А я смотрю в глаза рыси. Близко, близко…

Аня сидит во впадине за водопадом. Нет, не за тем, где мы любили друг друга. В том месте несколько водопадов и множество острых камней. Анюта обхватила коленки, дрожит. Руки покрыты лёгкой шёрсткой, одно ушко с кисточкой висит, словно сломано. Я вижу лишь её профиль, но, будто почувствовав моё присутствие, она поворачивается… Сердце летит в ебеня. Половина лица любимой покрыто шерстью, оснащено звериным клыком и усиками, вторая — остаётся человеческой. Поломанное рысье ушко на звериной стороне, а на другой — измученный взгляд. Я физически ощущаю её боль. Как тогда, когда она горела.

Непроизвольно хватаю Пятнашку за шкирку, отшвыривая от себя, а затем, вскакиваю, ни на кого не глядя. Мне не нужны разговоры и эти люди. Мне нужно к Ане.

— Стой! — она серьёзно сейчас? Я же локомотив, не надо приближаться, просто откройте дверь и разойдитесь.

— С дороги, Ави, — угрожающе предупреждаю Сумеречную.

— Если ты сейчас уйдёшь, то не сможешь её спасти.

Мне не особо интересны её увещевания, но приходиться притормозить. На дороге вырос Кир, братишка моей Анюты. Не знаю, почему его взгляд останавливает меня, чуть примиряет с другими участниками. Появляется желание выслушать.

— Ну что, мелкий, пойдёшь со мной спасть Аньку? — стараюсь говорить бодро, но голос звучит хрипло и надрывно.

— Пойду, но для её спасения тебе придётся кое-что достать. И ещё момент, — парень насупился, подбирая слова, — мы ей все там понадобимся. Не отталкивай никого.

— А ты попалась!

Огромная туша бурята выныривает рядышком со мной. Он не даёт ни мгновения для возможности сдриснуть. Хватает меня за шкирку, подтягивает к лицу. Я, обвисшая, жалкая и мокрая, предстаю пред очами, нет, не бурятского здорового охотника, чьи глазницы опустошены мощью бога. На меня взирает потусторонняя силища! Подсознание понимает — я перед богом сейчас как шкура вишу.

— Страшно тебе? И правильно! Сожру с удовольствием!

Первыми разрушаются руки охотника, уж очень сильная субстанция желает выйти из его тела. Впрочем, мне почти всё равно. Ослепительная боль пронзает позвоночник, словно его пытаются выдрать. Непроизвольно вырывается стон, кажется, я теряю сознание. Тогда не человеческая часть меня, животная, как-то реагирует и, изгибаясь, кусает чёрную массу.

— Уххх, какая, — трудно описать этот голос, льющийся то ли из чёрной стихии, то ли из полуразложившегося рта несчастного бурята. Голос пространства, может быть? — Красивая, боевая, быстрая. Вот бы мне таких научиться делать!

В полубессознательном состоянии я чувствую, как что-то холодное, смертельное, лезет под кожу.

— Стееееееерва! — словно раскат грома раздаётся злющее восклицание, и вода от голосовых вибраций идёт рябью. Замечаю это слегка поплывшим глазом животного. — Тыыыы… запечатана от моего вторжения! Каааак?!

— Deus ex machĭna, (неожиданная развязка от лат.) — чуть дыша, отвечаю на вопрос бога.

Мои слова действуют на него, как яд — на Цезаря. Он приходит в ярость! Швыряет меня в воду, но тут же набрасывается, теряя по дороге мясо бурята.

— За дерзость поплатишься жизнью, тварь. А ещё в этот раз я буду есть тебя медленно! Надеюсь, получится разгадать все ингредиенты для твоего приготовления.

То чёрное, сумрачное, что находилось на месте когда-то человеческого лица, вытягивается, превращается в чёрную полость. Меня обволакивает чем-то холодным и колючим, словно мокрый шерстяной свитер накинули! Кошка внутри меня орёт дурниной, матерится и царапается, больно… страшно… Вдруг что-то ломается, и я привычно лечу в темноту.

*** 

РЫСЬ

Она так и не научилась разговаривать со мной. Я никогда не давила, уж слишком замороченный анимат мне достался. С Индианой всегда было интересно: искреннее любопытство подкупало с потрохами. И это было большой ошибкой! Если бы я дала знать о себе с самого начала нашего пути, а не сидела в засаде её души, высматривая врагов, сейчас бы Нибиру висел в руках Матери!

