Дымище был заметен издалека. Мимо пронеслись пожарные машины, время позднее — тем более так неуместны были истошные звуки сирены.

Предчувствие не обмануло. Горел, тот самый "неприметный" морг, небольшая кучка работников жалась к буйным кустарникам, посаженным, наверное, заботливым губернатором, чтобы отделить морг от других корпусов, ну и для того, чтобы создать эстетику обители предпохоронников.

— Григорий где? — осипшим голосом поинтересовался Шоно.

— Гришка-то? Так вон, в кустах дела делает, — равнодушно ответила женщина лет сорока, с интересом взглянула на волка, не удержалась и уточнила. — Вы же понимаете, что сегодня у нас неприёмный день?

Шоно не стал отвечать, опрометью кидаясь к ссущему кабану. К слову, "журчал" тот раздражающе равнодушно.

— Гриша! Ты как? — глухо прошептал Шоно, приблизившись к массивному "писающему мальчику".

— ЁЁЁЁб…. — прозвучало в ответ.

Фигура кабана дёрнулась и помимо журчания издала ещё один звук — тадараххххх.

— Ты! Нормальный вообще? — смущённо спросил, вжикнув молнией на мятых джинсах. — Так и инфаркт можно получить.

— Пока ты только громко бзднул, — оххх, какое облегчение испытал Шоно, увидев такого совершенно обычного свина. — Что произошло? Почему горим?

— Ну, это без ста граммов не рассказать, есть время на выпивку со мной?

— Мне пропажу искать надо, рысь раненая сбежала, — пояснил волк, с сожалением пожимая плечами. — Может… проедешься со мной?

— Твоя хищница меня боится, как огня, не знаю почему, кстати. Я — плохая компания в её поисках.

— Да не тебя она испугалась, — устало склонив голову, произнёс Шоно. — Тут сам Нибиру объявлялся, видно, где-то рядом проявляться начал, вот она и отреагировала.

— Знаешь, меня вся ваша копошня около моей семьи жутко напрягает. Не хочешь выпить — не надо, но и ехать с тобой я никуда не собираюсь, — жёстко сообщил кабан. — Значит, узнаешь о пожаре без огонька выпившего человека, прямо в кустах, которые я обильно увлажнил.

— Чудеса начали происходить почти сразу после вашего отъезда. Думал — мне кажется, всё же ночью пришлось сыновей укладывать, очень беспокойные поросята, — умиляется кабан, но очень быстро приходит в свой вечный малоприятный образ.

— Так вот, сижу я, заполняю бланк на ячейку для бабуленьки, и вдруг отчётливый такой звук раздаётся, будто одна из камер отодвигается. Я сразу отреагировал, встал и задвинул полочку с уже выехавшим телом твоей лисицы, — кабан смотрит на Шоно испытующе и, видимо, не находит нужной реакции, поэтому прямо спрашивает. — Ты не удивлён, что именно камера с твоей… девушкой решила раскрыться?

— Нет, давай дальше.

— Дальше? Да пожалуйста! — Григорий порылся в широких карманах и выудил мятую пачку сигарет. Легко выбил одну и прикурил. — Я закрыл взбунтовавшуюся камеру и проверил замки. И пошёл к электрику: не хватало ещё, чтобы вся система гикнулась. Короче, я пришёл в каптёрку, растолкал Васильевича, пьяного и задорного, вместе с ним отправился к своим мертвякам.

— Мы почти дошли до моих владений, когда я увидел, как к заднему входу движется фигура, до боли знакомая и невозможная. Твоя Лисица, обзаведшись где-то джинсами и свиторком, пёрла на мой задний двор! — кабан замолчал, продолжая покуривать, вот сейчас Шоно и понял: Гриша мертвецки пьян.

— Дружище, да ты в говно! — нюх всё же начал реагировать и на амбре, исходящее от кабана.

— Ничего личного! Каждую пятницу я в говно, — бойко отрапортовал свин. — Только знаешь, это ни хрена не помогло, я как видел выходящей из морга твою бабу, так присягнуть на всех библиях мира могу. Ну а потом, всё заискрилось, запылало, задымилось, знаешь, пожар начался…

— Ты что-нибудь чувствовал?

