяжёлая ноша, хоть и мелкая, но вес наесть успела. Дело, не требующее отлагательств! Я возвращаюсь домой, ведь есть у меня теперь зверь-забота.

В этот раз меня встречают прямо у крыльца. Отец, видимо, решил объясниться, не знаю. У меня теперь зверь-забота, мне лапу усатому пациенту надо обработать.

— Инди, давай поговорим, — смотрит на меня глазами побитой собаки, даже жалко стало.

— Давай, только принеси мне бинт, левомиколь, перекись и пинцет, спиртик ещё захвати, — я раскладываю котёнка рыськи на лужайке перед крыльцом. Не убегает, не рычит, покорно ждёт лечения.

Папка резво скрывается в доме. А я глажу Пятнашку и моя дочерняя ревность, обида на Саю и отца куда-то исчезают. В голову приходит мысль, что надо жить дальше и постараться забыть о прошлых гадостях.

— Мурррр, муррр, — Пятнашка чуть прикусывает палец, когда я интенсивно чешу её шею.

— Вот, вроде всё принёс, — папка передаёт медикаменты. — Помочь?

— Нет, не подпустит она тебя, мне доверяет, — отвечаю в полной уверенности своей правоты. Просто знаю, что это так.

— Дочь… я… чёрт, как сказать-то? — хых, вот и зацепила пулю, вытягиваю её осторожно, бегающий отец не помогает, блин.

— Не мельтеши. Позови Саю, пусть она помогает.

— Главное резко не тяни, — вот ведьма! Она уже здесь! Стоит за спиной у меня, как тень.

— Рррррррр.

— Молчи, Пятнашка! А то дырку не зашью, и будет у тебя шкура на решето похожа, — рыська всё же взрыкнула и чуть лапнула меня по руке.

— Дай, я заштопаю её, — Сая уже по-свойски усаживается рядом, забирает из рук отца иглу и нейлоновую нить. Да и пусть шьёт, я башку буду держать, чтобы не кусила.

Всё проходит гладко, Пятнашка никого не ранит и принимает нашу заботу как должное. Зверь-забота сегодня будет почивать в моей комнате да жрать свежую курятину.

Я уложила её на стоящее в углу кресло, там обычно спал серый кот Баюн, но, похоже, сегодня ему придётся уступить место.

Пациент спит, подёргивая раненой лапой во сне. Наступило время для разговоров со своим отцом и, кхе, похоже, новой родственницей.

— Чай выпей, я чебреца туда добавила, — молодец Сая! Никакого подобострастия, притворства или мнимой, вдруг вспыхнувшей материнской любви. Всё согласно мировому порядку, а кто не в теме — пусть идёт лесом, вон его сколько вокруг.