Ох ты ж, земляные черви! Совсем позабылось верховному нунгану, что хозяин хотел вернуть всё "в зад"! Мстислав начал творить воронку, вход в нелюбимую детскую комнату бога нунгану удавалось открыть в любом месте, где бы ни находился, этим своим умением он и привлёк Нибиру. Нужно было просто крутить кистью руки против часовой стрелки да чётко представлять чёрные врата.

— Немедленно остановить поглощение жизней рыси, срочно доставить готовых жизнесосов, — Мстислав, отдавая короткие распоряжения, только начал замечать суету, происходящую вокруг него. — Что за беспорядок?!

— Рысь обернулась и норовит вступить в бой! — приглушённо отчитался первый попавшийся в кулак роженосец.

— Так встретьте её! Нужно опять усыпить мерзавку! — заорал верховный нунган.

— Как встречать-то? А вдруг она…

Грохот на верхнем этапе пространственной тьмы заставил неорганизованно бегающих нунганов замолчать и прислушаться к происходящему. Что бы там ни случилось, рысь должна вернуться в исходное положение для возвращения жизней, а затем и для экзекуции на радость богу!

— Быстро! Потоком! Единым, мать вашу! — если бы не кромешная тьма и лишь инфракрасное зрение, подчинённые смогли бы увидеть побледневшую даже в почерневшем виде рожу своего руководителя.

Мстислав вновь закрутил кистью, превращая своё войско в единое целое: нужен ещё один элемент, а почему нет? Он же забрал жизнь отца рыси?! Значит, можно оформить посмертную маску, для спецэффекта!

— Ты, — схватил за отвисшую щёку почти вплетённого в воронку подчинённого. — Надень вот личину, — и на уродливую зубастую морду падает с ладони Мстислава тёмный пласт.

Небольшая армия нунганов готова. Даже если рысь соберётся сбежать, лицо отца остановит её!

Не остановит… Впервые обречённость скорой расправы от Нибиру коснулась разума верховного разума. Чертог почти полностью разрушен, мерзавка рысь в руках у медведя. Тот её не выпустит.

Свет выхода, ярко горевший при приближении беглецов, резко оборвался. Они сбежали, и теперь определить локацию аниматов не представлялось возможным.

Я не обращал внимание на происходящее. Она — мой путеводитель и атлас. Пыталась убрать руку, смущалась, хрееен тебе, Москалёва, моя теперь навсегда. Я её лапаю, не смотрю, кто там и что… вообще плевать… основной инстинкт, мать его!

— Иван, может, отпустишь её? Обнять хочется нашу рысь, — обращается ко мне платиновая красотка.

— Не могу, — облапливаю её ещё больше, чую, что хотят нас разделить. — До сих пор не верю, что Анька со мной. А вы кто, кстати?

— Не узнал, ахахаххаха, — звонко смеётся девушка. — Шустая, помнишь? Киргизия, Манас…

Вспоминается. С трудом, но всё же проассоциировал красотку с седовласой провидицей. Опять нежно хватаю пытающуюся сдриснуть талию, рукой чувствую чуть лёгкую дрожь… хочет. И я хочу. Мы — животные. Вроде, только поимел, вроде, её первый раз, но суть животная ещё желает… не до человечности.

— Ну… ты чего? — спрашивает, а у самой глаз шальной, заводит дико.

— Мммм, — нюхаю волосы Аньки, колом член уже. Хочу. Какого хрена эти появились? Мы вообще ещё… не освоились друг с другом.

Мечтал о ней. Постоянно думал. А она… чудь… рысь… люблю… Непроизвольно начинаю сжимать Аньку в руках. Не верю, что сейчас она со мной, не отдам!

— Вершинин! — шипит моя ненаглядная прямо в ухо, пусть хоть что делает — не выпущу. Мне сказали не выпускать, вот и не выпущу. И даже не потому, что сказали, а потому что… Ммммм. — Отпусти!

— Нет.

— На ногу наступлю!

— Плевать.

— Вань, — начинает елозить по мне, дурочка, мне же только того и надо. — Отпусти, надо поговорить…

— Иван, отпусти мою крестницу, — обращается ко мне смутно знакомый тип. — Я её должен тоже как-то поприветствовать.

Она в моей рубашке и в засосах вся, ну неужели непонятно этим двоим, что не вовремя они приветствовать её собрались?!

— А давайте, вы её обнимете из моих рук? Ай! Анька, не кусайся, — тяпнула меня прям в то самое место, куда вгрызалась рысью, неплохо подрала тогда, кошка дикая.