— Конечно! — кабан приблизил свою неприятную, с торчащими волосами из носа, физиономию прям к лицу Шоно, — Я до усрачки испугался, не поверишь, но единственное, что унёс из пожара — бутылка чистого спирта. Её с коллегами мы и уговаривали, пока вот пожарники да ты не припёрлись.

Волк получил нужные сведения, больше ничего ему было здесь не надо, Серафима Андреевна вознеслась к предкам вместе с огнём, кабанятина счастливо отделался от кип документов, валявшихся в беспорядке по всему моргу, при этом сам остался жив и здоров.

— "Где же ты бродишь, сучара хвостатая? Мммм? Куда тебя понесло? Почему у меня перед глазами наш посёлок? Почему я чувствую, что должен появиться там? Почему не могу отправиться туда один?" — мысли одолевали Шоно по грустной и скучной дороге, кроме прочего надо было заставить себя не думать о том то ли голосе, то ли голосах… Мысли, тем не менее, лезли пищом. — " Где ты сейчас, Лись? Ты ли это была? Или Инди? Или… Мать?"

Дорога стала ровной — Москва рядом. Шоно непроизвольно замедлил скорость, вдруг найдётся усатая, вдруг на обочине поджидает и лапу поднимает в приветственно-останавливающем жесте, мол, подвезииите не задорого? Мысленно представив себе рысь на дорогах к подъезду столицы, Шоно хмыкнул. Именно в этот момент он и увидел замурзанную морду, почти с осуждением взирающую на приближающийся автомобиль.

— Вот и пропажа, — радостно произнёс волк, ударяя по тормозам.

— Я не выйду из машины, слышишь, шкура? — обратился к рыси Шоно. Затем раскрыл переднюю дверь, сидения кожаные, всё равно отмоются. — Прыгай сама, предательница.

Рысь без лишних выебонов "вспорхнула" в салон: надо, так надо. Что делать-то? Ровненько уселась, стыдно ей один чёрт не было, потому что жизнь дороже принципов. Вздёрнула морду, глянув пренебрежительно на Шоно, всем своим кошачьим видом показывая: "Что стоим? Кого ждём, холоп?"

— Завтра в Улан — Удэ летим, надо справочку взять на тебя, и в багажном отделении поедешь, поняла, Пятно?

Горестно вздохнув, уставшая Пятнашка просто повернулась израненной шеей к охотнику, пусть не думает, что ей было легко все эти часы.

— Ух ты! Опять кровь пошла, да? Дай-ка я рану обработаю…

Няшная внешность рыси и в этот раз сыграла хорошую службу: вместо нудных разговоров о побеге и предательстве Пятнашка получила болеутоляющее, перевязку и покой…

Уехал… Сама и отправила, с самого раннего утра! Кто б знал, что так тревожно будет без него. Хоть по веткам за Ванькой беги! Но! Нельзя… Верховные аниматы сами не понимали, какую опасность они представляют. Ни в коем случае нельзя допустить их встречу с Нибиру! Он слишком долгое время сводил этих двоих с ума своими перестановками.

Ночь была какой-то бесконечной. И я совершенно точно была не против, чтобы она длилась вечно! Я… не знаю, как назвать, произошедшее между нами. Не знаю, что чувствовали другие дамы при дефлорации, мне так показалось, будто вся моя сущность заорала: " НАКОНЕЦ-ТО!!!!". Слабое болевое ощущение, а за ним полное погружение в страстный танец или как эту беспрестанную, почти животную похоть можно назвать?!

Мой первый вопрос к Шустаи был как раз на эту тему. Ванька с Арифом (после замечательной отповеди Вершинина) пошли добывать пропитание и дровишки. Понятное дело, просто оставили нас вдвоём.

— Ты зачем эту легенду запустила? — тихо спросила я Странницу.

Она всегда была для меня полумифическим существом, проповедующим единение с Матерью и полное отторжение мира Нибиру.

— Какую именно?

— А, так даже не одна легенда была?

— Не одна. Похоже, я действовала по составленному алгоритму, — блондинка легко пожала плечами, для неё всё это не существенно, миссия-то не выполнена. И что будет дальше — неизвестно.

— Зачем было так мучить нас с Ванькой? Почему нельзя после первой смерти быть с любимым?

— Я тут ни при чём, — Шустая подняла руки в примирительном жесте, даже немного выдохнула. — Всегда старалась держаться от тебя подальше… да и ото всех остальных тоже. Как показало время — не зря.