— Уффф, сурово ты со мной, — сосредоточился Чёрный.

— С вороном жить — по-вороньи крыть, — гаркнул Цветков, отбрасывая своё оружие. — Всё! Хватит, пошли пить дальше.

— Что ж остановился? Мы до победного захвата бьёмся обычно, — удивился Артём.

— Размялись, и будет. Я б тебя в этот раз уложил, а своё место вот не готов отдавать.

Артур молча уселся на место, бухать так бухать. Друг его всегда мог уложить и всегда поддавался. Анатолий никогда не уедет из этого места, слишком глубоко врос.

— А этот твой, как бишь его… Медведев. Он — терминатор етитский, вот. Говорю тебе, парень душу потерял. Машину ты мне привёз, а не человека, — инструктор в один глоток уговаривает гранёный стакан с араком[10] и хлопает им по основательному столу. — Но как машина он безупречен. Будет полезен чистильщикам.

— Не нравится он тебе?

— Да при чём тут… он не девка красная нравиться мне, — Цветков опять наливает по полному стаканчику. — Сломанный он, понимаешь? Как… Макс. Только Макс уже в конце сломался, а этот с самого начала.

— Он… употребляет? — спрашивает ерунду Чёрный, но с Вершининым может быть всё!

— С головой непорядок? Какое, нахер, употребление?! — возмущается Цветков. — Говорю же тебе, человека отдали без души. Парень — автомат, чистая машина. Понимаешь? Давай выпьем, у меня сейчас сорок семь душ в обучении, и твой сорок восьмым считается. Так вот, если его сейчас пустить по спецзачисткам, чтобы бабахнуло в школе, например, или на гуляниях парковых, он, не раздумывая, выполнит пожелания заказчика и это, твою мать, очень напрягает. Я не хочу быть к этому причастен.

Артур смотрит на задумавшегося Цветкова, тот просто крутит наполненный стакан в руке, собирается с мыслями.

— Ему похеру на всё, цели нет, интереса к жизни нет. Хех, как в той песне к херовому фильму: "ни любви, ни тоски, ни жалости". Неживой он, ему всё похер.

— Я попытаюсь разобраться, — Чёрный поднимает свой стакан, решая взять инициативу по пьянке на себя. — Давай за будущее, так, чтобы никогда не было похер.

В голове у Артура всплывает разговор с Иваном Вершининым сразу после огненного происшествия…

— Как к вам можно обращаться? — голос Ивана хриплый, карябающий. Как будто вместо голосовых связок перевязанные воздушные шланги.

— Артур, парень, — с чего начать беседу, он не знает. Потому что трудно пережившему смерть объяснить, либо его на опыты забирают, либо, путём титанических усилий Чёрного, он должен навсегда исчезнуть.

— Сотрите мою жизнь, Артур, — сипит безжизненным голосом Иван, не понимая, что только что определил свой дальнейший жизненный путь.

— Уже, Вань… — Чёрный, каким-то десятым чувством понимает, что лишние слова сейчас не нужны. Только по делу, только суть. — Теперь ты Михаил Дмитриевич Медведев.

Реакция Ивана потрясает. Он не выказывает ни одной видимой эмоции, просто сухо кивает головой, соглашаясь с последствиями.

— Для твоей семьи, друзей, знакомых, для всего мира Иван Вершинин погиб при тушении пожара, — на последних словах Артур запинается, не желая невольно напоминать парню о пережитом.

— Так и есть, — хрипло соглашается Вершинин. — Так и есть…

Утро следующего дня, застало Артура Чёрного у бурной реки. Иван-Виктор стоял в бурлящем потоке с длинным гарпуном. На берегу небрежной кучкой трепыхается свежепойманная форель.

— Вань…

— Здравствуйте, Артур. Если помните, я — Михаил, — парень стоит в подкатанных штанах, в полоборота посматривает на Чёрного, взгляд равнодушно-холодный. То, о чём беспокоится Цветков, то, что собирается прямо сейчас исправить Артур.

— Выйди из реки, пожалуйста, поговорить надо.

Парень резким движением насаживает на гарпун очередную рыбёху, аккуратно выбрасывает её к остальным и выбирается на берег. Взгляд Чёрного непроизвольно падает на середину груди Ивана. Отчётливый отпечаток, тот самый медальон?! Зацепило парня и сильно.