Отвлёкся на мгновение потереть место укуса, влажно, невольно на пальцы взглянул. До крови прикусила. Пока терял мгновения на осмотр, выскользнула и сразу к блондинке, вот же… хищница моя!

— Привеееет! Я так испугалась, когда увидела тебя на тех носилках! Ты же объяснишь мне всё? Столько всего произошло! Представляешь, я Вершинина не убила!

Анюта затараторила, и правильно! Я ж верну её сейчас. Ничего не замечаю, у меня гон сексуальный! Аккуратно обнял её, спинкой прижимая к торсу, не могу сейчас без ощущения её тела, рано эти придурочные знакомые появились! Но к их чести надо сказать, не лезут и не вмешиваются в мои действия.

— Тшшшш, — та, кого называют Шустая, чуть отодвигается от Ани, тем самым давая мне возможность окончательно облапить талию любимой. Я даже в волосы мордой уткнуться смог. Её тепло и запахчувствую и медленно прихожу в себя.

— Ариф, мы совсем не вовремя решили извлечь рыську, пойдём к воооон той опушке, шалаш, что ли, построим, пока суть да дело, — обращается умница Шустая к колоритному здоровяку.

— Мдааа… пойдём, пожалуй, — перс улыбается, глядя на нас. — Чуть правее замечательный лесной водопад и запруда, кхе… тёплая.

Его слова заставляют проморгаться и оглядеться наконец. Куда нас занесло? Вековые сосны, мягкий мох под ногами с яркими ягодами брусники, хвощ в полметра. Где-то птички поют. Красота, гармония и Аня у меня в руках, её знакомцы ушли нафиг. А она как-то притихла, молча стоит, почти не дышит, испугалась?

— Анютка, — разворачиваю к себе, глаза прячет. — Напугал тебя одержимостью своей, прости! Хочешь, пошли к ним, только я на руках тебя понесу? Не могу пока совсем выпустить, может, чуть позже, а так, как канатами привязан, — говорю ей в макушку, не поднимает личико, зараза любимая. Правой рукой заправляю её безумные кудряшки за ушко, а левой продолжаю обнимать.

— Вершинин, пойдём к водопаду уже, а? — вздёргивает личико, и я офигеваю от страстного огня серых глаз. И ярко-красного язычка, которым она успела чуть лизнуть кровушки с моей шеи.

Без того худая выдержка трещит к херам заморским, как лёд на осенней луже. Впиваюсь в распухшие от моих поцелуев губы, пью её, хочу всю!

— Сожру тебя сейчас, Анька, — еле успеваю прошептать.

Не помню, как добираемся к лесному водопаду, к запруде, указанной старшими товарищами, только чувствую воду под ногами тёплую, приглашающую. Ну привет, стихия, сейчас мы в тебе жениться будем. Рубашка на кнопках, удачно-то как, сдираю её, как не оформившуюся шкурку, вроде, не в воду бросил, и то хорошо. Голенькая, зацелованная скользит по мне Аня, чуть постанывает, в придыханиях трётся, ей тоже невтерпёж. Под бёдра подхватываю да и вхожу. Охххх, как… мыслей больше нет. Только взаимное поглощение, ненасытность бурлящая. Вода нас скрывает друг от друга, но добавляет нежности касаниям, ярость моих толчков гасится мелкими волнами.

Анюта кончила почти сразу, после двух-трёх проникновений, и сейчас, чуть обвиснув давала себя моему голоду. Так не пойдёт, хочу ещё её сокращений на себе! Приподнял ножку, рукой нащупал бугорок. Сам членом бьюсь в ней, рукой ласкаю, а языком губы вылизываю. Чувствую, задрожала опять, стонать начала. Вот тут накрыло меня даже не оргазмом, а оргазмищем! Кажется, из ушей сперма полилась, еле вынуть успел, словив Анюткины сокращения напоследок.

— Как же я тебя люблю, Ань, — говорю ей, а у самого дыхание сбито и сердце колотится. — Больше жизни люблю, не жил ведь… без тебя, — в памяти проносится страшная картина обугленного тела, угасающий взгляд…

Она моё лицо обхватывает тёплыми ладошками, ласково зацеловывает подбородок, шею, ещё раз по ране, ею же оставленной, язычком проходится. Глазюки свои серые поднимает.

— Люблю! — шепчет мне в губы. И мы опять теряем счёт времени. Нам нужно это, мы перемешиваемся, мы вплетаемся друг в дружку, мы так давно должны быть вместе…