Кстати, пока я пряталась, враги ходили стройными рядами сплошь и рядом! Да надо было в ту же встречу с Вершининым дать подзатыльник своей Индианке, но нет же! На первых рядах, так сказать с поп корном в лапах, я наблюдала за такой светлой и яркой эмоцией. Конечно! Какие боевые действия?! У меня тут мелодрама! Мрррррррр!

Смерть матери девочки ударила по нашему налаживающемуся взаимопониманию, Шустая неплохо постаралась со своими сказками. В общем, горе, охватившее Индиану, прочувствовала на своей шкуре капитально.

В день прихода с утешением Ивана я так обрадовалась, что даже скупую слезу пустила, зря… Дурёха-анимат заистерила и турнула женишка из-за пустячной ревности. Короче, пришлось по её желанию свалить в тайгу. Как я обрадовалась! Дом! Здесь я намеревалась наконец-то заговорить с ней, показать свои возможности. Тут-то и обнаружилось, что разговаривать с аниматом я не могу. А могу только по веткам прыгать, жратву добывать и вообще всячески учить выживанию. Индианка — молодец! Всё на лету схватывала, позже рысёнка прикормила, имя, правда, дурацкое дала — Пятнашка! Идиотизм, почему не Элегия или… Аделия? Да, в общем-то, и это не важно, я хотьзаполучила адепта, с которым можно было поговорить.

Змеища Сая порола девчонке хрень про то, что я буду убивать всех мужиков, и ей надо хранить себя для миссии. Что за миссия, я так и не поняла. Зато мне пришлось отдать первую жизнь её отцу.

Перед рождением Мать давала напутствие, что жизни — это случайная ошибка мироздания. Это противоестественно, но коли есть — ладно. Мне велели не умирать, но кого это останавливало? Сая проломила череп Индианки, как орех, словно всегда это делала. Папашу её на ноги поставили, думала — на этом всё. Да куда там?! Вершинина пришлось спасать, а потом хранить таааайну того, что жива его зазноба. Тот ещё сериальчик, да?

Я очень хорошо себя чувствовала в Новосибирске, настоящее приволье. Мы с Пятнашкой гоняли слуг Нибиру, я вытанцовывала в клубешнике, Индианка — училась. Но Вершинин же упоротый! Кстати, восторрррг по этому поводу, мррррр! Появился весь из себя при мускулах и с запахом настоящего самца. Помню, сама желала его рассмотреть и выпрыгнула навстречу симпотяге медведю. Ох и растерялась же я тогда, решила грызануть ему шею, чтобы… уважал! А потом еле забралась назад в Индианку, хвостик всё никак не прятался, извращенец медведь сёк полянку по-полной и очень был доволен наличием хвостика.

Потом мы с ней оказались в такой попе мира, что не передать никакими рррррр! Три жизни моих поимели! Просто теменных слизней прикладывая.

Романтизм, секс, любофь, синее небо и зелёная травка были недолгой бонусной программой. Опять меня всё отвлекло, опять я с ней не поговорила, позволяя насладиться любовью. И вот мы обе здесь. В лапах недобога Нибиру, у которого пасть хуже теменного слизня! Девчонка моя в отключке полной, надо брать дело в свои лапы. Хм… я знаю, где должен быть язык, кусну-кась я его.

РРРррраздвигай пространственные гаризонты, Нибирка! Кусаю со всей кошачьей ненавистью. Пасть заполняется чёрным дермовцом, гадость какая, буэээээ!

Чувствую удар такой силы, что кисточки опадают по ушам. Упс! Очень не вовремя очнулась Индианка, а мне снова не забраться в неё обратно, Нибиру что-то сломал! Мне ни туда, ни обратно не пролезть. И ещё из неприятного: я сразу две жизни потеряла, да и третья под вопросом.

Вершинин! Будь человеком, приходи нас спасать срочно! Именно это и показываю верному адепту Пятнашке, чей дух ловко проник через расстояния к проклятому ударь-камню.

Скорее бы всё закончилось. Хочу к Матери, хочу освободить её, хочу отпустить девчонку с этим самчиком Вершининым. Пусть будут счастливы, и мяррррр!

Индианка, поговори со мной хоть сейчас, когда мы прям разделены анимат-признаками. Ты видишь меня, я — тебя. Есть повод пообщаться!