— Прежде чем я начну говорить, прошу помнить, что Индиана Москалёва сгорела на твоих глазах. Ты… видел, что, кхм, осталось от неё.

Артур ловит какой-то недобрый огонёк, чуть мелькнувший в синих глазах парня. Всё-таки есть то, что может пробраться в душу Вершинину, направление разговора верное.

— Две недели назад высокое начальство проявило интерес к событию почти годичной давности. Вернее, к определённому человеку, — Артур замолкает, давая время осмыслить сказанное парню. — Было принято решение эксгумировать могилу Индианы и подробнее изучить её останки.

Теперь на лице Ивана можно было увидеть целую гамму чувств. Злость, возмущение, яростное отрицание такой возможности, а также неподдельный интерес, чем закончилось осквернение могилы…

— Могилу раскопали, гроб извлекли, а тело, Вань, не нашли…

Анатолий Цветков проснулся с головной болью, ух и погуляли вчера они с Вороном. Душевно посидели, столько всего обсудили, столько арака выпили…

— Бээээ, — раздалось какое-то истеричное и невозможное здесь и сейчас блеянье.

— Что за …

Пошатывающейся походкой Цветков проковылял к выходу, а когда с размаху распахнул дверь, запуская дневную горную прохладу, увидел привычный пейзаж, усердно занимающихся подопечных, группами выполняющих различные задания, снующего тут и там Чёрного. А ещё он увидел одиноко стоящего привязанного архара, прилично навалившего удобрений прямо у крыльца… 

Я смотрю на неё, очередную шлюху. Мне нравится. Она податлива, умеет разгоняться, то, что мне нужно. Я зависим от секса с такими, как она, себе-то я могу в этом признаться? Платиновые волосы уже намотаны на кулак, только потянуть и она раскроется… даааа… так, как я себе это представляю… со стоном и изгибом, который я вижу… только таааак, только сейчас и с ней… в голове стучит… вожделение! Не сдерживаюсь нагибаю её и всаживаю по самоё "не хочу"… да… да… так и надо.

Шлюшка, еле передвигая ногами, убывает в ночь. А мне не надо, чтобы она оставалась. Мне надо сперму слить и восстановить баланс желаний. Пять сраных лет научили меня не реагировать на моменты расставания с "бабочками". Плевать на их чувства и желания, я ж денег дал, лети, мать твою, твори "добро" за деньги дальше. Лениво подкуриваю сигарету, умг, кайф! Мне хо-ро-шо, ещё вискарика со льдом и жизнь не будет казаться такой серой и однообразной, заиграет ещё более радужными красками.

Вообще-то я на задании. Надо угандошить одного зарвавшегося земляка. Что-то он перебрал с любовью к бюджетным деньгам. Мне известно, что наша организейшн ни разу не благотворительная. Надо уметь убивать. Возможно, в конце пути тебе положат медаль "Герой России", прямо в гроб и положат. Ну, так хоть туда, чо нет-то? За спиной брошенные мать, сестра, батя. Я умер для них пять лет назад. Так что в этот раз никто не заплачет над могилкой моей. А пока… каждый раз как впервые… я люблю вас … мои "бабочки"…

— Медведев, ты там совсем уже затрахался, кажется? — мне звонят, а кто, ответа не требуется. Он просто знает, что я — ненормальный, зацикленный неформал, пригодный для особых заданий.

— Кажется, да. Но сейчас нормально. Нимфа ушла, я получил заряд бодрого, говори, — вслушиваюсь в тишину.

Наш канал связи необычен, я разговариваю по аналоговому телефону из номера в отеле, что может быть допотопнее? Мой собеседник замолкает, тишинааа… Зачем он задумывается? Со мной всё просто — дал задание, оно будет выполнено.

— Ваня, давай-ка увидимся. Поговорить надо, отчётливо.

— Михаил! Не Иван, не Ваня, пора бы запомнить, Артём Артурович! — злобно произношу Артёму в ухо. Как-то он зарывается. Не надо приказывать мне, как проводить свободное время, и называть "просроченным" именем тоже не надо! Мы не в тех отношениях.

— Вот сука. Артём Фёдорович! — злится, но сдерживается. — В три часа у входа в известный тебе клуб.